Чайльд-Гарольда» (песнь I, последняя строфа «прощальной песни» Чайльд-Гарольда):
Неси меня к любой стране,
Лишь не к родной моей!
(Пер. Г. Шенгели)
К стр. 140.
…сентенций вроде «Salus populi suprema lex»… — Из Цицерона (De legibus, 3, 3). То же XIX, 185; XXIII, 95.
ДОЛГ ПРЕЖДЕ ВСЕГО
Об И. С. Гагарине как возможном прототипе Анатоля Столыгина см. в статье: М. П. А л е к с е е в . По следам рукописей И. С. Тургенева во Франции. — «Русская литература», 1963, № 2, стр. 53—85.
742
Том VII
DU DEVELOPPEMENT
DES IDEES REVOLUTIONNAIRES EN RUSSIE <О РАЗВИТИИ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ИДЕЙ В РОССИИ Впервые эта работа была опубликована в переводе на немецкий язык в бременском журнале Адольфа Колачека «Deutsche Monatsschrift für Politik, Wissenschaft, Kunst und Leben», в семи номерах, вышедших в свет в январе — мае 1851 г. Перевод не был авторизован, и Герцен в письме к московским друзьям от 19—20 июня 1851 г. жаловался на то, что рукопись его была «испорчена редакцией и переводчиком» (XXIV, 183). Судя по его же письму к А. Колачеку от 30 марта 1851 г. (XXIV, 166), немецкий перевод выполнен был, видимо в Ницце, с французского оригинала (таким образом, русского текста этой работы, во всяком случае в законченной редакции, не существовало. Подзаголовок немецкого перевода «Aus dem russischen Manuscripte» либо ошибочен, либо содержит в себе намек на русского автора). В этом же письме к Колачеку Герцен извещал его о предстоящей публикации отдельного издания его работы, «в количестве 500 экземпляров», предназначенных «главным образом для России». В ответ на запрос Колачека об отдельном немецком издании (этот проект не осуществился) Герцен писал, что «ни в коем случае не разрешит его печатать, не исправив его по французскому тексту <...> Три первые части кишат ошибками» (XXIV, 169).
Несмотря на резкую характеристику текста немецкой публикации, некоторые ее варианты бесспорно восходят к первой редакции не дошедшего до нас автографа Герцена. См. об этом в статьях Г. Цигенгайста: G. Ziegengeist. Die Erstfassung von A. Herzens Schrift «Von der Entwicklung der revolutionären Ideen in Russland» in der «Deutsche Monatsschrift…» — В кн.: Veröffentlichingen des Instituts für Slawistik. Beiträge auf der Berliner Slawistentagung (11.—
13. XI 1954). Berlin, Akademie-Verlag, 1956; Herzen und Kolatschek. — «Zeitschrift für Slawistik», 1957, Bd. II, No. 3; «Die Herzen-und Turgenev-Forschung im Institut für Slawistik der Deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin». — Forschungen und Fortschritte, Berlin, 1957, Heft 8; Unbeachtete Äusserungen Alexander Herzens über die Russische Geistes Bewegung der Jahre 1812—1848. — «Zeitschrift für Slawistik», 1958, Bd. III, No 2—4, S. 445—482.
Ниже приводятся основные отличия немецкого издания от французских. Страницы и строки указаны по т. VII настоящего издания.
743
Стр. 44 (174)
6(12) После: gouvernement <правительство> // frei von jedem Kontakt mit ihr <вне какого бы то ни было соприкосновения с ним>
Стр. 46 (176)
17(21) После: propriétaires de centaines de mille paysans <владельцев сотен тысяч крестьян> // und mit den Abkömmlingen der Grossfürsten schliesst, wäre abgeschmackt.
Als Klasse hatte sie nur ein einziges gemeinsames Interesse, in welchem sie sich vereinigen konnte: die Befestigung der herrschaftlichen Rechte den Bauern gegenüber. Dieses Interesse v ereinigt den Adel nicht mehr. Schon zu Peter des I. Zeiten teilte sich der tätige Teil des Adels in Conservatoren und Progressisten, in Männer, welche mehr oder weniger die alten Gebräuche bedauerten und die Neuerungen wider Willen annahmen und in solche, welche ganz und gar von der Reform fortgerissen waren, mit Verachtung die letzten Ueberreste des vergangenen Lebens von sich warfen und in der offen angenommenen europäischen Civilisation das einzige Heil erblickten. Auf ihrer Seite war die Regierung, sie arbeitete an die Civilisation. Bis zum 18. Jahrhundert ging die Partei des Fortschritts mit wenigen Ausnahmen Hand in Hand mit der Regierung vorwärts.
Die französische Revolution erschütterte den Geist der Kaiserin Katharina der II. Sie wurde besorgt, nachdenkend und sprach nicht mehr von ihrer Bewunderung für die Encyclopädisten und für die Werke von Montesquieu. Die Regierung fing an, den Schritt zu mässigen, die Früchte der Civilisation waren nichts für den Palast der Autokratie. Auf grobe Art versuchte Paul der I., jeder geistigen Bewegung einen Damm zu setzen, er wurde getödtet und Alexander nahm die durch diesen Wilden von Gatschina unterbrochene Tradition wieder auf, bemerkte aber nach dem Kriege von 1812 bald, dass man entweder die Willkühr der souveränen Macht oder tiefe Civilisation beschränken müsse, von der er einer der Vorkämpfer war. Die Partei des Fortschritts war nicht mehr auf der Seite der Regierung, sie wagte sich auf ihre eignen Füsse zu stellen. Die Regierung, gemässigter und weiser als zu Zeiten des Kaiser Paul, aber vollkommen von der europäischen Reaktion mit fortgerissen, versuchte die Bewegung zu hemmen. Alexander ist in der letzten Zeit seiner Regierung nicht mehr derselbe, er ist verwirrt, furchtsam, noch verschlossener, aufgeregt, besorglich gemacht durch das Gerücht von heimlichen Gesellschaften, die Tendenzen der Literatur, der Universitäten beunruhigen ihn, er unterdrückt die Freimaurerei, welche er früher beschützt hatte, schliesst die biblischen Gesellschaften, deren Patron er war, spricht nicht mehr von freien Institutionen, wie auf dem polnischen Landtag, entsagt einem deutschen Mysticismus und wandert, sich auf einen kaltgrausamen Soldaten, den Grafen Araktschejef, und auf unwissende Mönche in der Art des berüchtigten Photius stützend, einem Grabe an den Ufern des Schwarzen Meeres zu.
Die Trennung zwischen der progressiven Partei des Adels und der Regierung, welche Alexander vorfühlte, bestätigte sich gleich nach seinem Tode. Nachdem die Regierung den Aufstand besiegt hatte, warf die sich blindlings in die Arme der Reaktion und blieb den Ideen Peter des Grossen nui in Betreff des Staates und dessen Vergrösserung treu, erklärte sich als Feind gegen jeden Gedanken an Civilisation und Freiheit. Zwischen ihr und der neuen Partei des Fortschritts ist weder Friede, noch Verständniss möglich, und das ist unter anderm das grosse Resultat des 14. Decembers <и потомков князей< > >.
Как сословие дворянство имело лишь один общий, объединявший его интерес — укрепление своего права угнетать крестьян. Но этот интерес более не объединяет его. Уже при Петре I значительная часть дворянства разделилась на консерваторов и прогрессистов, на тех, кто в большей или меньшей степени сожалел о старых порядках и против воли принимал
744
нововведения, и тех, кто полностью соглашался с реформами, презрительно отбрасывал остатки старины и видел свет только во всеобщем принятии европейской цивилизации. Правительство было за них, они работали на цивилизацию. До ХУНТ столетия партия прогресса, за немногими исключениями, действовала рука об руку с правительством.
Французская революция смутила дух императрицы Екатерины ТТ. Государыня стала тревожно задумываться и уже не восхищалась более энциклопедистами и сочинениями Монтескье. Правительство начало принимать меры: плоды цивилизации не годились для дворцов деспотии. Павел Т самым варварским образом пресекал всякое умственное движение. Его убили, и Александр возобновил было прерванную гатчинским дикарем традицию, но вскоре, после войны 1812 года, увидел, что приходится ограничить либо своеволие верховной
власти, либо развитие цивилизации, одним из рыцарей коей он сам был прежде. Итак, партия прогресса оказалась уже не на стороне правительства и осмелилась встать на собственные ноги. Этому развитию постаралось поставить препоны правительство, хотя и поумневшее и более умеренное, чем при Павле, но проникшееся духом европейской реакции и вражды ко всему передовому. В последний период своего царствования Александр I сделался сам не свой: был беспокоен, нерешителен, еще более замкнут, встревожен и смущен опасением тайных обществ; стремления литературы и университетов его пугали; он запретил франкмасонство, которое раньше защищал, закрыл библейские общества, которым прежде покровительствовал, перестал говорить о вольных учреждениях вроде польского ландтага, отрекся от своего немецкого мистицизма и, опираясь на холодно жестокого солдата — графа Аракчеева и невежественного монаха — пресловутого Фотия, добрался до могилы на берегу Черного моря.
Расхождение между правительством и партией прогресса, которое предчувствовал Александр, установилось сразу после его смерти. Подавив восстание, правительство слепо бросилось в объятия реакции; верность замыслам Петра Великого сохранялась, лишь поскольку они были полезны государству, его росту и укреплению; всякая мысль о просвещении и свободе воспринималась как враждебная правительству. Между ним и новой партией прогресса стало невозможным ни примирение, ни взаимопонимание — это, между прочим, существенное последствие <4 декабря>
Стр. 53 (183)
2(12) После: des classes civilisées <цивилизованных классов> // Der Russe hat während des Gottesdienstes nicht mehr die Ausdauer des Engländers, der aus Anstand religiös und conservativ ist, im Gegentheil, er vernachlässigt sogleich die äusseren Formen. Diese erotische Bildung des hohen Adels entfernte ihn noch mehr vom Volk. Nach Peter I. blieb zwischen den Herren und Bauern noch ein patriarchalisches Band; die Herren verstanden die Bedürfnisse der Bauern und schonten ihre Gewohnheiten. Die neuen Herren, mit ihrer französischen Erziehung und den Gelüsten eines egoistischen Positivismus, strebten dahin, an die Stelle ihres patriarchalischen Verhältnisses zu den Bauern das des Pflanzers zum Sklaven einzuführen
<Русский человек уже не выслушивает церковную службу с долготерпением англичанина, религиозного и консервативного из приличия; наоборот, он скорее пренебрегает теперь внешними формами. Чужеземное воспитание высшего дворянства еще больше отдалило его от народа. После Петра I между господами и мужиками оставалась еще патриархальная связь, господа понимали еще нужды крестьян и не нарушали их обычаев. Новые же господа, с их французским воспитанием и чувственностью эгоистического позитивизма стремились ввести вместо патриархальных отношений отношения плантаторов к рабам>
Стр. 60 (190)
18(27) Вместо: Dix ans auparavant ^ il l’a humanisée <Десятью годами раньше ^ он сделал литературу гуманною> // Zehn Jahre früher
hätte Katharina Novikoff zu sich kommen lassen, ihn durch ihren Empfang bezaubert, sie hätte gesehen, dass kein kleiner dynastischer Konspirator vor ihr stand und ihn als Freund entlassen. Jetzt liess sie ihn mit einigen seine Freunde in die Festung werfen; er blieb bis zur Regierung des Kaisers Paul im Exil. Die Freimaurerlogen waren dennoch nicht geschlossen. — Erst nach 1820 hatte der Kaiser Alexander, ihr einst glühender Beschützer, angefangen, sie zu verfolgen. Der unermüdliche Novikoff fand unter den Zöglingen der Adelspension den letzten grossen Schriftsteller dieser literarischen Periode, welche mit Lomonosoff beginnt, deren poetischer Repräsentant Derschawin und deren glorreicher Schluss Karamsin ist. Novikoff führte Karamsin in die Welt ein. Karamsin brachte von seiner Reise im Jahre 1790 einige revolutionäre Ideen mit, aber weit weniger, als man hätte erwarten können, er war zu zerstreut. Karamsin hatte sehr viel
