вечно мятущегося, беспокойного человека легла успокоительно-твердая, дружеская рука.

– Почему же вы так отчаиваетесь? – спросил внук Федотова. – Учитесь. Нагоняйте.

Он продолжал с привычной рассудительностью: – Вы очень быстро нагоните пропущенное. Занимайтесь хоть круглые сутки. А мы все поможем вам.

Владимир Афанасьевич Обручев

Происшествие в Нескучном саду

Экспедиция Академии наук благополучно вернулась с острова Врангеля и привезла в Москву в огромном ящике-холодильнике труп мамонта, добытый на берегу острова. Этот ящик доставили с вокзала в Палеонтологический музей Академии, что находится на Калужской улице, в Нескучном саду, рядом с участком, отведенным пионерам.

В самое помещение музея ящик нельзя было втащить – пришлось бы выломать целую стену. Поэтому решили производить вскрытие ящика и изучение мамонта в специальном легком бараке, заблаговременно выстроенном возле музея в тени деревьев. В этот барак, состоявший из фанерных стен, накрытых легкой фанерной крышей, вдвинули ящик, вскрыли его, счистили снег и лед, покрывавшие мамонта, и оставили на ночь, чтобы он начал оттаивать.

На следующее утро в барак должны были собраться все члены Академии наук, приезжие заграничные ученые и масса репортеров и фотографов. Надлежало отметить соответствующими речами благополучное завершение трудной экспедиции: ведь впервые мамонта доставили целиком и в мерзлом состоянии из далекой Сибири в Москву. Затем предполагалось произвести осмотр, обмер и описание наружности мамонта, фотографирование его с разных сторон и, наконец, анатомирование.

Ночь выдалась необыкновенно теплая. Настало утро торжественного дня. Мамонт оттаял полностью. Его пригрело солнце, заглянувшее через огромную решетчатую дверь – настоящие ворота, – через которую вдвигали ящик, и…

Никто не видел, как это случилось, но, очевидно, в какой-то определенный миг мамонт глубоко вздохнул, расправил свои члены, которые 30 тысяч лет были скованы морозом, потянулся, с большим усилием встал на ноги, пошевелил ушами, взмахнул хоботом и окончательно пришел в себя.

Обстановка, в которой он очутился, показалась ему странной. Он заснул на просторе, на пустынном берегу океана, а теперь вокруг него высились какие-то желтые утесы. Ему стало душно. А зелень деревьев, видневшаяся между утесами через решетку ворот, напоминала мамонту, что он давно уже не ел и страшно проголодался.

Рано утром в пионерском саду, по соседству, собралась делегация, которая должна была принять участие в торжестве. Пионеры хотели поднести членам «мамонтовой экспедиции» букеты цветов и теперь срезали на своих грядках георгины, астры, флоксы, золотые шары и другие осенние цветы.

Вдруг раздался страшный треск. Внутри барака, где лежал мамонт, послышались тяжелые удары. Пионеры сначала застыли у грядок с цветами в руках, потом послышались крики негодования:

– Что такое?! Мамонта рубят уже на куски, втихомолку, не показав нам его целиком…

Но тут с грохотом, вздымая тучу пыли, рухнула стена барака, и из глубины его выдвинулась красно-бурая гора со страшными белыми бивнями и поднятым кверху хоботом.

Визг, крики ужаса… На мгновение все окаменели. А потом, когда гора двинулась в их сторону, ребята прыснули кто куда: одни стремглав помчались к выходу из сада, другие – за ближайшие кусты. Двое полезли на дерево, а человек пять, стоявшие возле открытой сцены маленького театра, вскочили на нее и спрятались за кулисы.

Мамонт медленно двинулся к грядкам пионерского сада. Никогда еще он не видел такой яркой, сочной зелени, не нюхал запаха цветов. И вот его хобот начал прогуливаться по грядкам, выхватывая целые снопы цветов, которые исчезали в его огромной пасти.

Опустошив все грядки, мамонт, обрывая по пути ветки с деревьев, неторопливыми шагами отправился в глубь Нескучного сада знакомиться со своим новым местом жительства.

Ребята, удравшие от зверя на улицу, увидели сидящего у решетки сторожа дядю Семена. Запыхавшись, они подбежали к нему и, перебивая друг друга, начали объяснять, что случилось.

– Дядя Семен! Дядя Семен! Мамонт ожил. Да! Он встал, гуляет по Нескучному. Наверно, затоптал уже кого-нибудь. Скорее! Надо что-нибудь делать… Ну этот вот самый, замерзший!

Сторож сначала ничего не понял. Но ребята окружили его, потащили в сад и привели к разломанному бараку. Тут к ним присоединились остальные, соскочившие со сцены и слезшие с деревьев, как только чудище удалилось. Сторожу показали опустошенные грядки и выдавленные в мягкой почве огромные следы.

Но он все еще не верил. Он знал, что мамонт пролежал 30 тысяч лет в вечномерзлой почве. Не могла же этакая мертвая древность ожить да еще начать разгуливать и есть цветы!

Окруженный взволнованными ребятами, дядя Семен направился к Нескучному дворцу. А там…

На большом цветнике у фонтана спокойно пасся огромный красно-коричневый волосатый слон. Он то срывал цветы с грядок, то быстро и очень аккуратно щипал хоботом нежную траву лужаек. Затем, подойдя к фонтану, он напился, набрал хоботом воды и начал поливать себе спину и бока, на которых еще висели комья прилипшей земли – земли острова Врангеля. Глубокие вздохи и фырканье показывали, что обливание доставляет ему большое удовольствие.

– Что же теперь делать, дядя Семен? А? – тараторили ребята. – Надо его поймать, загнать назад в барак. Надо усыпить его. Ведь он все потопчет! А выйдет на улицу и пойдет гулять по Москве – бед наделает!..

Убедившись, что мамонт действительно ожил, сторож, огибая цветник подальше от страшного зверя, побежал в здание Академии. Он торопливо прошел к телефону и стал куда-то звонить. Ребята остались в вестибюле.

– Тут, знаете, такой случай… – кричал в трубку дядя Семен. – Мамонт, которого сегодня хотели чествовать у нас в Академии… Ну да, вот-вот… которого с острова Врангеля… Так выходит, что он не мертвый, а живой… Да, да… Полностью живой… Оттаял, что ли, и ожил. Разломал барак, вышел, потоптал и объел все клумбы… Да, пасется теперь на лугу у фонтана. Перед Академией… Па-сет-ся, говорю, как корова в поле… Нет, пока никого не тронул… огромный зверь… да, да…

Наконец, озабоченный, он вышел в вестибюль.

– Ну, ребята, будем держать мамонта под наблюдением. Будем следить за ним издали. Только близко не соваться.

В начале десятого часа, раньше чем вести о событии разнеслись по Москве, директор Палеонтологического музея и все члены «мамонтовой экспедиции» собрались в Палеонтологическом институте, чтобы установить объем и порядок докладов на разных языках, которые предполагалось сделать в институте в 10 часов для иностранных ученых. Затем к 11 часам все должны были перейти в барак для торжественного открытия драгоценного экспоната.

Собрание едва началось, как зазвонил телефон. Директор снял трубку.

– Что? Что такое? Что вы говорите?.. Какой мамонт?.. Но это невозможно!.. Не ошибаетесь?.. Чудеса… Какие меры принимать?.. Конечно, живого… ни в коем случае не поранить… Величайшая редкость… Надо сейчас же спросить директора Зоопарка, он знает, как усмиряют разбушевавшихся слонов… Да, да… благодарю вас за сообщение…

Директор положил трубку.

– Товарищи! – сказал он, держась за сердце. – Я просто сам себе не верю… Но вот совершенно точное сообщение: наш вечномерзлый мамонт… Он оттаял, ожил, разломал барак и гуляет по Нескучному саду. Предлагаю обсудить, какие изменения это непредвиденное событие заставляет внести в программу нашего торжества.

Все повскакали с мест. Почти все присутствующие были готовы немедленно бежать в Нескучный сад. Директор призвал к порядку. После долгих споров решили: заседание с иностранными учеными открыть и, словно ничего не случилось, провести по плану, а в заключение объявить: «Теперь же просим уважаемых гостей перейти через улицу в Нескучный сад, где этот самый мамонт гуляет на свободе».

Двух сотрудников немедленно отрядили в Нескучный сад для наблюдения за мамонтом.

В это время мамонт, хорошо наевшийся и пригретый утренним солнцем, собрался отдохнуть. На окраине большой поляны, близ танцевальной площадки и эстрады, он стал в тени вековых лип и дубов и задремал, опустив голову. Новизна и разнообразие впечатлений утомили его: огромные деревья, зеленые лужайки, пестрые цветы, каменные громады зданий и деревянные изгороди, – все это он видел впервые. Из всего этого слагался пейзаж, резко отличавшийся от того, что он знал дома, на острове Врангеля, на котором он прожил свою долгую жизнь.

Черные острые скалы окаймляли там прибрежную равнину, поросшую скудной травой и низкими зарослями полярной ольхи и березы. Неумолчный шум прибоя убаюкивал после однообразной и грубой еды, а свежий морской ветерок отгонял комаров, оводов и слепней. В осенние и зимние пурги мамонт уходил с прибрежья в глубь гор по извилистым ущельям и часами стоял и дремал там под защитой черных сланцевых обрывов. И теперь в Нескучном саду он дремал и грезил о природе далекого родного острова.

Но ему не дали отдохнуть. Сторож и дети скоро разыскали его и начали подкрадываться с разных сторон – одни вдоль изгороди танцевального помоста, другие из-за деревьев парка. Наконец, остановились шагах в 10–20 от дремавшего животного. Ребята переговаривались шепотом, передавая друг другу свои впечатления.

– Шерсть-то, шерсть. Рыжая, длинная, но не густая. Висит космами, как на искусственной пальме.

– А уши-то какие огромные. Лоп-лоп… Так и ходят. Все время движутся.

– Это он прислушивается, что мы говорим.

– Глазки маленькие, меньше, чем у слонов…

– А ножищи! Настоящие столбы! Наступит – в лепешку раздавит!

– Похож на слона и не похож. Шерсть, горб на спине, бивни иначе загнуты и куда длиннее…

Но тут с другой стороны поляны послышались громкие голоса.

– Нашли, нашли! Мамонт здесь. Вот он!

Вся Москва уже знала о происшествии.

На поляну высыпала толпа задыхающихся людей с фотоаппаратами, блокнотами, биноклями. Они вперегонки направились к мамонту. Сторож бросился им навстречу.

– Куда, куда? Остановитесь, граждане! Близко нельзя, он сердитый. Убьет! кричал дядя Семен.

Но его уже обегали и справа и слева. Фотографы спешно вытаскивали камеры, расставляли треножники, мешая друг другу; несколько человек с киноаппаратами все забегали вперед, претендуя на лучшие места. Возгласы, перебранка…

Репортеры с блокнотами окружали сторожа и требовали «сведений». Подбежавшие ребята, перебивая друг друга, захлебываясь, тараторили:

– Я первый увидел, как он…

– Врешь! Ты цветы рвал, когда он разломал барак. Он вон откуда вышел к нам.

– Он сразу объел все клумбы. Георгины, золотые шары, все… Целыми снопами в пасть пихал.

– Весь наш цветник опустошил, обжора.

– А из фонтана воду пил и обливался.

Постепенно толпа расположилась большим полукругом, в центре которого тихо стоял мамонт. Защелкали затворы… Со стороны деревьев любопытные уже подошли к мамонту совсем близко. Говор, возгласы, крики усиливались с каждой минутой. Мамонт с изумлением разглядывал окружившую его кольцом толпу странных двуногих, беспокойных и крикливых. Она начала раздражать его, привыкшего к простору и тишине пустынного острова. Его уши захлопали, он стал быстро размахивать хвостом. Грузно поворачиваясь на месте, мамонт убедился, что пестрая толпа окружает его со всех сторон. Тогда он поднял хобот, затрубил и двинулся в сторону поляны. Раздались крики ужаса, визг, началась паника. Полукруг на поляне сразу пришел в движение,