С исключительной художественностью показывает Келлер, как постепенно растет и приобретает внутреннюю устойчивость личность его героя, несмотря на то, что после многих надежд, падений и подъемов, он в конце концов приходит к сознанию, что он пошел не но своему пути, и что из него не выработается подлинный художник. Созревшее у него уже ранее решение вернуться на родину, от которой он оторвался, осуществляется им в момент его наивысшего внешнего успеха как художника, и притом не только материального, но и морального. Не под давлением внешних обстоятельств, но как свободный акт происходит его отказ от искусства, которому он посвятил лучшие годы своей юности. И потому пережитое крушение не сламывает Гейнриха, но обогащенный большим и значительным опытом, приобретенным им в годы странствий, он находит себя в общественной деятельности на родине. В замечательных тонах золотой безветренной осени описывает Келлер «годы мастерства» — личность героя, вставшую во весь рост и самую неудачу творчества в годы странствий сделавшую источником ясной нашедшей свое место в мире мудрости.
Наша эпоха тоже получила свое отражение в известном образовательном романе Р о м а н а Р о л л а н а «Ж а н-К р и с т о ф». Герои романа, Жан-Кристоф, идет прямым путем в своем развитии. Сын бедного музыканта, играющего в придворном оркестре небольшого прирейнского герцогства, он в раннем детстве уже проявляет исключительные способности виртуоза. Судьба и мать охраняют его от обычной участи вундеркинда, и он получает сравнительно хорошее музыкальное образование, одновременно впитывая в себя музыкальные впечатления окружающей природы и немецкой народной песни. Воспитанный на классиках, он в юности переживает период «мятежа»: его возмущает пошлость господствующего кругом мещанства, и признанные корифеи немецкой музыки представляются ему выразителями этих застоявшихся сторон немецкого духа. В этом нигилизме укрепляют его новые знакомства и встречи в литературных и артистических кругах прирейнской молодежи. Его собственные композиции, в которых он пытается выразить переживаемое им настроение протеста и отрицания, остаются непонятыми публикой и критикой. Подъем и надежды много раз сменяются глубоким разочарованием и отчаянием в собственных силах, от которого его спасает знаменательная для него встреча со стариком-учителем, глубоким знатоком музыки, сочетавшим в себе лучшие стороны старой патриархальной Германии и первым признавшим в Кристофе будущего музыкального гения. Несчастная случайность заставляет Кристофа бежать из Германии в Париж, куда он попадает без денег, почти не зная языка, не имея знакомых. Сначала Франция открывается ему в своей искаженной личине: Париж является ему в виде «рынка на площади», в котором музыка, литература, наука, политика служат предметом купли-продажи, удовлетворения личных интересов, средством препровождения ничем не занятого времени. Кристоф чувствует, что позади этой искаженной личины где-то живет и творит подлинная Франция, но все его попытки найти к ней доступ остаются долгое время тщетными. Постепенно он пробивает себе, однако, путь в парижском обществе, приобретает некоторую известность и выходит из состояния стоически переносившейся им крайней нужды. Встреча и дальнейшая дружба с молодым французским поэтом, Оливье Жаннен, братом девушки, с которой Кристоф еще в Германии имел одну из тех внешне мимолетных, но внутренне значительных встреч, которые запечатлеваются на всю жизнь, открывает ему, наконец, столь жадно им искомую идеальную Францию. Она является ему в том доме, в котором он поселяется со своим другом, в лице скромного ученого, инженера, учителя и его жены, рабочего, — невидная, тихая, бесшумная, по подлинная Франция, Франция глубокого чувства, бескорыстного творчества и латинской ясности духа. Роллан показывает, как новые мотивы ясной латинской формы впитываются личностью Кристофа, сочетаются с его тевтонской «самобытностью», и как недавний еще нигилист-мятежник примиряется с миром, с историей, с традицией. Это — период расцвета творчества Кристофа, создающего совершенные и заслуживающие общее признание образцы искусства. Но прежний революционный Дух не угас в Кристофе, он только углубился и расширился, из простого отрицания вырос в искание нового уклада жизни. В поисках этого нового Кристоф вместе с Оливье входят в соприкосновение с революционным рабочим движением, неудачная и быстро подавленная вспышка которого стоит жизни Оливье и заставляет Кристофа бежать из Франции. В Швейцарии, где в доме своего приятеля и почитателя нашел убежище Кристоф, он переживает вновь острый душевный кризис: мир открывается ему в своей хаотической и бессмысленной бесформенности, и его охватывает самого чисто стихийная, сжигающая душу, страсть. Но душа его, как неопалимая купина, противостоит пожирающему пламени стихии, и в ясной вечерней любви-дружбе к итальянской синьоре, которую он девочкой еще знал в первые годы своего пребывания в Париже, он находит покой и благодать безмятежной мудрости. Это последнее странствие Кристофа протекает на фоне итальянской культуры, отчетливая и классическая ясность которой отражает в себе четкость всегда завершенного в своих спокойных контурах тосканского ландшафта. Годы странствий Кристофа кончаются. Теперь, когда новое поколение направляет острие своего мятежа уже против него как общепризнанного мастера в искусстве, он оглядывается на весь пройденный им путь борьбы и творчества и, возвышаясь над сменой поколений, провидит очертания наступающего нового дня, который явится исполнением его собственного творчества. Так исполняется в полной мере жизненный путь Кристофа: перед тем, как завершить свое земное поприще, он, впитавший в себя все достояние современного человечества и творчество предков, вступает в общение с грядущим человечеством10.
Мы остановились так подробно на «образовательном романе» потому, что он лучше всяких трактатов но педагогике выясняет существо основной проблемы внешкольного образования — проблемы странствия человеческой личности в ее бесконечном пути к собственному самоопределению. Мы знаем уже причины молчания педагогики в интересующем нас вопросе. Если педагогическая теория на высшей ступени нравственного образования по необходимости переходит в этику, поскольку речь идет об отвлеченных принципах образования, и в политику, поскольку речь идет о конкретных условиях осуществления, то на долю самой педагогики только и остается, очевидно, изложение конкретного нуги развития определенной человеческой личности. Раз в самом понятии правила, которому д о л ж н о с л е д о в а т ь, чтобы достичь внутреннего самоопределения, заключается противоречие, то для конкретного изложения остается только повествование о том, как та или иная личность ф а к т и ч е с к и достигла самоопределения. Но это и возможно сделать лишь в виде биографии, автобиографии или в художественной форме образовательного романа.
4
Образование человека есть путешествие — этому учит нас «образовательный роман». Это есть путешествие в стране духа, в мире человеческой культуры, в течение которого деятельность человека приобретает все более характер творческого призвания, а круг его общения последовательно расширяется, вбирая в себя в пределе не только все нынешнее поколение в его настоящей творческой борьбе, но и прошлое и даже будущее человечество, как это мы видели на примере Жана-Кристофа. Общение с прошлым и общение с настоящим человечеством есть, таким образом, естественное условие образовательного странствия. Мимолетный разговор, случайная встреча, прочитанная книга, прослушанный концерт или лекция, театральное представление — все может стать значительным и глубоким событием в этом странствии человеческого духа. Поэтому дать сколько-нибудь полную теорию средств самообразования невозможно. Однако на некоторых из них, развившихся к нашему времени в обширные самостоятельные учреждения, следует остановиться подробнее. Таковыми в особенной степени являются в настоящее время библиотеки, музеи, высшие учебные заведения, журналы, выставки, лекции и доклады в научных и профессиональных обществах — эти духовные пути сообщения, облегчающие современному человеку его образовательное странствие. Из них библиотека и музей, будучи хранилищами того, что человеческий дух отложил в виде прочных кристаллов в процессе своей творческой деятельности11, являются но преимуществу средствами общения с прошлым и настоящим, поскольку оно уже отстоялось в застывших и законченных формах Напротив, журнал, доклады и лекции, отражая непрерывную текучесть творческого процесса, являются преимущественно средствами общения с настоящим в его порождающей все новые формы подвижности. Замечательно, что, за исключением высших учебных заведений, все эти установления не имели при своем возникновении образовательной цели. Библиотека и музей возникли из собраний книг и редкостных вещей при королевских и княжеских дворах. Журналы, научные и профессиональные общества — из естественной для всякой научной и практической деятельности потребности высказывания, общения и объединения интересов. С другой стороны, университеты и высшие технические школы, бывшие при своем возникновении но преимуществу учебными заведениями, все более и более приобрели характер очагов чистого и технического научного знания, имеющих самостоятельное научно-исследовательское значение и помимо своей первоначальной педагогической функции. Если последние, однако, никогда не утрачивали, а, напротив, все более развивали и совершенствовали свою образовательную деятельность, то библиотека и музей, особенно после Французской Революции, определенно приобретали все большее и большее образовательное значение, и притом именно в своей возрастающей роли духовных путей сообщения. Это значение их усиливалось но мере того, как они становились все более общедоступными, и существенная сторона развития современной библиотеки и музея, также как и современного университета, определяется именно этим неуклонно идущим вперед процессом раскрытия находившихся раньше под спудом духовных богатств, приближения накопленных и накапливаемых в библиотеках, музеях и очагах научного знания культурных благ к читателю, зрителю и слушателю.
Если мы остановимся сначала па библиотеке (а все сказанное о библиотеке может быть применено и к музею), то мы увидим, что развитие ее совершалось в двух направлениях. С одной стороны, она развивалась как книгохранилище. Первоначально случайная но своему составу, она все более и более ставит себе целью систематическую полноту книжного фонда. Так как более или менее абсолютная полнота доступна лишь немногим центральным государственным библиотекам (и то только в отношении литературы данного государства), то задача библиотекаря публичных и академических библиотек состоит в том, чтобы не потеряться во все увеличивающемся книжном потоке, а умелым выбором значительного и характерного собрать в библиотеке все то, что бы делало ее действительным отражением человеческой культуры. Необходимые для этот проницательность и особое чутье значительного и характерного получают свое подспорье в чрезвычайно развившейся в настоящее время библиографической технике. Невозможность обнять все приводит к тому, что, за исключением немногих центральных библиотек, намечается специализация отдельных библиотек: отказавшись от абсолютной полноты, библиотека стремится достичь систематической полноты но крайней мере некоторых определенных отделов. Другая сторона развития современной библиотеки — это постоянный и неуклонно идущий вперед процесс приближения ее книжного фонда к читателю. Так увеличивается время функционирования библиотеки, отменяются обычные ранее ограничения и требовавшиеся ранее гарантии при выдаче книг на дом, ускоряется процесс выдачи требуемой книги. Этой же цели служат достигшие ныне
