одни сыны Христа

И право полное имеют

Его всемощным именем просить…

Но стон дошел до Саваофа их,

И вавилонский плен не вечен.

(Фокс садится под деревом с другой стороны дороги.)

А от чего ослепла ты, старушка?

Нищая.

Ах, посетил меня господь, знать, за

Грехи мои; слезами выплакала я

Свет из очей. Три сына было

У меня, и жили во всяком мы

Довольстве, хлеб и скот был свой…

Словами вымолвить так тяжело –

Их старый Нолль всех трех обманом взял

К себе в войска и, окаянный, всех

Сгубил; погибли под Ворчестром двое,

А третий в море потонул, ловить

Когда Нолль посылал по морю

Стюарта молодого, королем теперь

Что стал. В два месяца я поседела;

Как воск, от горя тает тело.

Но тем еще беды не заключились:

Как воротился в Англию король,

И лорд с ним воротился тот, которому

Земля принадлежала нашей мызы,

Кортом удвоил он, чтоб пир задать

Для короля; а без детей мы – как

Без рук, да тут же хлеб не уродился,

Скопилась недоимка… Лорд велел

Продать корову нашу, лошадь

И все обзаведенье… Бог ему судья,

Просилися остаться до уборки

Хлебов, – прогнал, бесчеловечный;

Тут заболел старик мой: на дороге

Лишился ног он от удара,

Год мучился и умер, наконец.

А я ослепла и с тех пор людским

Живу лишь подаяньем. Бог меня

Забыл: не прибирает горемыку.

Карл Фокс.

Привел бы я сюда взглянуть

Кромвелей, Монков и Стюартов…

Да что им нужды, правда, до того,

Что с голоду мрут люди от их славы?!

У них сердца рук наших жестче вдвое…

На сумасшедших люди страх похожи:

Разбойника куют, казнят позорно

За то, что он, спасаясь от голодной смерти,

Безумный, одичалый от несчастья,

Кого-нибудь ограбил и убил;

И рядом с виселицей для него

Те ж руки триумфальные врата

Разбойникам другим сооружают

За то, что грабят днем они, не ночью,

За то, что извели без всякой нужды

Мильоны англичан и их семейства

Пустили по миру бродить.

(Помолчав.)

А эти из чего дрались, погибли?

Республика ли с Ноллем, лорды ль с королем –

Для них, ей-богу, было б все равно

Платить последнюю копейку

За право день и ночь работать.

(Бежит усталый, измученный олень, за ним несколько собак, и вблизи слышен гик охотников.)

Жорж.

Вот тешатся они, ограбивши

Народ: людей нельзя, так хоть зверей

Душить им надо для потехи;

Дай бог, чтобы олень убрался поскорей!

(Веселая и шумная гурьба охотников.)

Нищая.

Будьте милосерды,

Кавалеры добрые,

Лорды благородные…

Один из охотников.

Молчи ты, старая ворона!

Есть время нам с тобою толковать.

Другой(чуть-чуть не раздавивший ее).

Середь дороги тут сидит, безумная,

Пугать коней. Ах, встарь как славно

Учила Букингемова охота

Бродяг таких, как ты, негодных;

Собак сюда! – и поминай, как звали.

(Проезжают.)

Карл Фокс.

Помилуй их, господь, и разбуди

Ты усыпленные их души.

О, сжалься, милосердый, ты над ними!

(Спустя минуту, скачет юноша лет шестнадцати или меньше, богато одетый и с прелестным лицом.)

Нищая.

Будьте милосерды… (и прочее)

(Юноша приостанавливается и ищет кошелька.)

Юноша.

Нет, скучно, далеко засунул деньги;

Бог даст, прощай!

(Хочет ехать. Фокс схватывает за узду.)

Фокс.

Ни с места, мальчик!

Юноша.

Ай, ай! Разбойники!

Фокс.

Нет, не разбойник, –

Британец честный, христианин.

Тебя не для того, чтоб грабить, я

Остановил; при мне оружья нет.

А ты увешан ими с головы

До ног. Мне жаль тебя, вот почему

Я удержал коня: тебе нет время

Монету вынуть для слепой старухи,

А есть досуг часы терять и дни,

Гоняясь за оленями. Стыдись,

Стыдись, бездушный человек, красней!

Едва ль тебе шестнадцать лет минуло,

Когда ж бесчувственным привык ты быть?

В душе твоей мелькнуло состраданье,

И ленью ты его сгубил. Мне жаль

Тебя, опомнись, время есть пока…

Давай же что хотел.

Юноша(видимо, смутившийся).

Помешанный,

Безумный пуританин ты какой-то!

А знаешь ли, что я имею право

За проповедь твою и дерзость

Сейчас тебя сковать?! Парк этот мой,

И я здесь полный господин; счастлив,

Что ты меня остановил, а не

Кого-либо из егерей моих.

Пренебрегаю я тобой.

Фокс.

И эти

Как рано чувства им вперяют;

Меня, седого старика, ковать,

В тюрьму вести за то, что смел

Остановить мальчишку-шалуна,

Которому лень денег нищему

Достать.

Юноша(бьет его хлыстиком по спине).

Да ты еще грубить, осел!

Пошел же прочь, ты лошадь замараешь!

Фокс.

Ах, юноша ты жалкий и несчастный,

Понять когда б ты мог, с какой любовью

К тебе я обратился с горьким словом,

Не стал бы бить меня. Спроси у сердца

Своего ты сам, хорош ли твой

Поступок с нищей этой и со мной, –

Ты бедностью моей меня коришь,

Но я трудом своим кусок свой добываю,

Не граблю фермеров и государство.

Ударил ты хлыстом и не успел

Ни рассердить, ни оскорбить меня;

Ну, где ж хваленое величье духа,

Которым хвастаетесь вы всегда?

Прощай, я не держу коня уж боле.

Юноша(вынимая кошелек).

Что за чудак! И как он гордо смотрит…

Мне жаль, что я его обидел.

(Бросает горсть мелких денег на траву старухе.)

На тебе.

(Фоксу).

Доволен ли ты мной?

Фокс.

Нет, не совсем;

Прекрасное ты сделал дело,

Да сделал скверно – деньги бросил ты

В траву, и зрячий тотчас не найдет;

Поди же, подбери ей деньги сам.

Нищая.

Ох, господи тебя благослови!

Я подберу уж как-нибудь.

Христос тебя да наградит

За сердце доброе твое!

Юноша.

Ты прав; в сам-деле дурно сделал я.

(Соскакивает с лошади.)

Голубушка, вот на, я подобрал.

(С улыбкой Фоксу.)

Позволите мне ехать, господин?

(Нищая ловит поцеловать его руку.)

Фокс.

Ступай, и я теперь скажу: благословенье

Да будет божье над тобой.

В тебе еще не вымерла душа,

Ты чист еще под золотой одеждой;

Благодари и день и ночь Христа

За то, что поддержал тебя

На высоте, в которой ты родился.

Однакож перед расставаньем

Скажи мне, юноша, за что оленя

С такой свирепостью ты гонишь?

Неужели без крови и убийства

Нет наслажденья никакого вам?

Губить живое, резать и душить –

Какая грубая утеха!

Ты посмотри, невинно как живет

Олень в своем лесу, как весел он,

Как гордо бегает, красуяся

Ветвистыми рогами, станом гибким.

Он зла не сделал ведь тебе,

А ты уж пулю в дуло опустил,

Чтобы убить его; ужель приятней

Тебе предсмертья судорожный трепет

Его смотреть, чем им на воле любоваться?

Юноша.

Какой чудак! Престранный человек!

Кто ты такой?

Фокс.

Лейчестерский сапожник.

Юноша.

Ну, сэр сапожник, друг оленей,

Зайди ко мне, – работу дам тебе,

И проповедь твою готов я слушать,

Снимать покуда будешь мерку.

Фокс.

А как спросить?

Юноша.

Я лорда Пена сын, Вильям.

Фокс.

Прощай же, Вильям Пен, дай руку, брат,

Иль все еще боишься замараться?

А зайца резать – ничего; не бойсь,

Черна рука простолюдина,

Да сердце чисто у него.

Вильям (протягивает ему руку).

Не обижай же больше ты меня,

Расстанемся друзьями.

Фокс(выразительно).

Пен, друзьями!

Отделение второе

Лорд-отец

Сцена III

Приемная зала генерала Пена; военные и гражданские чиновники en gala[165 — в парадной одежде (франц.). – Ред.]…Лорд Пен, здоровый старик лет пятидесяти с лишком, сидит в богатых креслах под балдахином, на котором вышит его герб.

Huissier de la porte[166 — Слуга, докладывающий о прибывших (франц.). – Ред.].

Граф Портланд, камергер двора его

Величества британских островов.

(Граф входит.)

Граф Портланд.

Милорд, во имя короля!

Сейчас граф Портланд молодой упал

С коня, пятнадцати, не больше, лет, –

И сын его уж камергером при дворе.

Лорд Пен.

А что ваш батюшка, здоров еще?

Граф.

О нет, подагрой очень страждет он.

Лорд Пен (улыбаясь).

Любил ведь пошалить, бывало.

Прошу ему напомнить Георг Пена.

Граф(откашливаясь).

Благодарю вас, лорд. Еще не кончилось

Мое посольство. Лорд, Вильяма Пена я

Ищу.

Лорд Пен.

В Пентоун за ним я эстафету

Чем свет услал, его я жду сейчас.

Граф.

Ему письмо от его светлости

Лорд Букингема, первого министра.

Лорд Пен.

Охотно передам.

(Берет письмо.)

Huissier de la porte.

Лорд-мэр и Камеры оратор!

Лорд-оратор (в сопровождении двух членов парламента).

Парламент через нас приветствует

Вас, генерал, с успешным окончаньем

Двух важных поручений короля.

Признательность желая изъявить

Всей Англии, билль пэры утвердили:

Вам, генерал, отвесть в Корнваллисе

Пять тысяч десятин земли

На вечное владенье; документы

Доставим завтра, лорд, мы непременно.

Лорд-мэр.

И добрые граждане Лондона

Участвовать посильно в торжестве

Хотят: вручить гиней пятнадцать тысяч

Великому согражданину, войну

И примирителю волнений

Решили в ратуше сегодня

И вместе с тем мне дали порученье

От имени граждан приветствовать

Вас, генерал, в стенах святого града.

Лорд Пен(тронутый).

Благодарите, лорды благородные,

Парламент и граждан. Простите, не

Могу трех слов сказать, – вот эти слезы

Ответом будут пусть моим. Я не

Оратор, не умею речи говорить,

Но война грудь доступна сильным чувствам.

(Лорды уходят. Лорд Пен, проводив их, подходит к открытому окну. Собравшаяся чернь, увидевши его, кричит:

Да здравствует лорд Пен, виват, виват!

Лорд Пен кланяется на все стороны, потом, усталый от торжества, упоенный, садится на свои кресла. Минутное молчание.)

Роберт Пен.

Вот, лорд, достойная тому награда,

Кто, крови не жалея и трудов,

Двойными лаврами обвил свой меч!

Британец гордый кров оставил свой

И с криком радостным пришел

Заступника благодарить народной чести.

Лорд Пен.

Да, сладостны, Роберт, рукоплесканья

Народа вольного, когда сознанье

В душе живет, что долг исполнен нами

Святой и рыцаря и гражданина.

Благодарю я господа стократно,

Что чести приобщил меня великой –

Кровь лить свою за родину святую.

Пастор.

Оружие благочестивых воев

Всегда благословлял бог сил всемощный.

Его вы войн, лорд Пен, вы побеждали,

За англиканскую воюя церковь;

Ему, ему вы, новый Маккавей,

Детей отпавших стадо покорили.

Его мечом преступников казнили,

И расточилися враги его

Пред исполнителем судеб всевышних;

Вам, лорд, и роду вашему всему

Да даст господь благословенье!

Лорд Пен.

Ах, боже мой, увижу скоро Вилля я!

Пять лет мы не видались с лишком…

Чай как переменился, вырос, –

Тогда ему тринадцать было лет;

Ему в наследие мои победы,

Богатство, слава, имя и почет.

Сэр Эдуард, вы были здесь все время, –

Как вел Вильям себя, скажите мне.

Сэр Эдуард.

Лорд Пен уединенье любит очень;

Последние три года мы его

Почти ни разу не видали.

За книгами в Пентоуне их провел

Ваш сын.

Лорд Пен.

Все это хорошо; однакож

Зачем чуждаться света в молодых

Летах; не кроется ли тут любовь

Какая, сэр?

Сэр Эдуард.

О, нет, подобного

Мы, право, не слыхали ничего.

Huissier (смущенный).

Лорд Вильям Пен!

Лорд Пен.

Он сам, ну, слава богу!

(Входит Вильям Пен в темной и простой одежде особого покроя, шляпа с широкими полями на голове. Лорд Пен бежит навстречу со словами: «Мой Вилль!» – и вдруг останавливается.)

Что за наряд? Помилуй, в шляпе…

(Вильям Пен бросается ему на шею со слезами.)

О, мой отец, как ждал тебя твой Вилль!

Уж не ребенок больше он,

Уже его призвал Христос в свою

Семью. О, радуйся, ликуй, отец!

Высокая, святая жизнь ему раскрылась,

И теплою любовью к человеку

Наполнилась его душа. Меня,

Быть может, он орудием избрал

Тебя к нему привесть в обитель.

Пойдем, отец, пойдем! С тобой хочу

Я быть один; слезами смою я

Кровь неповинных жертв, тобой убитых,

С твоей руки.

(Бросается на колени.)

О, господи благий!

Прости ему его победы,

Ведь он в неведенье, в тумане бродит;

Его души, закрытой панцырем

Со дня рожденья, глас избранных

Ни разу не касался; ложные

Служители твои еще младенцем

С пути спасения его столкнули.

Лорд Пен(мрачно).

Он сумасшедший!

Пастор(язвительно).

Нет, он – квакер!

Лорд Пен.

Он – квакер! Лорда Пена сын Вилль – квакер?!

Так вот отрада мне готовилась

Какая дома за труды! Змея

В мое отсутствие в любимый мой

Цветок пустила яд.

Ты жалок, Вилль, брось этот вздор

И, ежели ты отравил свиданье,

Раскаяньем утешь, дай радость мне

Простить тебя сегодня, милый Вилль.

Тебе ль отступником быть англиканской

Святой и православной церкви?!

Прощаю я тебя, мой сын, ты увлечен:

Поди, сними ты платье шутовское.

Вильям.

Отец, я не могу надеть другого;

Как я оденусь в ткани дорогие,

Когда другие братья во Христе

И рубища, чтоб наготу покрыть,

Едва имеют?

Лорд Пен.

Слышите, как он урок свой знает!

Учители преступные тобою говорят,

Мерзавцы подлые, вперед по пенсу

Уж рассчитавшие, ограбят только у

Тебя; вот дай мне умереть,

Как вороны, злодеи налетят

На ставленника своего… И ты,

Глупец, настолько их не мог понять!

Вильям(кротко).

Не поноси, отец, людей, тобой

Не знаемых; людское поношенье

Не значит ничего; Христа бранили,

В его лицо плевать дерзали,

А он на небе одесную бога,

И Карл Стюарт, которому к руке

Подходят пэры гордые и лорды,

Перед его святым изображеньем

Колена преклоняет всякий день…

Лорд Пен.

Не думаешь ли ты, что в Лондон я

Приехал слушать проповедь твою?

Сними сейчас дурацкую ты шляпу!

Как смеешь ты передо мной стоять

С покрытой головой?!

Вильям.

Пред господом

Хожу я в этой шляпе;

Земному я отцу небесного

Не больше поклоняюсь.

Но, ежели она