gefaßter, als

162[162] Чернь очень прилична в Америке (франц.). — Ред.

ich hätte denken können. <Человеческая природа не могла вынести столько несчастий зараз. Страшная нервная горячка на месяц приковала ее к постели. Когда к ней вернулось сознание, положение ее было еще страшнее, сердце разрывалось при виде ее отчаяния. Я навещал ее между тем ежедневно. По мере того как прибывали ее силы, я все чаще заставал ее молящейся, в слезах. Несколько недель спустя она стала гораздо сдержаннее, чем я мог предполагать). 24После: а не суеверие. // Ja, das ist ein Gedanke, das ist Logik und Abstraktion und eben deshalb Religion. <Да, это — мысль, это — логика и отвлеченность, и именно поэтому — религия>.

26Вместо: отдает детей в пансион на том свете // die Kinder in den Himmel ruft, um sie wahrscheinlich in den Findelhäusern der Engel groß zu ziehen, von welchen Swedenborg sprach <призывает детей на небеса, вероятно, чтобы вырастить их в ангельских воспитательных домах, о которых говорил Сведенборг>

Стр. 105

3После: не водворилась // in Frankreich <во Франции>

15После: социальное братство // in Europa <в Европе>

470

16После: Авель? // Wie können Sie mir denn zumuten, an solche Albern heiten zu glauben? Ob’s leichter ist, ob’s schwerer ist, die Sache steht einmal fest, ich kann nicht glauben. <Как можете вы считать меня способным верить в такие нелепости? Легче ли это, тяжелее ли это, но одно несомненно — я не могу верить>.

Стр. 106

17После: в Америку. // Das steht fest. <Это решено.>

ВАРИАНТЫ ЖУРНАЛА «DEUTSCHE MONATSSCHRIFT FÜR POLITIK, WISSENSCHAFT, KUNST UND LEBEN»

Эпилог 1849

Стр. 107

Вместо: Эпилог 1849 // Mein Lebewohl. Epilog zum Jahre 1849 прощание. Эпилог 1849 г.) Стр. 109 7- 8После: они вас пересекут всех. // Haben wir nicht die Patrioten in Mailand, in den Ionischen Inseln, die Frauen in Ungarn, Freiburg Brescia geißeln sehen? Haben wir nicht Blanqui auf den Befehl des Oberhaupts der Bande von elenden Gefängniswärtern mit Schlägen bedecken sehen? К этим словам сноска: Vielleicht kennen Sie diese letzte Infamie nicht? — Das ist sehr möglich, denn nur zwei radikale Blätter haben einige Worte darüber gesagt, alle anderen waren damals mit einer sehr wichtigen Gelegenheit beschäftigt; sie waren entrüstet über den politischen Schandpfahl, der für die abwesenden Verurteilten errichtet worden, denn sie glaubten mit der ganzen Naivität eines Kindes, daß eine Regierung noch durch irgend eine andere Sache als durch «seine Ehrenzeichen» brandmarken kann. <Разве мы не видели, как избивали патриотов в Милане, на Ионических островах, женщин в Венгрии, Фрейбурге, Брешии? Разве мы не видели, как Бланки осыпали ударами по приказу главаря шайки жалких тюремных надсмотрщиков? Сноска: Вы, может быть, не знаете об этой последней подлости? Это очень возможно, потому что только два радикальных листка посвятили этому несколько слов; все остальные были тогда заняты очень важным обстоятельством; они были возмущены политическим позорным столбом, возведенным для отсутствующих осужденных, ибо они со всей наивностью ребенка думали, что правительство может еще чем-нибудь заклеймить, а не только «своими знаками отличия»). Стр. 111 15-16После: католическим устройством Европы. // Einen schreienderen Gegensatz, eine absolutere Uneinbarkeit als den zwischen der Freiheit und der germano-römischen Welt gibt es nicht. Deshalb entwickelten sie sich auch nur, indem sie die Fahne falteten, mit der Knechtschaft einen Pakt schlössen und inkonsequent waren. Der Protestantismus stand dem Katolizismus an religiösem Fanatismus nicht nach. <Более вопиющего противоречия, более абсолютной несовместимости, чем между свободой и германо-романским миром, не существует. Поэтому- то они и развивались, лишь свертывая знамя, заключая договор с рабством и будучи непоследовательными. Протестантизм не уступал католицизму в религиозном фанатизме>.

23- 28Вместо: Вместо символа веры ~ самодержавия народного. // Alle dies war nichts als eine neue Ausgabe vom Evangelium und römischen

471

Recht, den Sitten des Jahrhunderts angepaßt. Die Revolution bekriegte im Namen der christlichen Ideen der Fraternität, der Nächstenliebe, welche sie Liebe zur Menschheit taufte, die katholische Welt. Wie die Kirche vom Christen, so forderte sie vom Bürger Selbstverleugnung, Gehorsam und das Opfer seiner Selbst zu Gunsten des Staates, sie drang dem Volk einen religiösen Glauben an die Regierungsform auf, das bürgerliehe Gesetz trat an die Stelle des kanonischen Dogma — sie errichtete eine mystische Hierarchie, der Gesetzgeber wurde Priester, Hierophant, selbst Augur, der dies unabänderliche, fatalistische Urteil einer unsichtbaren Gottheit aussprach, weiche man wie aus Ironie Volksherrschaft nannte. было не чем иным, как новым изданием евангелия и римского права, приноровленным к нравам века. Революция воевала с католическим миром во имя христианских идей братства, любви к ближнему, которую она назвала любовью к человечеству. Как церковь от христианина, так она требовала от гражданина самоотречения, послушания и самопожертвования в пользу государства, она навязывала народу религиозную веру в форму правления, гражданский закон занял место канонической догмы — она установила мистическую иерархию, законодатель стал жрецом, иерофантом, самим авгуром, который изрекал этот не подлежащий отмене, роковой приговор невидимого божества, словно иронически называвшегося властью народа). 32После: как при религиозных. // Der Liberalismus und Idealismus sprachen von nichts als von Menschenrecht, vom Individuum, von der Freiheit und arbeiteten nur für den Staat, für die Idse, wie die Christen, welche die Menschen ad majorem Dei gloriam retteten. <Либерализм и идеализм не говорили ни о чем другом, как о правах человека, об индивидууме, о свободе, а работали лишь для государства, для идеи, как христиане, спасавшие человека ad majorem Dei gloriaml63[163]). 88После: спасти ветхое тело // Lange wiegte man sich mit dem Gedanken von dermöglichen Entwickelung der Freiheit innerhalb des Gefängnisses, von der Versöhnung der Emanzipation mit der Knechtschaft, — aber dieses sonderbare Paar blieb ohne Kinder. <Долго убаюкивали себя мыслью о возможном развитии свободы в пределах тюрьмы, о примирении освобождения с рабством, — но эта странная чета осталась бездетной). Стр. 112 15- 18Вместо: Старческая фигура Гёте ~ примиряет с былым. // Alles, was die Vergangenheit noch an schönen Erinnerungen, alles, was sie noch an Poesie, an Kraft hatte, inkarnierte sich in Göthe. Durch einen unendlichen Genius wurde der antike Mensch mit dem modernen hier verschmolzen. Ruhig und majestätisch suchte er sich selbst und seine Zukunft von der elenden Mitte zu lösen, die ihn umgab. Seine Greisengestalt schwebte über seinen Zeitgenossen, wie die lebendige Apotheose zweier unermeßlichen Vergangenheiten. Er war der letzte der Mohikaner, wie ihn, ich weiß nicht welcher deutsche Journalist (ich glaube A. Rüge) nannte. поэзия и сила, оставшаяся еще от него, воплотились в Гёте. Беспредельность гения слила здесь античного человека с современным. Спокойно и величественно пытался он освободить самого себя и свое будущее от жалкой среды, его окружавшей. Его старческая фигура парила над современниками как живой апофеоз двух огромных прошедших. Он был 163[163] для вящей славы божией (лат.). — Ред. последним из могикан, как его назвал, не помню который немецкий журналист (мне кажется, А. Руге)>.

Стр. 113

35После: новый быт // und beweisen, daß wir uns ebenso als Selbstherrscher fühlen als die ganze Menschheit; den andern das Beispiel individueller Freiheit geben, indem wir uns von den Interessen einer Welt emanzipieren, welche ihrem Untergang zugeht. Aber sind wir bereit, dies Beispiel zu geben? <доказать, что мы так же чувствуем себя самодержавными, как все человечество; подать другим пример индивидуальной свободы, освободившись от интересов мира, идущего к своей гибели. Но готовы ли мы подать этот пример?. Стр. 114 5- 6Слова: Разве ~ старую Англию. — отсутствуют. Omnia mea mecum porto Стр. 117 22После: плакальщиком // Ich will diese ewige Witwerschaft nicht mehr. Ich habe mein Recht an das Leben, ich bin nicht weniger real, nicht weniger frei, nicht wenige; souverän als die ganze Welt: <Я не хочу больше этого вечного вдовства. И я имею права на жизнь, я не менее реален, не менее свободен, не менее суверенен, чем весь прочий мир>.

Стр. 119

16После: равнодушен к ее дарам?» // Nach einer solchen Frage protestiert der Mensch durch ein titanisches Veto gegen den Fatalismus der Mitte, und die Mitte gibt nach. <После такого вопроса человек титаническим вето протестует против фатализма среды, и среда уступает>.

Стр. 121

35-36 После: исключительная цивилизация // welche nur einer kleinen

Minorität angehört, weil ihr die volle Muße zur Ausbildung nicht fehlte. <принадлежащая лишь небольшому меньшинству, потому что оно не имело недостатка в досуге для своего образованиях Стр. 123 19- 20Вместо: египетского устройства работ коммунистов // die ägyptische Organisation а la Louis Blanc <египетского устройства в духе Луи Блана>

Стр. 125

3После: министром финансов, президентом // der Republik, mit Beibehaltung, versteht sich, der bestehenden Ordnung der Dinge <республики, разумеется, с сохранением существующего порядка вещей>.

Стр. 125-126

37- 6Вместо: Его воззрение ~ остались те же. // Die Kirche sagte dem Menschen, daß er frei sei, staatliche Unteischiede zwischen Bürger und Sklave gestattete sie nicht, forderte aber dessenungeachtet einen blinden Gehorsam. Die Ketten, welche sie nach der einen Seite hin sprengte, zwangen die Gläubigen, sich aus eigenem Antrieb andern nach der entgegengesetzten Seite bin zu unterziehen, die um so schwerer, um so erniedrigender, weil es freiwillige waren. Die Kirche predigte den moralischen Selbstmord. Der Liberalismus und die Philosophie ändern nur die Worte: die Sache bleibt dieselbe. Als die Welt wieder weltlich wurde, was sie im übrigen nie aufgehört hat zu sein, entsagte sie dem Jargon des Mittelalters und führte die Sprache und die Lehren des Altertums ein. Auch sie hemmte die persönliche

473

Freiheit nie. Alle Philanthropen, Menschenfreunde, Liberalen und Philosophen fuhren fort, den Menschen der Idee, das Volk irgend einer Fahne zu opfern. <Церковь сказала человеку, что он свободен, государственного различия между гражданином и рабом она не допускала, требовала однако, невзирая на это, слепого послушания. Цепи, разорванные ею с одной стороны, вынудили верующих по собственному побуждению надеть на себя, с противоположной стороны, другие, тем более тяжелые и унизительные, что они были добровольными. Церковь проповедовала нравственное самоубийство. Либерализм и философия меняют лишь слова: суть остается та же. Когда мир снова стал светским, каким он, впрочем, никогда не переставал быть, он отказался от жаргона средневековья и ввел в употребление язык и учения древности. И он также никогда не сковывал личной свободы. Все филантропы, друзья народа, либералы и философы продолжали жертвовать человека идее, народ — какому-либо знамени>.

Стр. 126

25Вместо: но мы можем смело сказать ~ все наши сужденияУ/Indem man dem Geist eine schiefe Richtung gab, indem man es auf ein unmögliches Ziel hinwies, schleuderte