года…
Ната. Видишь, Стасик, твой папа так хорошо устроился, а ты просто шляпа!
Бернардов. Я вас прошу, устройте и меня, пожалуйста!
Гости (хором). И меня! И меня!..
Мархоцкий (польщен всеобщим вниманием). Я, конечно, сделаю все возможное, хотя я, так сказать, не главный, но как поправляющийся заключенный… то есть исправляющийся больной…
Стасик. Папа, я наконец умоляю…
Мархоцкий. У нас на прогулке…
Стасик. Папа!
Мархоцкий. Оставь меня, м-мещанин!
Сегедилья Марковна (Стасику). Вы и понятия не имеете, как далеко шагнула сейчас санаторная система.
Стасик (обижается). Почему ж я не имею понятия? Все имеют, а я один не имею. Ну, что это такое!
Телефонный звонок.
Рита (берет трубку). Это я. Везете? В такси? Слава богу! Скорее! Нет, Лифшиц не ушел. Все время ломится в ква-ртиру. Прямо не знаю, что будет. Позор. Придется с черного хода. Вот страна! (Вешает трубку.) Сейчас будет мистер Пип. Лев Николаевич, голубчик, Антон Павлович, доктор, Сегедилья Марковна, девочки, как вам не совестно, оставьте немного водки для мистера Пипа… Бернардов, просят же… Заведите лучше патефон. Предлагаю сейчас танцевать, а когда приедет мистер Пип, опять сядем ужинать… (Мечтательно.) Когда приедет мистер Пип… (Танцует с Бернардовым. Весь последующий разговор ведется во время танца.)
Бернардов. Не понимаю, почему девушкам так нравятся иностранцы?
Рита (напевая). Когда приедет мистер Пип…
Бернардов. Меня этот Пип интересует, поскольку я хочу купить у него по дешевке костюм. Знаете, я так морально устал без костюма…
Рита. Вы прибедняетесь, Бернардов. Этот на вас тоже хороший. Сколько вы заплатили за него в переводе на золото?
Бернардов. В переводе не знаю. Я купил его в распределителе водников за шестьдесят пять рублей.
Рита. Разве вы водник?
Бернардов. Нет, я не водник. Я состою в горкоме писателей.
Рита. Вы писатель?
Бернардов. Нет, я не писатель. Я только обедаю в писательской столовой, а вообще я числюсь по Энкапээсу.
Рита. Ах, вы железнодорожник?
Бернардов. Нет, я не железнодорожник, я только получаю там бесплатный проезд по железным дорогам. А вообще-то я ближе всего к пожарному делу.
Рита. Вы тушите пожары?
Бернардов. Нет, я только получаю там молоко. Видите ли, пожарная профессия очень вредная для здоровья, и там выдают молоко. Так устаешь каждый день ездить с бидонами за этим молоком в Сущевскую часть… Честное слово, буду требовать, чтобы меня перевели в центр, в Кропоткинское депо.
Рита. Я вам сочувствую, каждый день в трамвае…
Бернардов. Как раз трамвай – это не страшно. Я езжу на передней площадке как член Моссовета.
Рита. Ах, вы член Моссовета?
Бернардов. Нет, я не член Моссовета, я только езжу как член Моссовета. Но, конечно, и это ужасно утомляет. И если бы не отдых в санатории Совнаркома, я совсем бы выбился из сил.
Рита. Вы член правительства?
Бернардов. Да нет, я не член правительства. Я же вам объяснил. Я член горкома писателей по разряду гениев с правом бесплатно лечить зубы.
Рита. Значит, вы все-таки писатель?
Бернардов. Да ничего подобного! Полчаса вам объясняю, и вы не можете понять…
Внезапно грохот усиливается.
Стасик. Это все из-за тебя. Этот кошмарный стук срывает нам свадьбу.
Ната. Чем я виновата, что он меня так любит?
Девушка. Я упиваюсь таким фактом!
Рита. Нужно вступить с ним в переговоры. Бернардов, пойдите и спросите, что он наконец хочет.
Бернардов уходит. Все столпились у дверей и ждут. Стук, прекращается. Входит.
Бернардов. Он говорит, чтобы Стасик немедленно убрался отсюда к черту.
Стасик. Он, кажется, дождется того, что я спущу его с лестницы!
Мама. Скажите ему, что мы вызовем милицию.
Бернардов (уходит и возвращается). Он говорит, что никакая милиция в мире не помешает ему любить Нату… то есть вас, Наталья Викторовна.
Ната (польщена). Скажите пожалуйста.
Стасик. Вот видишь, что ты наделала своей дурацкой красотой! Сознайся, что это тебе нравится?
Ната. Убирайтесь вы все!
Стасик (Бернардову). Скажите ему, что я сейчас сброшу его с лестницы!
Бернардов (уходит и сию же секунду появляется в дверях с отчаянным криком). Лифшиц прорвался!..
Общество издает вопль. Дамы со Стасиком отскакивают от двери. Мужчины бросаются на помощь Бернардову. Они наваливаются на Лифшица так, что зрители не успевают даже его заметить. Из человеческих тел образуется шар, катающийся по сцене. Наконец шар выкатывается за дверь. Крики: «Держите дверь! Не пускайте! Палец! Палец!» С черного хода входит Чуланов, таща под руку мистера Пипа.
Чуланов. Рита, вот он. Что я претерпел! Видите, мадам Попова маникюром по щеке. Это когда я его уже тащил по лестнице. Ну, ничего, я ей тоже ногой… Рита, познакомьтесь, пожалуйста, мистер Пип.
Рита. Гав-дью-ду, мистер… (Запинается.)
Чуланов. Не беспокойтесь, не беспокойтесь. Он прекрасно говорит по-русски. Говорите, мистер Пип.
Пип. Здравствуйте, барышня.
Из передней, тяжело дыша, возвращаются мужчины.
Рита. Разрешите вам представить – мистер Пип, европеец.
Чуланов (сияет). Ну как? Настоящий? А? «Су ле туа де Пари», та-ра-рам-там-там-там…
Рита (благодарно). Настоящий. Та-ра-рам-там-там-там…
Чуланов. Вот, вот, та-ра-рам. А как будет со мной? Я же вас люблю.
Рита. Потом, потом.
Все грубо рассматривают иностранца, который вертится и застенчиво улыбается.
Бернардов (щупает костюм гостя). Настоящая полушерсть!
Девушка. Скажите, какая погода сейчас за границей?
Сегедилья Марковна. Познакомьтесь с доктором.
Доктор, пошатываясь, кланяется и производит звук, изображающий впрыскивание.
Рита. Граждане, товарищи… (Легонько отстраняет гостей.)
Бернардов. Скажите, мистер Пип, вы не продадите мне свой костюм?
Рита берет Пипа под руку и отводит его в сторону. За ними идут все гости во главе с Чулановым. Лев Николаевич и Антон Павлович дремлют за столом.
Рита. Ю спик инглиш?
Чуланов. О чем вы его спрашиваете? Слава богу, не тульский мужик. Конечно, говорит по-английски. И по-русски говорит.
Бернардов. А галстук вы не продадите? Если б вы мне продали костюм, то этот галстук как раз к нему подошел бы.
Рита (пытается увести иностранца). Мне так давно хотелось поговорить с человеком европейской культуры.
Ната (берет Пипа под другую руку. Кокетливо). Отчего вы такой грустный?
Бернардов (перебивает). Если б вы мне продали ваши ботинки, они бы чудно подошли к этому костюму и галстуку. Продайте!
Чуланов. Не напирайте на человека все сразу. Он даже ответить не успевает. Что вам нужно, Сегедилья Марковна? Румбу? Уже не танцуют. Это он мне еще в такси сказал. Дальше?
Мархоцкий. Скажите, как у вас там, на Западе, пенитенциарная система?
Чуланов. Это неинтересно. Дальше!
Голоса. Спросите его… А пусть он скажет… Как насчет…
Общий шум.
Чуланов. Подождите! Подождите! Зачем он приехал? Сейчас спрошу. Ваши новые друзья, мистер Пип, хотят узнать, что вы собираетесь у нас делать?
Пип. Я приехал сюда искать работу, джентльмены.
Рита. Что? Что он сказал, Чуланов?
Пип. Я не имею на жизнь, джентльмены… (Улыбается.) Но я вижу, что я имею много хороших друзей…
Бернардов (отходит к столу). Явно отрицательный тип.
Чуланов поспешно отходит к столу. За ним гонится Рита.
Рита. Я вам этого никогда не прощу!
Чуланов. Что я могу сделать, Риточка? Дитя кризиса. Ну, кризис, понимаете – мировой кризис. Я не виноват. Еще Маркс говорил, что так будет. Марксу вы наконец верите?
Рита (подавленная аргументами). Все равно вы свинья.
Гости беспеременно покидают Пипа и садятся за стол. Пип остается один в стороне.
Мархоцкий (наливает). Что за чепуха! Давайте лучше выпьем за пенитенциарную…
Стасик. Папа!
Мархоцкий. Молчи, щенок!
Доктор. (пьет). Темное это дело – буридан. Абсолютно темное. Никто не вылечивается. Наоборот, умирают!
Сегедилья Марковна. Доктор, что вы?
Доктор. (передразнивает). Что я! Что я! Бросьте вы эти цуцели-муцели… Маг и волшебник… Шарлатан я. Шар-ла-тан! Не нравится? А мне, вы думаете, нравится?
Пип подходит к столу, хочет сесть, но все места заняты. Он даже пытается раздвинуть чьи-то плечи, но это ему не удается.
Пип. (улыбаясь). Тут, кажется, свадьба? (Молчание. Гости пируют.) Там кто-то стучит. (Молчание.) Там очень сильно стучат. Нужно открыть.
Бернардов. Слушайте, Пип, не путайтесь вы, пожалуйста, под ногами!
Пип ошеломленно улыбается и отходит в сторону.
Мархоцкий (держит речь). В конце концов, Стасик, это хорошо, что ты женился. Через месяц я выйду из тюрьмы…
Стасик. Папа! Это наконец черт знает что…
Мархоцкий. Не мешай! Будем жить все вместе… Я буду нянчить внучат…
Ната. Что он говорит? Какая тюрьма? Кого нянчить? Он будет жить вместе с нами? В одной комнате?
Стасик. Успокойся, Ната. Это… это недоразумение! Папа, я прошу вас немедленно отсюда уйти.
Мархоцкий. Что? С кем ты говоришь, болван?
Стасик. (вне себя). Папа, вон отсюда!
Мархоцкий (встает, шатается). Скорей, Скорей! Вон из этого ада! Назад, в тюрьму! (Бежит к выходу, за ним молча устремляется мистер Пип.)
Ната. Ты от меня все это скрыл!..
Стасик. Какие мелочи, Наточка…
Ната. Ты даже не представляешь себе, какой ты негодяй!..
Стасик. Почему я не представляю? Что, у меня нет воображения?
Ната (решительно). Зовите Лифшица!
Чуланов выбегает. Открывается дверь, наступает триумф Лифшица. Он идет, маленький, хилый, с бледным одухотворенным лицом. Гости выстроились шпалерами.
Лев Николаевич (просыпается, кричит). Горько!
Лифшиц и Ната целуются. Чуланов воровато целует Риту. Общий шум.
Антон Павлович. (просыпаясь). Горько! За великое чувство любви! Ура!
Мама. Вот говорили – водки не хватит, а все перепились!..
1933
Сценарий звукового кинофильма*
Молодой парижский служащий просыпается в своей комнате в тот сумрачный час, когда люди готовятся идти на работу.
Первый взгляд его падает на календарь. 13 число. Плохая примета. Он переводит взгляд. Пятница. Еще хуже.
Хмурый, он подымается с постели и уже с ужасом замечает, что встал с левой ноги. День не предвещает ничего доброго.
Он выходит на улицу. Плохие приметы обрушиваются одна за другой: кошка перебегает дорогу, навстречу идет священник, похороны преграждают путь.
Служащего пугает это невероятное стечение примет.
Он спускается в метро. Покупает газету.
Входит в вагон. Садится. Закрыв глаза, гадает на пальцах. Снова неудача – пальцы не сходятся.
В полном отчаянии разворачивает газету и видит, что выиграл пять миллионов франков.
Вынимает билет. Сравнивает. Все правильно. Вытаращив глаза, он смотрит то на газету, то на билет. Он совершенно позабывает об окружающем.
Над ним, в тесноте вагона, стоит девушка. Она раскрывает сумочку, чтобы попудриться, и случайно роняет свой платочек на колени счастливца.
Девушка хочет взять платочек, но он лежит так неудобно, что она внезапно смущается и отдергивает руку.
Счастливец ничего этого не замечает.
Пассажиры переглядываются и начинают улыбаться.
Девушка смущается еще больше. Публика с интересом ждет, чем все это кончится. Счастливец отрывает наконец глаза от газеты. Он замечает, что все, усмехаясь, смотрят на его колени.
Он опускает глаза, видит что-то белое и судорожно запихивает платочек в штаны, думая, что это высунувшийся конец нижней рубахи.
Под общий смех он выскакивает из вагона. Опомнившись, проверяет, на месте ли билет. Прячет его в другой карман, но, не сделав и двух шагов, вынимает снова.
Боязнь потерять билет так велика, он его перекладывает так часто, что билет все время на виду и трепещет, как голубь, готовый вырваться из рук. Наконец билет укладывается в бумажник. Однако бумажник – помещение ненадежное для столь драгоценного предмета, как пятимиллионный билет.
Счастливец покупает портфель и прячет туда бумажник.
Но и этого ему мало. Покупается чемодан, в который запирается портфель.
Секунда спокойствия и блаженства сменяется новым припадком ужаса. Все распаковывается и выбрасывается. Самое
