книжку). Позвольте, товарищи, считать эти аплодисменты… эти аплодисменты…
Новый взрыв рукоплесканий. Возгласы на самой высокой ноте: «Предлагаю послать приветствие редакции любимого журнала „За рулем“». Грохот аплодисментов. Крики «Ура!».
Аппарат открывает зрительный зал и обнаруживает, что весь вышеозначенный шум производят Жора и Телескоп, кроме которых в зале, установленном скамьями и разнокалиберными стульями, никого нет.
Волков (красивымораторским движением руки останавливает овацию). Позвольте, товарищи, эти аплодисменты… Нет, не могу… Не могу говорить без аудитории.
Все трое угрюмо сидят друг против друга.
В наступившей тишине явственно слышатся тонкая фиоритура кларнета и судейский футбольный свисток.
Жора в гневе подбегает к окну и распахивает его.
Теперь слышны, тупые удары о мяч, свистки и крики запыхавшихся игроков.
Жора высовывается и смотрит вниз. Во дворе играют в футбол в одни ворота, обозначенные свертками одежды. Один лишь известный уже нам голкипер в футбольном наряде. Остальные – в длинных штанах, а некоторые даже босиком. Длинные вечерние тени пересекают двор.
Жора. Эй, чемпионы! На собрание!!
Но чемпионы продолжают прыгать на своей площадке. Никто даже не подымает головы. К тому же в эту минуту голкипер пропустил мяч, и ликование играющих достигает предела.
Жора с досадой захлопывает окно.
Крик затихает.
Клубный коридор. Три двери одна за другой. Жора стремительно открывает первую дверь.
В комнате, подперев руками челюсти и вцепившись в свои шевелюры, сидят измученные шахматисты. На миг они оборачивают к Жоре затуманенные глаза и вновь склоняют головы к доскам.
Жора открывает вторую дверь. Тут собрался духовой – кларнет, барабан, валторна, геликон и тарелки. Геликон – голый волосатый человек в трусиках. Как раз в ту минуту, когда Жора заглядывает в комнату, капельмейстер в расстегнутом военном френче взмахивает рукой и командует.
Капельмейстер. Марш номер восемь. Три, четыре!..
Оркестранты надувают щеки.
Оглушительное и весьма фальшивое начало марша. Громче всех действуют тарелки.
Жора врывается в третью комнату и замирает на пороге. Там все приготовлено к заседанию, но, кроме тоскующего председателя, нет ни души.
Председатель (бросается, к Жоре, жалобно, голубиным голосом). Так нельзя, товарищи! Никто не идет на кружок проф-знаний!
Жора испуганно отшатывается и захлопывает дверь. Медленными шагами входит он в зал.
Жора (не глядя на друзей). Все в порядке. Собрание считается действительным при любом числе явившихся. Все усаживаются за столиком на сцене.
Жора. Что же нам нужно, чтобы достроить автомобиль?
Волков. Энтузиазм.
Телескоп. А денег нет.
Жора (звонит в велосипедный звонок). Подожди, давай сначала выясним, что у нас есть… Значит, энтузиазм… так… Потом, да… энтузиазм.
Пауза, во время которой не замеченный никем входит, позабыв закрыть за собой дверь, и присаживается на скамью незнакомец в лошадиной шляпе.
Телескоп. Может, занести энтузиазм в протокол? Все-таки легче будет.
Волков. Тоже нашелся критик-одиночка! Уходи отсюда! Иди к старушке маме.
Вместе с Жорой выпихивают Телескопа из зала. Хранитель музея упирается. Легкая борьба.
Телескоп. Я пошутил! Я за! За!
Волков и Жора отпускают его.
Жора. Тогда признай свои ошибки.
Телескоп (одергивая юнгштурмовку, недовольно басит). Признаю… ошибки.
Волков. Недостаточно. Решительней, решительней.
Телескоп (бормочет). Признаю, что недооценил…
Жора. А ты учел, что жизнь прекрасна?
Телескоп. Учел.
Жора. Ну, хватит с тебя, капитан слоновой роты. В другой раз не греши. Деньги – чепуха! Союз обещал дать пятнадцать рублей.
Телескоп усмехнулся.
Жора приподымает велосипед, запускает пальцем его колесо.
Жора. Ты не смейся. А внутренние ресурсы! Вношу сей велосипед и вызываю…
Волков (снимает пиджак и кладет на стол). Почти новый. Ленинградодежда.
Принеся эти героические жертвы, оба выжидающе смотрят на хранителя музея. Он отводит глаза в сторону.
Волков (предостерегающе). Телескоп!
Хранитель музея пытается что-то засвистеть, но, столкнувшись со змеиным взглядом Жоры, вынимает из кармана и отдает сберкнижку.
Товарищи набрасываются на нее с необыкновенным любопытством.
Волков. Вот где тайна сейфа. Шестьдесят пять рублей!
Телескоп (грустно). Я собирал на астрономическую трубу. Я хотел смотреть на звезды…
Волков (звонит, заглушая малодушные жалобы хранителя музея). Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Обойдешься без телескопа.
Жора. Все в порядке. Меры приняты. Автомобиль нам обеспечен. Мы поедем, увидим синее море, людей. Ты, Телескоп, увидишь звезды и без трубы. И это будут чудные звезды. Рот фронт!
Ура!..
Волков и Телескоп (прыгают от радости). Ура!!!
Телескоп (вдруг задумывается). Куда же мы поедем? Волков. Да, действительно, куда ехать?
Жора. В самом деле, куда?
Не замеченный доселе человек в лошадиной шляпе подымается и подходит к столу.
Человек в лошадиной шляпе. В Нижний Новгород.
Друзья с удивлением озирают незнакомца. Он подымается на сцену, снимает шляпу, раскладывает портфель и начинает деловито докладывать. В ту же секунду за открытой дверью в глубине коридора появляется пятящийся задом капельмейстер, за которым шеренгой идет оркестр. Очевидно, дирижер обучает оркестрантов игре в движущемся строю.
Оглушительные звуки марша № 8 делают неслышными слова незнакомца.
Незнакомец говорит. Автомобилисты слушают его, сначала недоверчиво подняв брови, потом все более и более заинтересовываясь. Незнакомец, продолжая свою неслышную речь, показывает юношам какие-то бумажки, фотографии.
Звуки оркестра неожиданно сползают в совершенно уже явственную фальшь. Замолкают.
Отчаянная команда дирижера: «Отставить!»
Становятся слышны слова незнакомца.
Незнакомец. Автозаводу нужны кадры, энтузиасты, герои!..
Снова оркестр, заглушающий дальнейшие слова.
Горячая неслышная речь вербовщика. Друзья мало-помалу зажигаются.
Сквозь минутную паузу оркестра прорывается фраза.
Незнакомец. Сегодня вы – рабочие! Завтра – техники! Послезавтра – инженеры!.. Отсюда вас отпустят, я согласовал.
Всплеск тарелок. Марш № 8 разгорается с ураганной силой.
Вербовщик и автомобилисты с досадой и немым укором оборачиваются к двери.
Оркестр вблизи. Раздутые щеки. Выпученные глаза. Чувствуется усердие и прилежание. Дирижер вдруг затыкает уши и машет руками. Оркестранты сконфуженно замолкают. Один лишь геликон, заглядевшийся в окно, продолжает дуть в свой огромный инструмент.
Бессмысленная октава геликона: «га-ги-гу-га…»
Дирижер кипятится, взмахивает рукой. И сыгравшийся наконец оркестр гремит с такой силой, что сами собой распахиваются окна и по коридору летят лоскутки бумаги.
Один за другим Жора, Волков и Телескоп подписывают договор с Нижегородским автозаводом. Делают это они каждый по-своему: Жора – решительно, не задумываясь, Волков – беззаботно, мельком взглянув на текст.
Телескоп долго читает договор.
Срок прибытия к месту работы 15 июня.
Телескоп колеблется. Тревожно оглядывается на друзей.
Жора (значительно). Телескоп!
Хранитель музея подписывает договор.
Продолжается марш.
Затемнение
Некоторое время на экране темнота, сопровождаемая тем же самым маршем.
Из темноты возникает тот же клубный оркестр. Он выстроился на тротуаре известной уже улицы, между «Первой гор. кузней» и «Первой гор. веломастерской».
На улице – оживление. Посреди мостовой стоит готовый к путешествию автомобиль. Вокруг него толпятся кучки людей, бегают мальчишки. Держась за крыло машины, с болезненным обожанием смотрит на него бледный мальчик с пузырем «уйди-уйди». Люди смотрят с балконов, высовываются из окон. В городке происходит явно из ряду вон выходящее событие.
У машины, подняв на лоб «консервы», гордо похаживают Жора и Волков. Жора нет-нет, а вытирает тряпочкой какую-нибудь часть. Волков оттесняет чересчур любопытствующих приятелей и мальчишек.
Телескопа не видно.
Машина у друзей получилась странная. Она скорее похожа на зубоврачебное кресло, чем на автомобиль. Но все-таки это механический экипаж, способный передвигаться без помощи лошадей, и друзья, это видно по их лицам, необыкновенно счастливы.
Продолжается марш.
В толпе наряду с футболистами, шахматистами и прочими известными уже фигурами присутствует семья, побывавшая в музее. Папа посадил девочку Лилечку на плечо и жестами объясняет маме преимущество автотранспорта перед лошадиной тягой.
Велосипедный мастер и старик кузнец грустно стоят на пороге своих заведений.
Вербовщик, обретающийся тут же, старается не встретиться с ними глазами.
Музыканты делают антракт, вытряхивают свои трубы.
На балкончике вывешивают ковер.
Волков (указывает на это обстоятельство Жоре). Смотри, в нашу честь вывешивают ковры.
Сейчас же на балкон выходит человек в жилетке с камышовой выбивалкой и начинает выколачивать ковер.
Волков разочарованно отворачивается и принимается упаковывать багаж в машине.
Дирижер подымает руки, опускает их и…
Тихий переулочек, в который еле слышно доносится марш.
По тротуару идет Телескоп рядом со своей старой мамой. Мама неудержимо плачет. Телескоп и растроган, и недоволен, потому что мама плачет очень громко и все время сует ему в руки большую подушку. Телескоп и так нагружен. Он несет фанерный чемоданчик и радиоприемник с репродуктором.
Чем дальше эта семейная процессия продвигается по переулку, тем слышнее становится марш.
На углу, откуда уже виден старт, толпа людей и автомобиль, Телескоп останавливается.
Телескоп. Теперь вы, мама, дальше не идите. До свиданья.
Целуются. Мать делает это с отчаянием. Телескоп старается поскорее отбыть прощальную церемонию. Он торопливо уходит вперед. Мать плетется за ним, плача и вытягивая вперед подушку.
Марш усиливается.
Телескопу стыдно, что его провожает мама. Он оглядывается и делает ей знаки, чтобы она шла домой. Все готово к отъезду.
Короткая перебранка между Волковым и Жорой о том, кому сесть за руль. За руль садится Волков.
Телескоп напяливает автомобильные «консервы», и мама, увидев любимого сына в столь странном наряде, падает в обморок. Бледный Телескоп садится на заднее место.
Антракт в оркестре.
Вербовщик. Смотрите! Не позже пятнадцатого июня!
Жора (подходя к пусковой ручке). Меры приняты! Доедем!
Напряженная тишина. Жора крутит ручку. Искры нет. Мотор безмолвствует. Жора продолжает надсаживаться. Результаты те же.
Пользуясь заминкой, мама пытается всучить Телескопу подушку.
Наконец Жора в третий раз чуть ли не со слезами запускает мотор. Машина вздрагивает, и мотор издает дряблое тарахтение.
Жора вскакивает в машину и окидывает толпу огненным взглядом.
Автомобиль трогается с места. Волков нажимает сигнал, который издает ветхозаветные, давно забытые, внезапно обрывающиеся звуки «матчиша».
«Матчиш прелестный танец, та-ра-та».
Играет музыка.
Гул приветственных восклицаний,
Проехав таким торжественным образом шагов десять, мотор глохнет и останавливается.
Жора с насильственной улыбкой выпрыгивает из машины, пытается завести мотор, но это не удается.
Томительное ожидание кончается тем, что Жора со злым лицом лезет под автомобиль. За ним лезет Волков.
Телескопу одному приходится сносить недоуменные взгляды провожающих.
Потные грязные лица Жоры и Волкова под машиной.
Когда автомобилисты вылезают оттуда, то обнаруживают, что порядочная часть толпы уже разошлась. Со вздохом они подымают капот и погружают руки в мотор.
Редеет оркестр. Один за другим расходятся кларнетист, валторнист, барабанщик, тарелочник и капельмейстер.
Постепенно угасающие звуки оркестра, лишенного различных инструментов.
Некоторое время сочувственно играет еще добрый геликон в трусиках.
Хриплое и глупое соло на геликоне. Но скоро уходит и этот добряк.
Из магазинов выходят продавцы и опускают железные рифленые шторы.
Грохот опускаемых штор.
В окнах зажигается яркий свет.
Вечер. Автомобиль посредине пустой темноватой улицы. Из-под него торчат три пары ног отважных автомобилистов.
Бледный мальчик, пользуясь случаем, влез в машину и там хозяйничает.
Горемычная мама сидит на тумбе и плачет.
Из-под машины вылезают все трое и поспешно занимают места.
Жора заводит мотор. Слышится долгожданный стук. Зажигаются бледные фары.
Волков дает сигнал. «…Привез его испанец, брюнет могучий…»
Машина делает скачок и катит по улице.
Мама с неожиданной энергией бежит за машиной, забрасывает туда подушку и на ходу обнимает сына.
Волков (впустую улицу). Прощайте, ребята!
Жора затягивает песню. Волков и Телескоп ее подхватывают.
Часть вторая. Дышите носом
Тот час утра, когда солнце уже взошло, но блистающая повсюду роса еще вызывает ледяную дрожь.
По широкому шляху неторопливо и деловито, как такса, движется автомобиль.
На заднем сиденье, уткнув нос в мамину подушку, спит Телескоп. Впереди
