ли уж в Лондон.

Жара страшная.

Милая Лиза,

161. ЛИЗЕ ГЕРЦЕН 

тебе, мой дружок и друг, расскажу вещь забавную; я по всему городу искал Тесье — наконец, нашел его бюро в Rue Lafitte и узнал, что он живет в Gr Hôtel du Louvre, № 42 — так что я всякий день ходил мимо его коридора. Он меня вчера водил смотреть его новое освещение в театре «Gaîté» — прелесть, ярче дня — дают преглупую пьесу «La Chatte Blanche» — но что за роскошь — этого представить нельзя; я тебя свожу в Париже. Там люди превращаются в птицы, всякое féerie282[282], и в конце танцовщицы летают десятками по воздуху. Медальон твой очень удался… О портрете спрошу Тесье; не знаю, успею ли сделать.

Целую тебя много.

183

162. Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ

26 (14) августа 1869 г. Париж.

Вечер. 6 !/2 часов.

Везде был — но дело скоро не идет, и я, немного сердившись, наговорил всем кисло-сладкие любезности. Lacroix говорит, что не успел обдумать дело. «Revue de Mondes» говорит, что печатать готовы, но отрывок не имеет целости. — Надобно прибавить. Я обещал.

Тесье очень мил. — Я действительно думаю, что придется сюда возвратиться, иначе все останется так.

20 сентября Боткин приедет на неделю в Париж. Консьержа сказывала, будто В. Боткин умер. Я ей говорил — не Ник<олай> ли? «Нет, другой, старший».

Сегодня я давал завтрак Тесье и иду обедать к Выруб<ову>.

Пятк<овского> два дня не видал. Он мне надоел.

Прощай.

P. S. Тесье не нарадуется на мое здоровье — и смеется над диабетой. Он сам свеж и весел. Мне жаль, что у него ленточка — но дела — дела.

163. Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ

27 (15) августа 1869 г. Париж.

27 ав<густа>. Пятница.

Пишу только для того, чтоб сказать, что время отъезда отсюда необычайно глупо: в 7 утра и 3 Уг — а потому, если я как-нибудь опоздаю в воскресенье в 7 — я поеду в 3 У — и тогда приеду в Брюссель в 10 с чем-то, т. е. домой в 11 вечером.

Кончить ничего не успеешь, вот оно и выходит — необходимо возвратиться сюда.

Новостей много, но всё при свиданье.

Для развлечения — Лугинин женился на француженке в русской церкви — и поехал в Рим просить у папы dispense283[283] для жены. Хорош радикал!

Прощай.

164. Н. П. ОГАРЕВУ

28 (16) августа 1869 г. Париж.

28. Суббота. Gr H<ôtel> du Louvre.

Дела литератур<ные> идут медленно. Я начинаю грызться — но со всем тем меня связал срок пуще всего, т. е. сдача

184

квартеры в Брюсселе. Поеду завтра утром — надобно будет опять приехать, пожалуй, к тому времени, когда будет Бот<кин>, т. е. к 20.

Дело ваше я, может, лучше и подробнее знаю, чем ты.

Сегодня опять свиданье с Мазадом и с Лакруа — припишу.

Был у меня Озеров — он, кажется, малый хороший. С Вырубовым у него после обеда поспорил до колкостей. Он, т. е. Вырубов, просто ненавидит все русское и унижает в глазах французов. Что же за такт — позвать меня и еще 3 господ — и начать неприятный спор. Ну, да я в долгу не остался.

Лугинин женился на француженке — со всею помпой в русской церкви — и тотчас поехал с женой и ее матерью в Рим просить dispense папы и увенчаться католицки. Вот что последовательно — то последовательно. Теперь он, вероятно, на дороге в Россию.

Здесь Шифф — le Grand284[284] — но не знаю где. Досадно.

О результатах припишу у Ротшильда. Мейрарг оказался самым усердным приятелем — и даже о деле Обол<енской> хлопочет, т. е. чтоб журналы говорили.

Здравие процветает. Тесье упитывает и упоевает меня формидабельно.

165. Н. П. ОГАРЕВУ

30 (18) августа 1869 г. Брюссель.

Огареву.

Bruxelles. 30 août 1869.

Ничего не окончив, я приехал сюда для сдачи дома. — Кажется, что Лакруа, поломавшись, сделает издание записок. — Мы с ним поругались — это нас сблизило.

Подробностей о деле Об<оленской>, я писал тебе, я знаю больше вас. Что же вы-то там не шумите — один Bongar умел написать и напечатать; что же Утин и вся барака? Процесс делать надобно не Обол<енскому>, а полиции, префекту, адвокату. Я с злобой и негодованием вижу, что радикальные редакции скорее замяли бы дело. «Республика-де задета!» Да и «Liberté» надула. — Я сегодня пишу в «Siècle» (Таксиль Делору), с которым толковал об этом. И зачем нет печатной mémoire об этом деле — есть же рукописная статья…

Я сегодня перееду в отель — пиши poste restante. Н<атали> и Лиза здоровы. Жары были ужасные — сегодня легче.

Ты получишь от Тхоржевского 500 фр. (за вычетом взятых прежде). Это 400 за сент<ябрь> и послед<ние> 100 Туца. Да еще один барин тебе возвратит «взятые на перехват соотчичем» 500 фр.

185

Думаю ехать — подвигаться с N, Лизой — в Антверпен и Роттердам — это прогулка по каналу на пароходе, — а потом один или со всеми поеду непременно в Париж к концу сентября.

166. А. А. и Н. А. ГЕРЦЕНАМ

1 сентября (20 августа) 1869 г. Брюссель.

Тебе и Тате.

1 сентября. Брюссель.

Poste restante.

Что за милая Мальвида — и что за колоссальное здоровье. Уехать в Мюних для Вагнеровой оперы — на 14 дней, не дать адреса и не подумать о том, что от Мюнхена в Брюссель нет ни гор, ни морей. Я действительно считаю ее немного поврежденной. Но, видно, somme toute285[285] , что Ольга больше под ее влиянием — чем под твоим, Тата. Я с глубокой горестью вижу, что мне очень трудно добиться на нее влияния. И пока вижу одно средство — переезд в Париж. Вероятно, N согласится. Место жительства Ольги зависит от Панофки — здоровье Мейз<енбуг> не серьезный резон, она это доказала.

Какие планы у тебя, Тата? Мне Швейцария опротивела окончательно после Обол<енской> истории.

Теперь к тебе, Саша, просьба. Я вынул вчера портрет Терез<ины> (лучше всех) и забыл, что ты посылаешь Тат<ьяне> Ал<ексеевне>, отдал его в альбом Лизы, она была так рада, что мне было жаль ей сказать, а потому ты не пиши ничего, а пришли другой портрет и на нем сзади напиши: «Тат<ьяне> Ал<ексеевне> Астраковой от сына ее друга». — Я для этого и для того, чтоб сказать мое мнение о вагнеромании, поторопился написать. Тата совсем исписалась и не пишет.

Я послал из Парижа 2000 фр. (Horace — London) — это последние. Всё вместе ны<не>шний год я переслал и передал 16 000 с чем-нибудь. Желаю, чтоб дела позволили и на будущий год то же. Если бы Тата и Ол<ьга> могли жить в Париже — можно было бы хорошо устроиться и дешевле. А впрочем, проживем и так.

Огар<ев> спрашивает, не ехать ли в Лондон. Его обыски в тииограф<ии> Утина также сконфузили.

Довольно.

Целую маленького и его небольшую маму.

186

ЫБ. Напиши Ольге о деньгах, что я прислал, а то Мальвида ее там будет водить в неглижах.

Ты тоже напиши Мальв<иде> — в мягкой форме — о моем мнении — да напомни, что из Флоренции в Геную было ближе.

Я писал раз десять, чтоб писать на мою фамилию — я здесь имени Ы<а1аНе> не написал, все так и пишут, помни же, что это делает етЪаггаБ286[286].

167. Н. П. ОГАРЕВУ

285[285] В общем (франц.). — Ред. 286[286] затруднения (франц.);

1 сентября. Bruxelles.

Hôtel de l’Empereur.

Rue Neuve.

Что-то смертельно скучно, и мне кажется, что вы дело Обол<енской> уроните в воду. Однажды перерванный крик — не возникнет. «La Liberté» (от понедел<ьника> 30 августа) поместила. Жду, что сделает «Siècle». «Rappel» тупоумно отказался под предлогом, что этот факт уничтожает prestige287[287] республики. Сегодня я пущу брандер в «Indép Belge». Зачем же у вас только Bongar умел поднять голос? Неужели они все не только не способны на «Народное дело» — но и на свое собственное? Ведь Утин был бит. А сам Бак<унин>?

30<-го> послал тебе — т. е. Тхор<жевскому> — деньги.

Давно меня ничего так не двигало, как история Обол<енской>. — Вероятно, умнее всего переехать в Париж. N уговорить можно — оно же и по дороге в Лондон.

А наша старушка Мальвида получила от Шурца проценты и тотчас взяла Ольгу и поскакала в Мюнхен — на новое представление Вагнеровой оперы. А когда я писал и звал Ольгу из Флор<енции> в Геную — она отказала. Всё — следствие шаткости моей и бесхарактерности.

Письмо и стихи получил. Да что же ты Неч<аева> заживо хоронишь? Vedremo!288[288] Стихи, разумеется, благородны — но того звучного порыва — как бывали твои стихи, — саго mio, нет. Ex gr «Свобода» в «Колок<оле>».

Я типографии покупать не буду. Куда денется Чернец<кий>? Впрочем, я готов в Париже искать место в типографии. — Покупка типогр<афии> была бы не вдвое, а в четвертый раз. Конечно, и тут всё поврежденные мозги — но пойми же, что и мне, наконец, надоест все это.

Прощай.

187

4-го Лизино рожденье — она ужасно желает твой портрет — сделай же его. Она стоит его за свою любовь к тебе.

Пиши пока в Брюссель. Может, мы и уедем на пять, на шесть дней — а потом собираться в Париж.

Monsieur,

Je viens de recevoir votre lettre du 27 — comme nous nous sommes entretenus de l’affaire le 29 août — je ne sais dois-je me tenir au texte ou à l’entretien. Vous m’obligerez infiniment en me donnant une réponse.

Si vous ne déclinez pas ma proposition — je la fais encore une fois — aux mêmes conditions — en donnant tout le temps nécessaire pour l’étude de la question. Donnez-moi vos conditions, vos observations — et je viendrai encore une fois pour traiter la question.

Au contraire — si mon offre ne vous va pas — dites-le moi — je ne viendrai plus ôter votre temps, en restant toujours avec les sentiments de haute considération.

A. H.

Pourrai-je prier une réponse entre le 5 et 8 de ce mois?..

На обороте:

3 septembre 1869. Bruxelles.

Hôtel de l’Empereur.

R Neuve.

Перевод

Милостивый государь,

я только что получил ваше письмо от 27-го, но так как мы беседовали с вами о деле 29 августа — я не знаю, чего должен держаться, письма или разговора. Вы меня бесконечно обяжете, дав мне ответ.

Если вы не отклоняете моего предложения, я повторяю его снова, на прежних условиях, предоставляя все необходимое время для изучения вопроса. Сообщите мне ваши условия, ваши замечания — и я снова заеду к вам для обсуждения вопроса.

В противном случае, если мое предложение вам не подходит, скажите мне это — я перестану приходить к вам и отнимать у вас время, по-прежнему сохраняя чувство глубокого уважения.

А. Г.

Могу ли я просить об