пойдет ли. Отчего же Георг с Visconti возьмет за «С того берега» 6 фр., а на моем счете 8?

Я Георгом очень недоволен — шутка с «Голосом» опять повторилась — я заказ сделал за два месяца. Скажите ему очень окончательно: если «Голос» не будет в Ницце между 10—15 февраля — я отказываюсь и не плачу23[23]. Но только следует сдержать слово — об этом я вас прошу. Деньги за «Mém» Мейз<енбуг>, если будут, разумеется, пока оставьте у себя.

Очень может быть, что вместо Vichy — я поеду в Карлсбад. Но не иначе как через Женеву.

А Катенька та не идет замуж.

Затем будьте здоровы.

А. Герцен.

Огар<ев> пишет, что ваше здоровье недурно и что вы коньяк вовсе оставили. — Я, несмотря на сахар, здоров — пью одно бордо (за 2 фр. бут<ылка> — здесь вино очень хорошо) — и два небольших птивера. Пью также воду Vichy (Haute Rive).

NB. Огар<ев> вам сообщит о новом плане насчет «Был<ое> и думы».

23

17. Н. П. ОГАРЕВУ

29 (17) января 1869 г. Ницца.

29 янв<аря>. Пятница.

Знаешь ли ты, чем, сверх глубины, похож на море. Тем, что легчайший ветер делает на твоей поверхности конфузию и беспорядок. Какой-то поляк из Самбора пишет письмо, ты знаешь, что не я, а ты брал уроки у пана Ежовского, ученика Гродека. У тебя направо — Чернецк<ий>, налево — Тхоржев<ский>…, за ними Жихонь и Данич, возле Мечников, знающий по-польски, Бакунин — думающий, что знает, Патек, Чапек, Кашперовский, Четвержакевич etc., etc.

23 [23] Пусть пишет сейчас, телеграфирует — но пусть знает, что я после 15 не приму.

Далее — ты знаешь, что читать рукописное на незнакомом языке труднее печати — и ты в волнении посылаешь мне письмо — с резолюцией: «Отвечай на него». — Но какой-то комиссионер из Цюриха желает знать, пришло ли письмо. Тхорж<евский> дает вещий совет — отвечать, что письмо пришло,—но что меня нет. Тут и время, стало, выиграно было бы… Considërant24[24] все это, посылаю письмо обратно — и прошу одного из ста поляков — перевести и переслать без оригинала. В Цюрих писал о получении.

Что ты заплатил за перевес письма — это явная небрежность почты — я сам давал вешать, мне тоже казалось, что письмо двойное.

Сегодня отправляю сильную тетрадь в редакцию «Недели» — увидим, что будет. Это первая статья после 57 года, которая будет напечатана без твоего воззрения.

Памфлет и что угодно в форме письма посылать можно.

Скажи Тхор<жевскому>, чтоб настоятельно и наступательно требовал 7 недостающих № «Голоса» — без отговорок, иначе я напишу Краевскому письмо. Прошу его об этом мне написать.

Отчего ты не читал статью о духоборц<ах> в октяб<рьском> «Вест<нике> Европы»?

Слышали ли вы, что отец Утина промошенничался и что его сто домов будут продавать с публич<ного> торга?

Дождь беспрерывный, солнца совсем не видать. Мое воображение не досягало, чтоб представить себе возможность такой зимы в Ницце.

Санитарное состояние всех блестящее.

Прощай.

24

Рукой Н. А. Герцен:

Милый Ага, жду с нетерпением обещанное описание «Дня», или мемуары, как ты их называешь в последнем письме. Обнимаю и целую тебя.

Тата.

31 (19) января 1869 г. Ницца.

31 января. Villa Filippi.

Оттого ли, что скверная погода была месяц целый, или от чего другого — но вовсе не пишется писем. Теперь получше. Вот тебе новость — статья моя под заглавием «Скуки ради» — и притом очень радикальная — напечатана в петерб<ургском> журнале «Неделя» с подписью Нионский — и почти без малейшей перемены. Я послал тотчас другую половину. Я, пожалуй, пришлю тебе — но на том условии, чтоб ты возвратил журнал и, главное, чтоб перевел Мейзенб<уг> и бедной Ольге (мне костью в горле, что она не знает по-русски,— и это была одна из причин, почему я желал, чтоб она была у нас с лета. На что надежду потерял — по тону Мейз<енбуг> я вижу, что это casus belli25[25]). Кстати, что же все переводы Пенизи? — Программа, которую ты прислал, — это просто программа Бакунина. — О социализме я писать в ваш журнал не буду — и если хочешь, я пришлю мое письмо к тебе о libre arbitre26[26]. Прочти его с Шиффом и напечатай по-франц<узски> или переведи. Но для этого надобно, чтоб Тата и Nat переписали.

Я написал длинное, дельное и едкое письмо к Бакун<ину> для печати в «Поляр<ной> звезде» — под заглавием «Между старичками». — Он не назван, но узнают все.

Прислал ли Тхор<жевский> «Поляр<ную> зв<езду>» для Ге, Желез<нова>, Забеллы?

Лиза читает с неистовством записки Мальвиды (она вообще всё читает, всё понимает — и делит время между книгами и двумя собаками). Наконец она мне сообщила по секрету — что у Мальвиды, «должно быть, был lover27[27] — молодой пастор, которого она называет апостолом и говорит, что у него волосы были хороши». «Твои мемуары, — продолжает она, — лучше, потому что ты всё весело рассказываешь. А Мальвида видно, что femme sérieuse»28[28].

25

Вот тебе запрос. Тата говорит, что у тебя есть будто лишний микроскоп. Правда ли — и не хочешь ли его уступить Лизе (я заплачу тебе — понеже деньги тебе нужны, вероятно, больше и больше — при плодородной перспективе). Здесь Щербаков — дает ей уроки и хотел бы

25[25] повод к войне (лат.); 26[26] свободе воли (франц.); 27[27] свободе воли (франц.); 27[27] возлюбленный (англ.);

микроскоп, Выруб<ов> говорит, что за 100 фр. можно купить, но если у тебя есть лишний, это лучше бы. Напиши поскорее.

Вероятно, в конце марта приедет Тхорж<евский> (получивший все в порядке по наследству) — и тогда, может, сделаем rendez-vous в Генуе.

Прощай. Кланяйся Терезине и скажи, чтоб отнюдь не торопилась с дофином. А здесь все столы покрыты рубашечками, штанишками, выкройками и кусочками.

Ольгу целую. Собираюсь ей писать давно, и всё что-нибудь мешает.

Мальвиде — l’idéaliste entre deux révolutions29[29]— жму руку.

19. H. П. ОГАРЕВУ

31 (19) января 1869 г. Ницца.

31 янв<аря>. Воскресенье.

Сейчас отослал Чернецк<ому> «Прибавл<ение>» в форме письма. — Ну, отче, отличились вы — в два месяца составили такую белиберду, что я остановил печать и рассылку. — Болезнь Таты всему виновата. Я хотел в Женеве прожить almeno30[30] две недели — и тогда все уладилось бы. Вот главное: 1-ое, статью Мам. выбросить; 2-ое, половину ненужной дряни из записок Долгор<укова> — выбросить. Я почти уверен, что ты не читая отослал их в типографию. Я отложил для выбора а не для сплошного печатанья бессмыслицы. Да если б я второпях отъезда это сделал — то ты должен бы был остановить. О письме Дубельта я писал отсюда. Есть еще письмо Бенкенд<орфа> к Долгорук<ову> преуморительное — небось их не поместили, а анекдоты в похвалу Чернышева etc., etc. Ни заглавий — и вообще никакого толка. Орфографию соблюдать можно в оригинальных бумагах — ну, а в копиях? в рассказах? — Словом, я печать остановил, и если успело письмо — рассылку тоже. Таким безобразием не хотелось бы проститься с публикой. — И зачем непременно 2 листа — можно 1 ХД.

Я действительно не понимаю — зачем вы всё горячку порете,

26

ничто не торопит, все можно обделать тихо. Если б Долг<оруков> был весь прислан, я остановил бы сначала.

Ты как-то на меня сердился, не поняв моего рассказа о Тхорж<евском>, который говорил: «С Ник<олаем> Плат<оновичем> в высочайшей степени трудно, он все думает об музыке и

29[29] идеалистке между двумя революциями (франц.);

математике — и не отвечает…» Alles hat seine Zeit31[31], батюшка, и всякая работа имеет, должна иметь свою ремесленную часть. Если ты вспомнишь, что мы окружены ненавистью и завистью, — то поймешь, что я не привередничаю — и не сдуру фр. 100 бросаю в печь. (Чернец<кий> добродушно за свои вины — берет с меня.)

Насчет ассоциаций — я вижу, не будет ничего — и ума не приложу, как от него отделаться. 5000, разумеется, не дам. Худшее в том, что он мне начинает надоедать. Я говорил о какой- нибудь помощи в 1000 фр. — и то предполагая отделаться от него на веки веков.

Прощай.

Погода здесь идет к теплу.

Топить в спальной перестал, и окны раскрыты. Хотя сыро и не ясно.

Требовал ли Тхоржевский 7 первых № «Голоса»?

20. Н. П. ОГАРЕВУ

4 февраля (23 января) 1869 г. Ницца.

4 февраля. Четверг.

Кажется, природа дает амнистию или отдых. Третьего дня была гроза, вчера оттепель, сегодня все ярко и светло… апельсины — как золотые, и птицы поют. А посему и на душе легче и светлее.

Брошюра В<ихерского> очень мила. Надо бы ее распространить. Пусть Т<х>ор<жевский> пошлет 4 экз<емпляра> Visconti и 2 в Cannes Dr Bernagki.

Два письма от тебя и одно от Тхор<жевского> получил. Посылая польское письмо, ты, может, думал написать о его содержании — а написал только о содержании черепа писавшего: «Он явным образом сумасшедший». Тхор<жевский> прислал перевод.

Надеюсь, что ты не пропустил второй статьи о «Колоколе» в «Моск<овских> вед<омостях>»? Иначе я ее пришлю, она не была отмечена. «Голос» все же приходит неаккуратно, после 8<-го> вдруг 15 и 16. Прошу вытребовать от Георга 7 первых №№ или пусть он даст письменно ответ, что это невозможно, — а я напишу к Краевскому.

27

Над стихами — и особенно над необычайными рифмами (которые мне приходилось Тате толковать) — похохотали от души.

А «настурцию» ты украл у Языкова. — Все было бы хорошо, если б в приступе было меньше «навозу» и «вони». Заметь, что сама природа «вонью» заключает — а не начинает. Это ты мог бы исправить. До «Пол<ярной> зв<езды>» далеко — пусти их так в ход. Предложи, пожалуй, Жуков<скому> в «Народ<ное> дело». Этим путем мы узнаем, продолжается оно или нет. Я думаю, что нет. Каковы бездарники — мы им дали пьедесталь прекращением «Кол<окола>» — а они и на нем не умели выехать?

Теперь о «Колоколе». Ты всегда был мужем правды, и потому тебе грешно сердиться за мои упреки. Неужели с 4 декабря нельзя было порядком описаться, неужели нельзя было прислать отрывки, напечатанные из Долго<рукова>! И неужели — если я, сконфуженный депешами, не разобрал долг<оруковских> бумаг, особо отложенных, — следовало печатать всякий хлам?32[32] Каким образом Тхорж<евский>, советующийся обо всем, мог продать письмо Дуб<ельта> — и когда я именно писал об нем, — если б ты ему сообщил?

Но «Кол<окол>» выйдет к 10<-му> — и, стало, предадим это забвению. К тому же это финал.

Ты хотел издать «Приб<авление>» к рус<скому> Новому году — я не торопил, но отсрочил. Саго mio, сказать, что от 4 декаб<ря> до 29 янв<аря> (день посылки в Ниццу mise en pages33[33]) не было времени, — вопиет к силам небесным.

Затем