Туц шалит — не беда, присматривай за репрессивными мерами — они всегда делают вред.

194. Н. П. ОГАРЕВУ

14 (2) октября 1869 г. Париж.

Огареву.

14 октября.

Два слова для тебя.

Сделай ты мне одолженье и напиши, что за резон, по которому Бак<унин> требует лишний и ненужный документ из Америки. Сегодня я принялся писать к Кап<пу> и прочел, что

пас<порт> выдан в 1866 и скреплен 1867; стало, его станет а1тепо320[320] еще на 5 лет. Об этом напиши.

Сейчас пришел Давыдов, прямо из России; он говорит, чтоб Тхоржевский бумаги продавал сейчас за 7000 руб., так, чтоб П<остников> ему вручил деньги, а он ему бумаги, — без показания каталога и с обязательством не оставлять у себя ничего.

Поддержите Г. Г. совет<ом> и сообщите. Давыдов рассказывает интересные вещи.

218

195. Н. В. ПОСТНИКОВУ (К.-А. РОМАННУ)

Около 14 (2) октября 1869 г. Париж.

М<илостивый> г<осударь>.

Я получил вчера письмо от Тхоржевского, он пишет, что его знакомый археолог и книжник оценил рукописи русские и французские, оставшиеся после к<н>. Долгорукова, в 7000 руб. сереб., говоря, что меньше он решительно не советует брать. Г<осподин> этот помог моему незнанию цены — мне кажется, что скромнее оценить нельзя.

Не думаю, чтобы Тхоржевский прислал каталог. Самое лучшее ехать в Женеву. — Тхор<жевско>му очень важно обязательство начать тотчас печать — надобно написать обоюдное сотргот1Б321 [321].

Аутографы входят в общую продажу — и Тхоржевский исключает только семейные письма, совершенно частного содержания.

Затем свидетельствую вам мое искреннее почтение.

Ал. Герцен.

196. Н. В. ПОСТНИКОВУ (К.-А. РОМАННУ)

Около 16 (4) октября 1869 г. Париж.

Вот его условия:

320[320] по крайней мере (итал.). — Ред.

1) Г-н Стан<ислав> Тх<<оржевский> продал в полную собственность г. Ник<олаю> Пос<тникову> доставшиеся ему от покойного князя Петра Д<олгорукова> русские и франц<узские> рукописи по списку за обоюдною подписью.

2) По принятии оных бумаг г-ном П<остниковым> он платит г. Т<хоржевскому>… франков сполна, в чем г. Т<хоржевский> расписывается на сем условии.

3) Г-н Т<хоржевский>, ручаясь, что копии с уступленных им г. П<остникову> бумаг не находятся ни в чьих руках, не имеет права у себя оставить каких-либо копий или воспользоваться напечатаньем их.

4) По принятии бумаг г. П<остников> публикует во французских, немецких и англицких газетах о том, что он, приобретая означенные в списке бумаги и приступая к их изданью вполне или частями, приобрел поэтому и право преследовать законно всякого, кто без его согласия напечатает что-либо из означенных бумаг.

5) Все условия, какие могли быть заключены г. Т<хоржевским> по поводу издания означенных выше бумаг, для г. П<остникова> не обязательны.

Я полагаю, что Тхор<жевский> продает не безусловно в вашу собственность бумаги, а с определенным условием все их издать — и в особенности издать всё относящееся к двум последним царствованиям. — Вы, вероятно, ему дадите удостоверение в том, что начнете печатать через два месяца после покупки —

219

и в обеспечение положите условленную сумму в какой-нибудь банк без права ее брать до окончания печати. Если из бумаг, относящихся к прошлому столетию, что-нибудь окажется негодным для печати — или малоинтересным, то вы можете не печатать их — по взаимному соглашению с Тхорж<евским>.

Все бумаги и письма, относящиеся к семейным делам Долг<орукова>, исключаются.

§ 3 принять можно — но деньги не после принятия, а тотчас.

197. Н. П. ОГАРЕВУ и С. ТХОРЖЕВСКОМУ

16 (4) октября 1869 г. Париж.

16 октября. H<ôte>l du Louvre.

Не торопись писать статью — с «Siècl’eм» мы все-таки не сладим. Корреспонденцию-то они, пожалуй, примут — но насчет отрывков из «Был<ое> и думы» — хотят переделки на их лад, вполовину сократить и печатать, когда кончится весь запас фельетонов. Черт с ними.

Дело водворения в Париж не двигается. Приступу нет к квартирам — Monod нашел какую-то в 4800 без мебели — иду осмотреть, но главное — что я никак не могу решить вопроса о Мейз<енбуг> и Ольге. Вообще у нас все идет дома тихо и безбурно — но так ли пойдет, не знаю.

Если и этот опыт приведет к разладу, то это может разрушить всё — покрыть сверх того стыдом — и сверх того будет денежно дорого стоить. Тату выписать необходимо.

«Zukunft» не посылай, но Бак<унина> статью <пош>ли322[322]. <Боборыкин?> мне очень понравился <...> Он вдвое больше живой <...> человек — чем Вырубов.

Насчет Озеровой — если ей нужно для отъезда — предложи ей от меня что следует на дорогу — 100… до 150. Чтоб Выр<убов> был должен ему — не верю. — Если я буду давать по 600 фр. милым незнакомцам — то я далеко не уеду. Говорить, что нет денег, когда я могу взять у Рот<шильда>, — глупо. Пусть же знают, что я не банкир.

Пожалуйста, посоветуй, что делать Тхорж<евскому>. Постников едет с 20 000 в Женеву — он даст и 22, и черт ли в бумагах.

Прощай.

Отчего Бакун<ин> не поручил мне сходить в Ревель — а те не знают, как сладить.

220

Лиза пишет тебе письмо, но очень развлекается с детьми Боткина <...>323[323]

На обороте:

Передайте тотчас Огареву — и посоветуйтесь окончательно с ним насчет бумаг.

198. Н. П. ОГАРЕВУ

17—18 (5—6) октября 1869 г. Париж.

17 окт<ября>. Воскресенье.

Министр Толстой сказал одному из своих приятелей: «Еще шесть лет латыни — и вы увидите, как угомонится наша молодежь». Что хорошо, то хорошо. — А это ты знаешь, что никто из профессоров по выбору не пошел в члены катковского лицея, так что упали в Любимова, который никогда о Катк<ове> не говорит иначе как «они» и «их превосходительство»? Общая сумма слухов из России очень разношерстна. Столичное образованное общество, говорят, падает видимо тоном, взглядом… Фрикен, пишет Саша, с ужасом рассказывает о голоде и о том, что богатые крестьяне, пользуясь им, скупают землю бедняков. В высших слоях не заботится никто о 1870 и переселениях. Женщин хвалят — занимаются и рвутся на волю. Б<отки>н — уже в Петербурге, семья его едет в Рим, жена больна грудью.

322[322] Автограф поврежден. — Ред. 323 [323] Автограф поврежден. — Ред.

Ну что Тхорж<евский> с бумагами? Этот Постников меня мучил, как кошмар. Брал бы Т<хоржевский> деньги, благо дают, и — баста.

18. Понедельник.

Вопрос о Париже или о не Париже становится премучительным. Трудно поверить дороговизне всего… да ведь всего — от дома и шляпы до мяса и башмаков. Начинается холод… Между тем не могу добиться kategorisch324[324] от Мейз<енбуг>, что она больше хочет: остаться еще зиму во Флоренции или ехать.

Насчет Н<ефталя> и Америки одно затруднение: здесь нет ни одного русского, который бы знал о существовании Н<ефталя> где б то ни было. Вчера вечером были все здешние знакомые.

От Тхор<жевского> получил письмо. Вы разучились по-русски. Ну где я писал, чтоб он положил деньги за куплю в банк? И к чему? Я писал: «И положить условленную сумму»

221

за неустойку, если не будут печатать. Ясно, что это не та сумма, а иная.

Сейчас ушел, просидевши часа три, путешественник Дилке из Сибири и Петерб<урга> (тот самый, который хотел меня видеть в мае) — очень интересен и умен, он едет 2 нояб<ря> в Петербург.

199. Н. А. ГЕРЦЕН и М. МЕЙЗЕНБУГ 20 (8) октября 1869 г. Париж.

20 окт<ября>.

Hl du Louvre. Середа.

Любезная Тата,

по твоему письму к N я ждал тотчас другого письма с ответом на мое и с окончанием истории о П<енизи> — но письма нет. Я писал Мейзенб<уг> и спрашивал откровенный и окончательный ответ — зимой она хочет переехать или весной? Вероятно, она этого письма (по ее адресу) вовсе не получила. Ответ мог быть 5 дней тому назад. Между тем я не могу нанять квартеры — не зная ответа. Для чего вы всё это делаете, зная, что ждать — вещь для меня мучительная.

От Саши было письмо. Он настоящий философ, ничего не пишет о вашем переселении.

Теперь здесь холод.

Боткин уехал в Петерб<ург>. Б<отки>на едет сегодня через Флоренцию в Рим, она больна, отдохнет сутки в Ницце — примите ее хорошо.

Nat посылает что-то Волдырчику.

Pour couper court — je prie de télégraphier immédiatement une de ces formules:

1° Nous venons tous — nous partons… par…

2° Malvida и Olga restent à Florence jusqu’au printemps.

Je donne la plus entière liberté — je n’insiste pas — mais je prie de ne pas me faire attendre les réponses325[325].

Тебе — Тата — я думаю, необходимо ехать quand-même326[326]. Я готов и опять в Ниццу или Геную — если бы это было нужно.

222

200. H. П. ОГАРЕВУ

21 (9) октября 1869 г. Париж.

21 октяб<ря>>. Четверг.

Сейчас получил весть от Тх<оржевского>, что он бумаги Дол<горукова> продал, — очень рад за него. И в то же время твою записку и Бак<унина>. — Он с ней опоздал — да она мне что-то не нравится (зачем толк о расах, жидах…). Впрочем, если Ре снесет и напечатают — пусть себе. Дело в том, что, написавши холодно и сдержанно письмо, я отправился вчера в Ревель327[327] с

325 [325] Чтобы положить конец, прошу немедленно телеграфировать одну из этих формул:

1. Мы едем все — выезжаем… через…

2. Мальвида и Ольга остаются во Флоренции до весны.

Предоставляю полнейшую свободу, ни на чем не настаиваю — но прошу не заставлять меня ждать ответов (франц.). — Ред.

326[326] несмотря ни на что (франц.). — Ред.

327[327] В котором Зонненберг не родился.

бакунин<ской> статьей «К юношам». Делеклюза, как всех редакт<оров>, не было дома, я стал объяснять какому-то NN дело, — как вдруг отворилась дверь, и вылетел из алтаря Делеклюз с видом П. И. Озерова-сенатора и Осип Иван<овича>-диктатора — желчевой, худой; он, не говоря худого слова, пошел костить Бакун<ина> — я, не говоря ни одного хорошего, заметил, что дело совсем не в его мнении, а в том, что в статье Гесса инсинуации. (Хотя, право, из-за этой статьи не стоило ершиться.) «Я, — говорит сенатор Озер<ов>, — не намерен печатать элюкубрации Бакун<ина>, он делает страшный вред. Какой он представитель французских работников? Мы будем до конца сил бороться с этими теориями. Пусть у вас они хороши — но Европе не идут. Вы, т. е. русские, умеете как-то согласовать коммунизм с царским самодержавием etc.». — Где ж вы это видали? — Разумеется, он ничего не видал, кроме Ледррю. — Стали приходить разные «надежды» Франции, и, наконец, какой-то цирюльник, обритый и тощий, который бросился ко мне, Камил Боке… Dio Santo328[328] — те же фразы, те же ужимки. A la fin des fins329[329] Делеклюз сказал, что он никогда не думал лично оскорблять Баку<нина> и что если «он», т. е. Бакун<ин>, так думает, то напечатает мое письмо, я в карман и отдаю ему «Liberté» — глядь, это не тот № — у меня внутри