нахожу ваш проект (с отдельными поправками) столь же хорошим, как и мой, — и так как большинство будет на вашей стороне — я принимаю его. Мы можем встретиться в Генуе —
37
в мае месяце — или же в Милане, отправиться оттуда на Комо, в Лугано — и остаться там примерно до ноября.
Желание мое не было чрезмерным, просьба моя была искренна — Ольгино письмо доказало мне, что «troppo tardi» — это жестокий удар. Признаюсь в этом. И мне кажется, что я не поспешил бы с отправкой письма, если бы был на вашем месте. — В сущности, о чем я просил? О месяце свидания — чтобы несколько прийти в унисон. — Есть французская, модная теперь пьеса — «Мисс Мюльтон». Это весьма грешная женщина, мать нескольких детей. Ее бывший муж женился на другой. Мисс Мюльтон хочет, чтобы дети были при ней, муж отказывает… Но дальше его бесчеловечность не заходит: «Ежегодно дети будут проводить у вас часть лета». Я просил всего лишь об одном месяце. И мне хотелось видеть Ольгу одну, даже без Таты, — лишние люди мешают сближению. Она видит в этом покушение на ваши права — не думаю, чтоб это было так. Ведь именно я говорил ей, что она должна видеть в вас свою вторую мать, — однако это не основание, чтобы не знать своего отца, и, по правде говоря, я не постигаю, почему нельзя расстаться со своей матерью — на один месяц.
Ольга находится в исключительном положении, она не говорит на моем языке, следовательно, она не узнает — даже читая — кем я был. Забыть меня она не сможет (как совершенно забыла свою покойную мать) — но ей не удастся также и узнать меня.
Согласитесь, что — заслуженно или незаслуженно — но это тяжело. Огарев не верит an die Vergeltung46[46]. Действительно, слово это нехорошее, однако существуют последствия, сцепление обстоятельств, которые поражают вас словно строжайший судья… Что делать? — Претерпевать последствия. Вы никогда не собирались — я уверен в этом — взять на себя роль Немезиды по отношению ко мне… Что ж… розог хватит на всех.
Клянусь, что я не сержусь на вас за это, я слишком справедлив к самому себе — я стремился к другому обороту событий — я потерял слишком много времени, и искупление опережает меня.
Итак, возвратимся к практической стороне. Постараемся встретиться в Генуе или в Милане. Отправимся вместе на Комо, и vedremo di poi47[47].
Жму вам руку.
Тата, I think48[48], отправится в начале апреля во Флоренцию.
На обороте:
Мальвиде.
38
27. H. П. ОГАРЕВУ
15 (3) февраля 1869 г. Ницца.
15 февр<аля>. Понедельник.
Прочел сегодня во второй раз «С утра до ночи». Первая страница стихов мне очень нравится — в остальном много умного, дела — но, мне кажется, недостает Schwung’a49[49], а если ты скажешь, что его и не надобно — то пиши просто диссертацию. Эта форма и первая страница требуют — схватить читателя и унесть на всех парах — по кочкам и камням противуречий и мыслей, чтоб он не успел бы опомниться и не мог бы оторваться. На финале — он остановился бы и принялся бы перечитывать. Для этого нельзя допускать длинные канители (как история с мальчиком и барабаном — ей пять, шесть штрихов и мимо). Место о русской драме вовсе, кажись, не подобает, и кому она нравится? Это всё Утину-то? A propos, не лжесвидетельствуй на Софью Павловну — она никогда не изволила говорить стих Лизы, которым начинается «Горе от ума»… Или и я забыл? — Сожми все и продолжай; разумеется, в этой раме можно задеть величайшие вопросы — но для них или покойное рассуждение или галопирующий юмор.
Зачем три цены Вихер<скому>, не понимаю, разве для того, чтобы все пошло в убыток. Для того чтоб я мог узнать о m-r Basile (явно псевдоним), надобно, чтоб Чернецкий написал ему, чтоб он пришел со мной переговорить — и в чем дело.
«Вестник» получен — по миновании надобности, «От<ечественные> зап<иски>» — шли.
Ницца снова во всей красе, темносинееф!] небо и солнце во всю ивановскую.
47[47] потом посмотрим (итал.); 48[48] я думаю (англ.). — Ред.
Теперь особая история — ad иБиш50[50] твоего философского скепсиса о том, что 9/ю всего, что с людьми бывает, — чистейшая консеквентность их действий. Я не могу примириться с тем, что ты отвергаешь эту простейшую форму — каузальности. Распространяя ее даже на простуду. Внимайте. Я написал Ольге и Мейз<енбуг> следующее предложение. Когда мы поедем в Геную и Тата с Тхорж<евским> в Флоренцию — то чтоб Тхоржевский привез Ольгу — погостить месяц или 6 недель. Я, между прочим, мотивировал это тем — что она одна скорее сблизится со мной, что она делается совершенно чужой, чему особенно способствует окончательное незнание русского языка. Это вызвало со стороны Мальвиды диссертацию — а со стороны Ольги вовсе неожиданный отпор.
39
А, кажись, чего же проще мое предложение?.. Ольга пишет, что она готова повиноваться — но что Мейзенб<уг> для нее мать и что подвергнуть ее беспокойству разлуки она не желает. Что если она отвыкла от родительского дома — вина не ее. Чем справедливее эта пилюля, тем ее труднее было проглотить — но я осилил и отказался от приглашения. — Мейзенб<уг> давно замышляет ее отдать mit der Zeit51[51] замуж… итак — милая незнакомка, она никогда не узнает ни повести о своей матери, ни кто я, ни того, что я мог бы привести в свою реабилитацию. Саша сам не лучшего мнения — и семья свелась на одну Тату. Оно удручительно больно — а ведь ясно, что 1851—52 год и ссоры 1860 — должны были привести к этому результату.
28. Г. H. ВЫРУБОВУ
l6 (4) февраля 1869 г. Ницца.
16 февр<аля>. Villa Filippi.
Rue Merlanzone.
Какой-то фатум мешает моему письму против вас явиться — в последней корректуре «Прибавления» в русской части были такие ошибки, что я остановил. Пользуясь этим — я еще обращаюсь к вам с двумя просьбами:
1- ое. Если можно, купить у Наше или в другом месте микроскоп от 70… до 80… 85 — до 90 франков, вы меня обяжете, велевши прислать сюда с почтовым ordre à payer52[52].
2- ое. Пришлите, т. е. велите прислать, от Tournier — Rue Notre Dame de Nazareth, 58 — преподавательную химическую лабораторию от 12 до 20 франков.
50[50] здесь: по части (лат.). — Ред.
51[51] со временем (нем.);
И то и другое прислать могут по адресу:
такому-то Nice (Alpes Mar
Rue Merlanzone.
Villa Filippi.
Книги Наке я не получал. Где живет его отец?..
Нельзя ли с вашим книгопродавцем T. Bal
Будьте так добры и напишите ответ.
Из редакции русского журнала я получил любезнейшую просьбу продолжать.
Усердно кланяюсь вам.
А. Герцен.
40
29. А. А. ГЕРЦЕНУ
17 (5) февраля 1869 г. Ницца.
17 февр<аля>. Середа. V
посылаю тебе 10 стр<аниц> моего письма, вторую половину пришлю через три дня. Непременно дай почистить Домангию. — Ответ пиши.
Скажи Терезине, что я очень доволен ее французским письмом и особенно рекомендую овладеть им. Книги есть готовые — но пересылка по почте дорога — а так затруднительно.
Затем хочу к тебе писать о деле, очень важном для меня, и желаю не только твоего ответа — но и помощи.
Недели две тому назад я написал Мальвиде и Ольге следующее предложение. Когда Тата приедет с Тхорж<евским> во Флоренцию — то не хочет ли Ольга, чтоб Тхорж<евский> ее привез одну погостить у нас в Генуе месяц. Мальвида думает, что апрель она слишком занята, — и по обычаю отклонила предложение. Не желая из небольших причин делать coup d’Etat53[53], я согласился бы не говоря ни слова. Но письмо Ольги поставило вопрос на другой terrain54[54]. Она мне пишет, что готова повиноваться (как будто я требовал необычайной жертвы). Но что она не может оставить свою мать в беспокойстве и что она и ей обязана столько же повиновеньем и любовью. Что к тому же она не виновата, что не жила вместе со мной и пр. Итак — Мальвида окончательно вытравила в ней всякую память о покойнице и, кажется, не ограничилась этим — но бросила в нее странные чувства относительно меня. Какие бы ни были вины мои — но не знаю, хорошо ли было из нелепой ревности, из глупых опасений бросить в сердце Ольги странные подозрения насчет меня (как я догадался из письма к Тате). И все это — называясь пламенным другом моим! Я отношу это к помешательству. К тому же Ольга пишет, что М<альвида> была при смерти больна (что такое было — напиши непременно). Итак, au bout du compte55[55] Мейз<енбуг> достигла своей цели — совершенно отчуждила Ольгу — даже незнанием русского языка. Мне это очень больно.
Я многого не умел сделать, в многом жизнь запутал. Но в нелюбви к вам, в каких-нибудь требованиях на вас — меня трудно обвинить. Выносить я тоже много могу — это ты знаешь, знаешь по себе, ибо немногие вынесли бы те замечания (и тон,
41
с которым они были сделаны) — для чего же было альенировать сердце девочки, едва выходящей из детства?
Я не хочу больше ее приезда. Но Meys
Мне кажется, что Мейз<енбуг> намекнула Ольге на какую-то (ею вымышленную) странность ее положения в доме — когда мы приехали в Лондон. Она мне говорила об этом — и я слушал с хохотом и удивлением. Только этого и недоставало. Если это так — то я иначе поведу дело.
Во Флоренцию я приеду гораздо позже — если приеду. Тата, вероятно, в начале апреля: я полагаю пробраться в Como.
Из России получил опять приглашение посылать статьи. Вторая — довольно длинная — напечатана, я еще не получил. Вот и новая дверь открыта.
53[53] государственный переворот (франц.); 54[54] почву (франц.);
Ты можешь поговорить с Ольгой и даже с Мальвидой — и написать мне. Впрочем, я ограничиваюсь приглашением прогуляться до Комо — и буду ждать влияния Таты.
Затем прощай.
Если б иначе шли дела — разумеется, я давно бы Ольге сказал о Лизе. Теперь погожу.
30. Н. П. ОГАРЕВУ
17 (5) февраля 1869 г. Ницца.
17 февр<аля>. Середа.
Вашу хвалебницу «От<ечественным> зап<искам>» имел счастие получить — и книжку жду — а засим доношу
