в течение некоторого времени влачить свое существование — разъединенное, противоречивое, парализованное

16-23 Вместо: Тягость ^ на Китай // Русский чувствует с большей горечью, чем другие, этот дуализм не потому, что он иностранец, а потому, что он одновременно и является и не является иностранцем.

Настоящий иностранец смотрит на особенности страны с любопытством, изучает их, отмечает их хладнокровно. Что ему до них? В сущности, он к ним безучастен, он иностранец. Это Бу-Маза, смотрящий на Париж из своих окон, выходящих на Елисейские поля; это европейский путешественник в Китае

24 Слова: страстный зритель, он — отсутствуют.

25 Слова: в своем уповании — отсутствуют.

Вместо: он чувствует // он замечает

28 После: своя почва // своя пустыня

28- 29 Слова: у него есть свой быт — отсутствуют.

29- 32 Вместо: У еврея ^ бытом // Еврей — этот эмигрант силурийских эпох, этот изгнанник diluvi testis <допотопный (лат.)> — имеет где-то кивот, на котором почиет его вера — где он испытывает примирение…

33 Перед: беднее бедуина // До последнего времени русский был

34-11 Вместо: нет ^ понять ее // не было — никакого утешения, никакого примирения, и в этом, быть может, надобно искать объяснение находящегося в нем революционного зародыша.

Дуализм у нас более очевиден, более жесток, более бессмыслен — и по этой самой причине менее глубок и его труднее переносить. Оторванный от народной жизни в течение полутора веков, образованный русский воспитан не как русский, а как европеец. Едва лишь завершается его воспитание, как он оказывается лицом к лицу с чудовищем официальной России. Он слишком слаб, чтобы сбросить его, и слишком человек, чтобы с ним пойти на сделку. Соглашения быть не может — надобно удалиться, отстраниться или навсегда оподлиться.

Удалиться — но куда? Невелико число тех избранников, которые могут успокоить крик сердца оргиями, игрой и внешней суетой — удалиться в науку… так-то и поступает образованное меньшинство.

Изучают историю, великую эпопею конца ХУТТТ века. Культ Французской революции — это первая религия молодого русского; и кто из нас не обладал, тайком, портретами Робеспьера и Дантона?

Второе посвящение — это германская наука. И мы не нуждались в нескромностях Фейербаха, чтобы понять, что философия религии являлась надгробной речью на могиле христианства

Стр. 221

12 Вместо: он идет // молодой русский приходит, наконец

13- 15 Вместо: т. е. идет ^ господню // он идет туда, как пилигримы отправлялись в

Иерусалим — вернее, возвращается туда. Вообразите себе острогота IV века, отправляющегося в Рим, в Рим Гелиогабала и К°, чтобы искать там Весь господню Августина!

17 Слова: в Иерусалиме — отсутствуют.

18 Слова: в Европе — отсутствуют.

19 Слово: мучительными — отсутствует.

20 Слова: Будет ли она жива — отсутствуют.

21 Вместо: Будет ли жив // Умер ли

22 Вместо: суеверны // идолопоклонники

23 Слова: они ничего не могут сказать — отсутствуют.

24 Вместо: Наивный дикарь // Он

25 Вместо: брал за чистые деньги // принимал за чистое золото

25- 26 Вместо: Теперь, разглядевши, он знать ничего не хочет // и вот он упорствует, он возмущается

27 Перед: вексель // просроченный

Вместо: писанные // книги

После: на слово // он требует воплощения своих иллюзий

28 После: смеются // в лицо, его жалеют

Вместо: и он с ужасом догадывается // и он начинает замечать

29- 30 Текст: «Где же ^ обанкрутились?» — отсутствует.

32-33 Вместо: приложение ^ миру // система Лау, приложенная к нравственности!

Стр. 221-222

34-4 Вместо: Непоследовательность ^ суды // Но где же те, кто руководил нами, наши пророки, наши оракулы, сильные люди, мудрецы, вожди?

Это первые несостоятельные должники. Они оробели в двух шагах от берега. Они, столь отважные, столь преданные, столь упорные, в области логики — трусы; они боятся крайних следствий принципов, за которые они проливали свою кровь. Они пожалели

651

современный мир, — но пока они утирают слезы, мир будущего ускользает от них; им тягостно уничтожать мир прошедшего, и почти все они остаются на другом берегу — там, где для наших врагов — дворцы и церкви, а для нас — виселицы и тюрьмы…

Стр. 222

5 Перед: Печальное // Итак, мы видим в этом

Вместо: предела // бессилия

5-8 Вместо: смерти ^ Тюильри // знак смерти; и мы его видим равно написанным на челе святых мучеников и на челе каторжников из Тюильри

10 Вместо: осмеливаются видеть? //это русские, утверждающие, что они видят этот знак!

12 Вместо: тонким // великолепным Перед: нам // и вы знаете, что Слово: особую — отсутствует.

12-13 Вместо: говоря, что у нас глаза ящерицы // называл нас народом с глазами ящерицы.

Позвольте мне процитировать то, что я писал в 1851 году Ж. Мишле в письме, изданном в Ницце («Русский народ и социализм»), весь тираж которого был у меня похищен французской таможней в Марселе, так что не сохранилось ни одного экземпляра. (Русский перевод следующей далее цитаты см. в т. VII, 332—334).

Стр. 223

34 Слово: Австрийский — отсутствует.

34- 35 Вместо: об моей книге «Vom ändern Ufer» // об одной из моих немецких брошюр

Стр. 224

1 Вместо: развалинах июньских баррикад // на июньских баррикадах

2 Вместо: замечательна // очень интересна

3 Вместо: беспорядок // ущерб

Вместо: вносит в русскую голову // наносит русскому уму

7 Вместо: при воспоминании // при мысли

11 Вместо: я могу указать // если они смогут указать

11-12 Слово: сверкнули — отсутствует.

12 Вместо: понимании // мозгу

После: точки зрения // гражданин редактор

<ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ШАРЛЮ РИБЕЙРОЛЮ>

Печатается по черновому автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: ЛН, т. 61, стр. 222 — 223.

Стр. 508. …для вашего альманаха революционной схоластики… — Так Герцен иронически называет эмигрантский «Almanach de l’Exil pour 1855» («Альманах изгнания на 1855 год»), готовившийся на Джерсее Ш. Рибейролем.

…несколько новых вариаций на весьма старые темы. — Герцен послал для публикации в «Almanach de l’Exil» свою статью «Le dualisme c’est la monarchie» (XII, 217—225), представлявшую собой авторскую контаминацию отрывков из «Писем из Франции и Италии» и «С того берега» (глава «Omnia mea mecum porto»). Публикуемое открытое письмо должно было служить предисловием к этой публикации, но статья появилась в альманахе без него.

…говоря в письме, опубликованном в «L’Homme», что мы находимся

652

в совершенно исключительном положении… — См. в настоящем томе статью «Au citoyen rédacteur de l’Homme». См. также: V, 218—224.

…когда я читал брошюру Свентославского… — Речь идет об английской брошюре

З. Свентославского «The Cause of the Slavonians» («Славянское дело»), Jersey, 1854.

КАТОЛИЧЕСКАЯ ПРОПАГАНДА НАЗИМОВА

Печатается по тексту К, л. 77-78 от 1 августа 1860 г., стр. 653, где опубликовано впервые, в отделе «Смесь», без подписи.

Заметка имеет, как это видно из заключительной ее фразы («Не хотите ли, чтоб мы рассказали…»), редакционный характер. По содержанию тесно связана с аналогичными откликами Герцена на политику церковного и полицейского преследования униатов, на злодейства царской администрации западных губерний, в частности, генерал-губернатора

В. И. Назимова — см. статьи «Секущее православие», «Гродненская история (Симашко, Филарет)», «Гонение христиан папских христианами полицейскими» и др. Содержащийся в заметке намек на «гиперболу», поставленный в связь с именем Назимова, подразумевает материал статьи Герцена 1859 г. «Блистательная победа, одержанная в Ковенской губернии гусарским е. и. в. полком» (в ней рассказывалось о случаях мародерства в полку, оставленных Назимовым без внимания — см. XIV, 146 — 147). Резко сатирический и обличительный смысл этого, исполненного сарказма, упоминания о назимовской «гиперболе», свидетельствуя об авторстве Герцена, придает тематико-стилистическое единство целой группе заметок в «Колоколе»: таковы упомянутая выше «Блистательная победа, одержанная в Ковенской губернии…», затем публикуемые в наст. томе «Католическая пропаганда Назимова» и «Становой пристав Гриневич и ковенские порядки», а также заметка «Васильев и Назимов» (т. XV). Характерен для Герцена и общий стиль заметки с контрастными противопоставлениями «героизма», «мученичества», «святости» униатов — «полицейским и всяким мерзким средствам», употребляемым администрацией и «прочей духовной полицией».

«История, бывшая в Ковенской губернии», была рассказана в «Колоколе», л. 82 от 1 октября 1860 г. — см. в наст. томе публикацию «Становой пристав Гриневич и ковенские порядки».

<ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ЖЮЛЮ БАРНИ>

Печатается по тексту: Annales du Congrès de Genève (9—12 septembre 1867). Préliminaires — Les quatre séances — Appendice. Genève, 1868, pp. 96—97 <Летописи женевского конгресса (9— 12 сентября 1867). Прелиминарии. — Четыре заседания. — Приложение. Женева>. Публикации письма предшествовала следующая заметка редакции «Annales…»: «Более сорока русских предварительно присоединились к конгрессу и во главе их две самых знаменитых жертвы царизма: Михаил Бакунин и Александр Герцен. Первый, живший тогда в Италии, специально прибыл в Швейцарию, чтобы присутствовать на конгрессе. Что касается второго, то он решил туда не приезжать и мотивировал свое отсутствие письмом, которое приводится ниже» («Annales»…, стр. 96).

В России «Летописи женевского конгресса…» были запрещены цензурой. 14 апреля 1871 года С.-Петербургский комитет цензуры иностранной вынес следующее решение: «Принимая во внимание, что политические статьи и речи этого сборника имеют целью доказать, что европейские нации должны устранить монархический образ правления и заменить его общеевропейской республикою, что статьи эти особенно враждебно относятся

653

к нашему правительству, а христианская церковь подвергается дерзким нападкам, г. Гольмблат полагал необходимым запретить это сочинение если не безусловно, то по крайней мере для публики. В подтверждение предосудительности этого сочинения г. цензор указывает в особенности на стр. 92—97, 171, 178, 186 — 191, 346—352 и др. Комитет постановил: запретить это сочинение для публики» (ЦГИАЛ, ф. 779, оп. 4, ед. хр. 5, лл. 113—113 об.).

Текст письма Герцена к Ж. Барни оставался неразысканным (см. «Список несохранившихся и ненайденных писем Герцена», т. XXIX, кн. 2, стр. 779). Известен был лишь фрагмент авторской копии (или черновика) письма — две заключительные строки (см. XX, 619).

Письмо адресовано Жюлю Барни, президенту учредительного бюро конгресса Лиги мира и свободы, проходившего в Женеве с 9 по 12 сентября 1867 г. 30 августа 1867 г. Огарев писал Герцену из Женевы: «Третьего дня встретил Барни, который непременно требует, чтоб ты приезжал на писсовую конгрессовку (она имеет быть 9 сентября), — говорит, что все твои друзья будут, даже Гарибальди» (ЛН, т. 39-40, стр. 466). Герцен отклонил это предложение из принципиальных соображений, обоснованных впоследствии в статье «Un fait personnel». 3 сентября 1867 г. письмо было отправлено Огареву в Женеву для пересылки в учредительный комитет конгресса (см. XXIX, 189). Герцен рассчитывал, что его письмо будет оглашено на конгрессе или опубликовано и явится началом полемики в печати. «Пусть Барни читает, даже, если хочет, печатает мою эпистолу», — писал Герцен. 5 сентября Герцен писал Огареву: «Я рад, что послал Барни письмо, и если б он отвечал, я рад писать второе — и даже для печати. Нам надобно себя поставить в противуположность с глупыми обвинителями» (XXIX, 193). На конгрессе были прочитаны письма Л. Блана, Ж. Фавра, Ф. Левальд и др., однако письмо Герцена