конце концов, где же жить, как не здесь, —многое здесь будет нас коробить… как и в других местах — однако главное течение именно здесь. С тех пор как вы покинули Париж, изменения огромны.
Почему вы живете в скверной квартире — почему берете еду в дурной trattoria334[334]? Если вы станете тратить несколько больше — мы это уладим. Бога ради — соблюдайте гигиену. Нельзя ли устроить «общий стол» у Алекс<андра>?
В отношении зимы — не беспокойтесь. Если в доме будет газ, то поставят газовые печи. Комната ваша будет на солнечной стороне. Что же касается внутреннего устройства, то я постараюсь ввести федерализм. Единство и частная независимость — можно нанять две маленькие квартиры (цена такая же, как одной большой).
Лизе уже одиннадцатый год, необходимо упорядочить ее положение и положение N
Словом, я пламенно желаю всех вас соединить. Если я потерплю неудачу и на этот раз — то удалюсь прочь и никаких предложений делать больше не буду.
Дайте руку и постараемся создать гуманную среду.
Пока же ждите телеграммы — на адрес Алекс<андра>. Думаю, что это верней.
Тата сделала один-единственный «blunder»335[335] — тем, что она слишком поторопилась. Не дождавшись от меня avviso336[336]
228
что мы остаемся здесь. А это решение зависело от многих обстоятельств — о которых мы поговорим.
333 [333] компромисс (итал.); 334[334] харчевне (итал.);
Я не придерживаюсь вашего мнения относительно объяснительной записки левых — я считаю ее чересчур неуклюжей.
Итак, a rivederci337[337].
Крепко целую Ольгу и не советую ей питаться бешеной говядиной в osteria338[338].
203. М. А. БАКУНИНУ
28 (16) октября 1869 г. Париж.
Бакунину.
28 октября.
Письмо, которым изволили почтить, получил. — Ответ пишу сейчас. — Политика твоя мне не нравится. В Махиавели ты не годишься с твоим divide339[339]… Я никак не могу согласиться на то, чтоб по примеру русской ценсуры — дозволять ругать титул<ярных> совет<ников> и не бранить генералов. Маркса просто ты не хочешь зацепить, чтоб не попортить свое отношение — хорошо, — ну так оставь же и Гесса и к<омпа>нию. Это совет и мнение. Далее — что ты так кипятишься, статья Гесса никем не была замечена — и бесследно ухнула. Письмо мое (надеюсь, ты получил) к Делеклюзу покончил<о> вопрос. Ре… (который мне очень нравится) снес твою статью к молодежи в «Реформу» (она не то что умна, но благородно смела) — там обещали ее поместить завтра или послезавтра. Нумер «Progrès» — где о тебе — я отдал на чет, и все кончилось. Ходить к Дантю можно только в очистку совести. Совет мой таков. Рукопись (она теперь у Ре) со всеми приложениями я тебе пришлю. Переправь в прохолодь первую часть — выдумай всему громкое заглавие, не обижая Маккавея и Ротшильда, и потом передай Чернецкому — печатай не всё вдруг, а ливрезонами. Это легче для расхода и платы. Когда будет все на мази — я помещу в десяти журналах аnnonс’ы340[340]… Доволен, что ли?
Пожалуй, оставь жидовскую улицу как она есть — но совет мой все же обдумай.
Здесь много хорошего и серьезного. Но что за жалкие мандарины и брамины — что за жалкие журналы. — Я думаю просто остаться пока здесь…
Вырубов меня не тешит, а бесит. Чистый и добрый человек, он доктринерством съел свое сердце — и к окружающему относится — как адвокат или прокурор. Минутами он мне ненавистен.
Прощай.
337[337] до свидания (итал.);
338[338] трактире (итал.);
339[339] разделяй (лат.);
Любезный Саша,
сейчас иду телеграфировать, как обещал Мальвиде, — чтоб они ехали сюда не откладывая, все будет готово — для них. Я перееду в небольшой отельчик, очень уютный и теплый на Ch
Ехать я советую на Геную и Марсель (разумеется, выждав хороший день). В Лионе следует переночевать. Из Марселя или Лиона — непременно телеграфировать. Пока до следующего письма адресовать H<ôte>l du Louvre.
Неужели ты не понял, почему я не хотел решать вопрос прежде 26?..
Я очень рад, что ты, наконец, сказал свое слово о семейном деле. Твои письмы были так наскоро писаны, что никакого мнения о наших делах ты не говорил.
История с Пенизи была для меня одним из самых горьких ударов — и прибавила много скептицизма в жизненном воззрении, несмотря на то, что его было довольно. Я ни на что не считаю дольше как на верное. — Мысль, что это светлое и умное явление, Тата — могла сделаться женой урода, мысль об этой любви без взгляда, о будущности и ряде лет сидельческой жизни — мне не давала спать. Почему Ольге после этого не идти в монастырь, не выйти за Панофку… пустота вокруг все больше и больше… да меня это испугало. Не знаю, прошла ли туча… надеюсь. Роль Левье была бестактная, чуть ли не дрянная… он вздул всю историю переносами. Его prociding341[341] с Катей (которым ты восхищался) уронил его в моих глазах — тоже безграциозной, хотя и честной узкостью…
Теперь одно слово еще.
Я с самого начала писал, чтоб Тата сейчас ехала, я ей советовал ехать с Тесье, ехать одной, ехать, как хочет, — но ехать безусловно. Не ей, а Мейз<енбуг> я предоставлял право ждать весны. Потому что ей этого хотелось — а мне было все равно. Вот почему я и хотел знать от нее. Разница в квартере с 4 спальнями и в квар<тере> с 6 спальнями колоссальна. Квартиры всего дороже здесь.
Лучше, если они поедут скоро — не дожидая холодов. Но я просто требую (хотя в последнее время на мои требования телеграфировать и не было обращено никакого внимания) — требую от тебя, чтоб они ехали морем в Messageries Impériales (напиши, кстати, о деньгах, сколько у них осталось от последней посылки). Ты можешь телеграфировать о выезде. — А я, если нужно, о квартире.
Сегодня писать ни о чем не хочу.
Была ли у вас Боткина — и привезла ли Волдырю биброн342[342].
Целую Терезу.
Прощай.
Если в Париже останемся, фортепьяно надобно прислать. — Как случилось, что Мейз<енбуг> и Ольга едят в скверной trattoria — неужели вы не могли сделать общий обед у тебя? И как ты это допустил с гигиенической стороны?
P. S. Костромское именье — взято в казну, стало, и хлопотать больше не о чем…
205. М. МЕЙЗЕНБУГ 28 (16) октября 1869 г. Париж.
Appartement meublé — 6 ch
Entre la Chaussée d’Antin, Madeleine et la Rue Rivoli — les boulevards et le commencement des Champs Elysées.
Pour 5 mois 4500 maximum.
Меблированная квартира — 6 отален (могут быть разделены на два этажа) — не выше, чем третий над антресолями, разумеется выходящий на солнечную сторону.
Между Chaussé d’Antin, Madelaine и улицей Rivoli — бульвары и начало Champs Elysées.
За 5 месяцев 4500 максимум.
28 (16) октября 1869 г. Париж.
28 октября. Четверг.
Письма были бы еще интереснее — если б между нами не сидел Шпекин. Климатеричный день сошел с рук отлично — и показал, что движение глубже и отгого вовсе не так быстро выступает
231
на кожу. Реем я очень доволен — он прекрасный и умный человек. Я буду тебе посылать dann und wann343[343] газеты — ты из них узнаешь многое и, главное, тебя удивит sans- façon344[344]. — Смотрю и присматриваюсь к зрелищу очень интересному.
Теперь о частных делах. Кажется, Мейзен<буг> решилась, наконец, двинуться. Я нашел провизуарно квартиру в небольшом, но чистом отеле — в Champs Elys<ées>, Avenue d’Antin, 33. По-здешнему недорого. Затем у меня в виду очень хорошая, немеблированная квартира — против самого Люксембургского сада. Я думаю, что, повертевшись во всем мире, все же надобно разбить где-нибудь свой инвалидный дом — и в нем поместить больших и детей. Если я рискну взять дом на три года — я предложу тебе через год переехать сюда. Пока, думаю, лучше остаться в Женеве. До тех пор, вероятно, ты решишься Туца отдать в пансион — а Генри будет в самом деле работником. Квартиру с двумя спальнями, салончиком и кухней возле Люкс<ембургского> сада я найду. Главное, надобно суворовскую храбрость, чтоб подписать на три года контракт.
Саша пишет, что Тата очень в нервном состоянии — история Пенизи ее совсем перевернула — что это за бешенство и сумбур.
Насчет костром<ского> именья заметь одно — что публикации были в 1863, и у нас не было ни одного знакомого, не говорю друга, который бы известил, — по несчастию, это черта русская.
Перешли остальное Б<акуни>ну, прочитавши.
Прощай.
У тебя очень часто обмороки — это заставляет меня осведомиться о количестве алкоголя?
207. А. А. ГЕРЦЕНУ
29 (17) октября 1869 г. Париж.
343 [343] время от времени (нем.);
Сейчас твое второе письмо — я в ужасе, не знаю что делать, да посылай сейчас Мальвиду и Ольгу с Тэтой.
Как мне ехать — чтоб меня Тата заставила решиться на безумную жертву? — Я телеграфирую.
Рукой Н. А. Тучковой-Огаревой:
Обнимаю тебя, Саша, и умоляю, побереги их обоих — помни, что удар может и его убить, это условие, которое все доктора ставят его болезни… Я буду его торопить к вам — как мучительно больно и страшно за Тату. — Прощай.
232
208. H. П. ОГАРЕВУ
29 (17) октября 1869 г. Париж.
29 окт<ября>.
Нет, Огарев, еще время идти на покой и разбивать палатки не пришло. Только было я расположился, от Саши два письма о сильном нервном расстройстве у Таты, затем телеграмма, в которой просит неотлагаемо ехать туда — что она очень нездорова. Я телеграф<ировал> и получил опять приглашение. Все это история Пенизи. Вспомни, что я писал. — Буду извещать всякий день. В 7 часов еду в Марсель, в 5 завтра сажусь на корабль Messageries, в воскресенье в Генуе и в понедельник в Флоренции. Пиши на имя Саши и на его адрес.
5 часов.
После долгого обсуждения решено ехать всем до Генуи. От Саши 3-я телеграмма — «расстройство умственных способностей». — Вот этот негодяй Левье до чего довел.
Пиши во Флоренцию.
209. Н. П. ОГАРЕВУ
30 (18) октября 1869 г. Марсель.
Марсель. 30 октября. 5 часов.
Приехали хорошо. Хотя три или четыре часа опоздали. Едем в Геную в 8. Н<атали> и Лиза остаются там — я прямо в Флоренцию. Саша телеграфирует о сильнейшей нервной пертурбации — я постараюсь ее увезти.
Рукой Н. А. Тучковой-Огаревой:
Мы устали — из Генуи напишем — я
