Луначарского! – гордо ответил работник эстрады.
Он считал, что блестяще знает советский быт, и никак не мог понять, почему его номер все‐таки забраковали.
Но он не пал духом, не приуныл, не положил зубов на полку, не повесил носа. Недавно перед киевским реперткомом скакал и пел куплеты некий сатирик:
Полпред наш Красин (знает всякий)
Фашистам грозен и опасен.
Ему я пожелаю так:
Пусть будет впредь он так же красен.
Когда утих гром музыки, репертком спросил:
– Это по какому же поводу куплеты?
– К одиннадцатой годовщине Октября! – гордо ответил автор-плясун.
Нет, гениальный сатирик не пал духом, хотя уже чувствуется в нем какой‐то надлом. После неудачных попыток подвязать окладистую бороду Луначарскому и поздравить умершего два года назад Красина он приготовил новый номер:
Хорошо, коль ты философ,
Плохо, что не всех берет,
Плохо, если идиот.
Чувствуется в этих стихах какой‐то лирический надлом, печальная песнь угнетенного невежества.
Брак по расчету
К брачному столу В-ского загса подошла парочка. У невесты в волосах дрожали бумажные розы. Лицо жениха было сизовато-красным. Он заметно пошатывался.
– Уходите, уходите, уходите! – сказал заведующий столом брака. – У нас не кабак. Приходите через неделю.
И неделя прошла.
Перед столом брака появилась та же парочка. Никаких особых перемен в состоянии брачущихся не произошло, если не считать большой красной царапины, появившейся на щеке жениха.
– Пьяных не венчаю, – коротко сказал заведующий.
Через неделю положение не изменилось ни на йоту. Жених по‐прежнему был пьян, как стелька. Невеста бодрилась.
– Понимаете ли вы, – воскликнул, обратившись к невесте, заведующий, – что в таком виде регистрировать невозможно! Неужели этот человек никогда не бывает трезвым?
Невеста заплакала. Потом сказала:
– Трезвым он бывает, но тогда он, подлюга, не хочет жениться.
Бумажные розы на голове невесты тихо покачивались.
Скромные люди
В одной из европейских столиц (мы не можем утаить того, что под этой столицей подразумевается Москва) издается ежемесячный журнал. Мы не желаем также скрывать его название. Это «Журнал для всех».
Каждый выпуск этого журнала открывается статьей, посвященной творчеству какого‐либо видного писателя нашей страны. Статьи снабжены портретами, автографами писателей, и мы вынуждены сознаться в том, что статьи эти написаны в неумеренно хвалебных выражениях.
По случайному недосмотру или недосмотру редакции эти очерки обычно живописуют членов редакционного совета «Журнала для всех».
В широких и живо заинтересованных кругах читателей опасаются за дальнейшую судьбу издания, так как наличие нерасхваленных членов Редсовета иссякает.
И мы не можем скрыть того, что «Журнал для всех» гигантскими шагами приближается к кризису тем.
Обновленные валеты
Много есть на свете тошнотворных благотворительных затей, вроде филантропических балов с «танцами до утра в пользу узников капитала».
Граждан заботливо извещают о том, что на балу будет буфет с крепкими напитками и буде кто пожелает выпить за здоровье вышеупомянутых узников, то может не беспокоиться.
Есть и буфет, можно и надраться в честь революционеров, томящихся в тюрьмах капиталистического Запада.
Открытки, прибыль с которых должна пойти на усиление средств «Общества спасания на водах», вам предлагает субъект, лоб которого настолько изрыт пивными морщинами, что невозможно поверить в то, что ваш двугривенный дойдет до симпатичного Общества, озабоченного спасением утопающих. Не дойдут до Общества и двугривенные ваших сограждан.
Вернее всего, что пойдут эти деньги на углубление пивных морщин на лбу благотворительного субъекта. Выпьет он на эти деньги.
Как видно, такой же изворотливый, напичканный новыми идеями мужчина пробрался недавно в Госкарточную монополию. Это можно заметить по метаморфозе, происшедшей с картами.
Танцы сами по себе вещь невинная, но танцы в пользу голодающих вызывают отвращение.
Карты сами по себе вещь довольно гнусная, но карты с пришитыми к ним «культурными заданиями» совершенно невыносимы.
Но гос-карт-монополия решила работать «в плане культурного похода». И вместо королей с дворницкими бородами, вместо надменных дам и валетов с блудливыми глазами появились представители национальностей нашего Союза.
Новая колода называется красиво и благозвучно:
«Народности СССР».
Бубнового короля заменяет старый узбек в халате и чалме.
Нет больше валета с веревочными усиками. Вместо него – белорус в бараньей шапке.
Нет также и пиковой дамы. В нашей стране нет места таким дамам. Ныне имеется молодая украинка в расшитой рубашке, молодая украинка пик.
Остальные фигуры подстать. Есть и раскрепощенные женщины Востока (дамы, сбросившие чалму), есть и таджики (короли и валеты, образовавшие колхоз). Представлены почти все нацмены.
Говоря коротко:
– Четыре сбоку, узбека нет!
Как, должно быть, обрадуются нацмены! То‐то будет ликование в республиках, когда появятся там обновленные короли. Трудно даже себе представить, как благодарны будут нацмены валетам из Гос-карт-монополии.
Мальчики из полосы отчуждения
Подойдите к любому итальянскому мальчику и спросите его:
– Знаешь ли ты, малютка, кто такие красинцы?
– Конечно, – ответит мальчик, – кто же их в Италии не знает?
– А Чухновского знаешь?
– Пожалуйте! С таким вопросом могли обратиться к мальчику помоложе!
Подойдите затем к французскому, немецкому, английскому и шведскому мальчикам, задайте им такие же вопросы, и вы получите такие же основательные и точные ответы.
О наших советских мальчиках и говорить нечего. Советские мальчики у нас, слава богу, газеты читают и на элементарный вопрос о красинцах только плечами пожмут. Дескать, не морочьте голову, не мешайте прорабатывать тезисы к VIII Всесоюзному съезду профсоюзов.
Но есть среди советских мальчиков двое малюток, поведение которых внушает серьезнейшие опасения.
Не так давно граждане города Днепропетровска собрались на вокзале для торжественной встречи героев ледового похода. Но в этот день красинцы не приехали.
Днепропетровцы бросились к прямому проводу. Позвонили в Киев, откуда должны были выехать красинцы.
– Когда выедут красинцы?
На этот вопрос начальник станции Киев осторожно ответил:
– Кто такие красинцы и что мне предложено будет сделать, если они появятся?
Позвонили на промежуточную станцию Знаменку.
Знаменский начальник оказался не менее сообразительным малюткой. Он ответил:
– Не могу знать, кто такой Чухновский, а если вы интересуетесь Красиным, то таковой, как мне доподлинно известно, уже скончался.
Под веселыми сводами
Увлекательнейшее чтение представляют собой «Своды тарифов», выпущенные НКПСом. Даже самому разочарованному в жизни гражданину эта книга подарит, как пишут в рекламах, несколько минут веселого, оздоровляющего смеха.
В своде 1928 года значится тариф на перевозку кандалов. Просто и деловито – по столько‐то копеек с тонно-километра кандалов.
Какой сюрприз для руководителей ВСНХ! Они ведь и не знают, что наши железные дороги предлагают свои услуги по перевозке кандалов за минимальную цену. Придется, как видно, приступить к постройке кандальных заводов. Не гнить же та‐ рифу без дела!
Свод за 1929 год тонко отделяет лук от цибули. Лук можно перевозить по 12,5 тонны в вагоне, а цибулю – только по 10 тонн. Между тем разница между луком и цибулей такая же, как разница между дамской уборной и «жiночiм туалетом» или «по‐ штовой скринкой» и почтовым ящиком.
Дальнейшая прогулка под веселыми сводами НКПС сулит новые радости.
Крупное удовольствие обещает, например, тариф по пе‐ ревозке бриллиантов повагонно, в навалку. Одной из лучших страниц можно считать также и ту, на которой помещен тариф по перевозке икон.
Вообще вся книга пропитана бодрым юмором, и ее смело можно выпустить в продажу под иным, более соответствующим названием, а именно:
– Вагон смеха! 1000 новых анекдотов и острот, или Что де‐ лает тарифовед, когда РКИ дома нет. Вместо рубля – пять ко‐ пеек!
Такова любовь
«Любовь, что такое любовь?.. Она заставляет короля подметать своей бородой придорожную пыль…» – писал когда‐то Гамсун. Однако короли теперь не в моде, поэтому мы предлагаем заме‐ нить их нарсудьями. В новой редакции это будет звучать так:
«Любовь, что такое любовь?.. Она заставляет даже нар‐ судью рассыпаться “божественным глаголом” перед дочерью торговца…»:
Я коммунист, а ты – лишенка.
Какая разница, скажи, —
Скажи, красавица-девчонка,
И путь мне к счастью укажи.
Таковы результаты вдохновения нарсудьи Шуйского района Вологодской губернии Жукова.
Если качество стихов определяется их искренностью, содержательностью и экономностью формы – то нужно признать, что приведенные стихи гениальны.
Они вполне могут заменить практикующиеся у нас во время чистки длиннейшие автобиографии. Они могут быть даже вписаны красными чернилами в послужной список народного судьи-поэта.
Что такое «современная литература»
Казалось бы, понятие «современность» подвижно и текуче, как сама жизнь. Но не так полагает Наркомпрос в лице Главпрофобра, ежегодно издающего «Программу испытаний для поступающих в ВУЗы РСФСР».
Поступающие должны, например, прочесть следующие пять прозаических произведений:
Серафимович – «Железный поток», Сейфуллина – «Правонарушители», Либединский – «Неделя», В. Иванов – «Бронепоезд», Гладков – «Цемент».
Вот пять корифеев! Напрасны усилия всех прочих попутчиков и пролетписателей – Шолоховых, Фадеевых и Фединых. В бесплодных словесных турнирах пусть ломают бумажные копья налитпостовцы с лефовцами – пути советской литературы точно проверены, оценка произведена, и на ближайшую пятилетку пересмотра не предвидится.
Упомянутые же пять прозаиков могут не беспокоиться. Они твердо включены в штат «современных классиков».
Клеопатра в Армавире
К чему изучать историю и географию, когда паноптикум в Армавире дает несравненно более полные и верные сведения о народах и знаменитых людях.
Армавирский паноптикум помещается в цирке. Три десятка восковых бюстов и фигур расположены вокруг арены.
Не обошлось и без традиционной Клеопатры с цветком от кулича в золотистых волосах.
Фигуры снабжены весьма поучительными надписями: «Индейцы так добры, что дети из любви к отцу убивают его, чтобы не дать ему умереть от голода и холода».
Что скажут наши дети о такой любви?
Историки из паноптикума сообщают, что в Америке имеются «американские баронеты, как, например, Монтефиори, боровшийся против еврейских погромов в царской России».
Есть еще Ян Гус.
«Ян Гус был голландским художником, сожженным в 1838 году за пропаганду против религии».
Ой ли!
Был ли Гус голландским художником? Был ли он сожжен в 1838 году?
Кто из армавирских деятелей разрешил паноптикуму это унылое, вредное вранье?
Курские соловьи
В Курске вышел сборник стихов некоего Еськова «Сквозь бури и туманы». На обложке – портрет. В книжке два предисловия.
Первое – курского союза крестьянских писателей:
Лицо автора, встающее на фоне его творчества, имеет привлекательный вид…
Второе – какого‐то Стрельского:
Скромный биограф с нескрываемой радостью ставит свое имя под именем любимого поэта…
А вот и поэзы «любимого поэта» (цитируем по воронежской «Неделе»):
В темной и дикой каюте (?) глумленья
Гордо один выношу я и смело,
Цепи не сдержут порывов решенья…
Все! Не утрачу души я к великому делу!
И еще:
Железной жизнью
Но пусть!
Я не скажу про то другому
И не смирюсь под бременем борьбы.
Еськов, смиритесь! Смиритесь под бременем борьбы с рифмой, формой и грамотностью.
Кланяйтесь также «скромному биографу»!
Шагая за плугом
В издательстве ЗИФ вышла книжка Кибальчича – «Поросль». Она посвящена новой деревне. Кибальчич описывает психологические переживания сознательного советского пахаря:
…Гребенкин, шагая за плугом, чувствовал, как черноземные перезвоны бурлят в его душе. По черноземным полям, по лугам и равнинам, по высоким холмам и сопкам звенят перезвоны. Выше и выше заливают душу Григория черноземные перезвоны. Хотелось плакать, рыдать.
Волнующая, правдивая сцена явно не доработана. Автор скуп на бытовые подробности. Идеологическая линия страдает отсутствием достаточной четкости.
Почему, спросим мы, за кооперативным кушаком налегающего на
