в эмиграции
После второй мировой войны в эмиграции, к сожалению, опять возродился дух политической партийности, против которого всегда боролся покойный генерал Врангель. Всякая партия есть часть, желающая захватить государственную власть и повести за собой народ. Но государственной власти в эмиграции нет: эмигрантский «Центр» может быть только невластным, надпартийным, на добровольной дисциплине построенным, при свободном патриотическом сотрудничестве. И русского народа в эмиграции нет, вести можно только свой партийный кадр. Вот почему эмигрантские партии, создаваемые как будто для борьбы с национальным врагом, начинают на самом деле бороться друг с другом, впадают в озлобление и интриги и открывают этим путь демагогам и провокаторам: кто злее бранится и язвительнее пишет, тот вылезает наверх и начинает разжигать страсти и верховодить. Властолюбие не удовлетворяется, и поэтому обостряется честолюбие, изголодавшееся за долгие годы большевистской революции: начинается самореклама и поносительство. Всякому лестно политически генеральствовать, поэтому множатся всевозможные «группы», союзы и обиженные самолюбия. Каждая группа хочет иметь свою газетку или журнальчик, в которой ей, зачастую, решительно нечего сказать. Начинаются погони за «персонами», за «авторитетами», неумное восхваление собственных «лидеров»; начинаются поиски материальной и правовой поддержки у иностранных сил, ставящих, конечно, свои условия. И вот одни оказываются на поводу у католиков, другие у масонских лож, и принимают их идеи и программы, третьи – у оккупантов или у «фашистов» (старой или новой формации), как будто «фашист» может хоть сколько-нибудь сочувствовать национальной России. От всего этого русские цели урезываются, русское служение и русская борьба искажаются, русское дело страдает… И в результате этого полнозвучную и независимую правду о России в эмиграции нельзя ни сказать, ни услышать. Как бороться с этой эмигрантской болезнью?
Старая и новая эмиграция
Нет сомнения, что те из новой эмиграции, которые провозглашают, будто старая русская эмиграция «ничего не сделала» или «не сумела даже объединиться», – не разобрались еще в обстановке и в жизненных условиях зарубежья. Они не поняли еще, сколь скудны возможности, открытые для русской политической эмиграции вообще, если, конечно, она желает сохранить свою национальную независимость. Помимо этого они просто не осведомлены, что делала и сделала русская политическая эмиграция до них. Наконец, у этих критиков, по-видимому, есть предрассудок (не подсказанный ли из-за враждебной кулисы?), будто прежняя эмиграция их куда-то «не пускает» или не уступает им каких-то воображаемых «мест» и т. д.
На самом же деле все обстоит совсем иначе. Нам некуда «не пускать» их, и каждый из них, подобно нам, беспрепятственно займет то место, которое он сумеет взять и заслужить, несмотря на бесчисленные препятствия, в которых он доселе еще не разобрался. Теперь, как и в будущей России, все будет определяться силой личного характера, инициативой, умом, образованием и талантом.
Но однажды, когда автору этих строк пришлось услышать категорическое и самоуверенное требование одного невозвращенца: «Вы обязаны помочь мне устроиться, сделайте для меня вот это и вот это!» – требующий получил правдивый ответ: «Кто вы? и чем вы можете мне доказать, что вы в порядке патриотического единомыслия заслуживаете помощи? и как я могу рекомендовать вас, когда я знаю о вас только то, что вы были уже в пяти местах и предлагали свою усердную службу английской разведке, просоветскому ученому, католической пропаганде, антисоветскому журналисту и православному священнику? Кончится тем, что вас все сочтут за агента НКВД…»
Чтобы бороться, каждый эмигрант должен сначала найти себе честный заработок, не умаляющий его патриотической независимости, а потом искать для своих искренних неподдельных и не виляющих убеждений – единомышленников и соратников.
Трагедия русской честной эмиграции с самого начала состояла в том, что в своем желании непосредственно бороться с советской властью она была силою пространства лишена точки для приложения своей силы.
Пробираться внутрь страны могли только единичные герои, отнюдь не находившие там, как прежние революционеры, «под каждым кустом – и стол и дом»: они делали короткие вылазки и погибали или возвращались, совершив отдельный подвиг и привозя сведения. Но и только.
Все попытки действовать конспиративно через агентов ГПУ-НКВД – кончались неизменно трагической неудачей: доверчивые эмигранты доверялись профессиональным предателям, профессиональные предатели «уславливались», «обещали» и затем обманывали и предавали доверчивых эмигрантов, которых личная доблесть не спасла, а вела к жертвенной, но бесполезной гибели.
Глубокая разведка храбрецов, пробиравшихся во время войны в занятые немцами русские области, дала немало ценных сведений и некоторые ограниченные пропагандные возможности. Но и только.
Выстрелы Конради и Коверды имели для всего мира значение русского национального протеста и предупреждения. Главное – центральной борьбы из всего этого не выходило. Героические эксцессы вливались в общую тактику пропаганды, которая и оставалась главным делом эмиграции.
«Старая» эмиграция давно это поняла и поставила себе задачу: действовать доказательным провозглашением правды о советском коммунизме, и в этом заслуги ее огромны и неоспоримы.
Ныне эта правда о большевизме и коммунизме стала достоянием всех правительств западных и восточных держав. Однако мнение самих народов очень далеко от верного понимания правды. Доказательством тому служат выборы в Италии (до 8 млн. голосов за комблок) и во Франции, бурление в Латинской Америке, брожение, в Индии и гражданская война в Китае. Мировая пресса далеко не на высоте в своих суждениях о советских делах: она то и дело обнаруживает недостаточность своих знаний о России, своего понимания русской революции, недостаток зоркости, независимости и просто честности. Здесь для русской эмиграции – великое поле действия. Но надо помнить, что успех дается не только сенсации (Кравченко), а главным образом, доказательности и качеству, что необходим большой политической такт и что без упорных организационных усилий не достигнешь ничего.
Вторая задача эмиграции, без разрешения которой неразрешима и первая, это внимательное изучение процессов, происходящих внутри России. Наше знание и понимание мы должны проверить живым и недавним опытом новой эмиграции. Мы должны доказательно вскрыть перед мировым общественным мнением происходящее в Советии: антинациональную, губительную для России политику коммунистов, нерусскость советского империализма, духовную нелепость и разрушительность партийной тирании, сущность и цели советского тоталитаризма, мнимость и лживость советской «демократии», нравственные последствия террора, судьбу русской интеллигенции, искоренение независимых (лучших) характеров в народе, соблазн советско-церковного компромисса, экономическую безнадежность централизованного хозяйства, крушение социализма, борьбу, крестьянства с коммунизмом, общий уровень жизни, положение рабочего класса, положение одураченных и униженных национальных меньшинств, состояние промышленности и вооружений, реорганизацию армии и настроение в ней, создание новой привилегированной касты в стране и отношение народа к ней.
Издание соответствующих книг, брошюр и сборников статей на иностранных языках довершит это дело.
Этим задачи национальной русской эмиграции не исчерпываются, но с этого они начинаются.
Эмигрантская пресса
Одно из главных затруднений наших – это отсутствие у нас печатного органа. С русской зарубежной печатью после второй мировой войны дело обстоит, к сожалению, неблагополучно. Уровень ее по сравнению с прошлым сильно понизился.
С одной стороны мы видим левую прессу. Она по-прежнему ведет борьбу совсем не за Россию, а за устройство нескольких самостоятельных социалистических республик на русской территории. Ее руководители за 30 лет ничего не забыли и ничему не научились: «идеалы» февраля, раз уже погубившие Россию, для них по-прежнему священны и неприкосновенны. Это политические склеротики, социалистические маньяки, зубры левого радикализма. Они судят верно в отрицании и обличении коммунизма, в этом их издания прямо полезны; но производят жуткое впечатление могильных привидений, как только начинают формулировать свою положительную программу. Русский национальный интерес – всенародный, неклассовый, исторический, духовный, религиозный, военный, территориальный – им просто неведом. Эта пресса, хотя и печатается на русском языке, но она не русская, не национальная и ведет Россию в яму расчленения, гражданских войн и бесконечной смуты.
С другой стороны, мы видим правую и совсем правую прессу. Ее газеты и журналы заняты почти сплошь политической агитацией: Но агитация есть возбуждение к действию, а деятельная борьба с общим врагом очень затруднена в эмиграции ввиду отсутствия точки для приложения верной силы. В эмиграции люди должны прежде всего одуматься, прийти в себя от пережитой катастрофы, понять сущность нашего национального крушения, по-новому увидеть исторические корни России, укорениться в вере и обновить свой внутренний уклад, недостатки которого привели страну к катастрофе. Эмиграция дается не для эмоционального кипения в бесплодной ненависти, а для духовной мобилизации сил, без которой вся борьба с врагом поведем только к бестактностям и вредным глупостям. Поэтому агитация правой прессы не выполняет основной национальной задачи. Она протекает впустую, затрепывая все драгоценные слова и мысли, впадая в праздную декламацию и бесплодно возбуждая людей, или же ведет к ожесточенной партийной борьбе, к взаимным интригам, разлагающим кадры эмиграции…
Эта пресса почти сплошь лишена руководящей мысли, способности выделить главное, объяснить неясное, сформулировать новые, поставленные историей проблемы, наметить основные задачи эмиграции, указать ей верные точки для приложения сил и содействовать обновлению духа в зарубежье. Все сводится здесь к передаче «информации», к пережевыванию общеизвестного, к злой полемике (с намеками, поношениями и даже угрозами) и полуграмотному преподнесению «культурной смеси»…
Эмиграции нужна прежде всего – независимая, национальная, честная и идейная газета. Не будет ее – и от лица России будут говорить люди случайные, малокультурные и не видящие ничего дальше партийных трафаретов.
Наши кадры и советская агентура
Нам надо считаться с тем, что вторая мировая война крепко перетрясла наши кадры, внесла в ряды эмиграции небывалые соблазны и разложение, влила в нее массу «невозвращенцев» и проработала ее новой, по-новому работающей советской агентурой. Поэтому нам необходимо прежде всего сделать «перекличку», найти друг друга, удостоверить прежнее единомыслие, сомкнуть наши поредевшие ряды. Нам придется далее «списать» разложившихся и отступиться от колеблющихся, которые, может быть, уже завтра «начнут возвращаться».
Заграничный аппарат НКВД получил после войны новые возможности для работы среди эмиграции. Так, он имеет в невозвращенческих рядах новую «неприглядную» среду, которой он весьма искусно пользуется. Он находит ныне доступ к эмигрантским сердцам не только слева, но и справа, именно к тем, которые понимают государственность как начало не «демократически-соглашательское», а «императивно-диктаториальное». Советские агенты ловко пользуются инстинктивным сочувствием русских людей к «русской армии», к «русской церкви», к «русскому территориальному приращению» – соблазняя, уверяя, пугая и начиная с «малых услуг и поручений». На наших глазах аппарат НКВД соблазнил ряд известных русских массонов (Вердеревского, Кедрова, Кривошеина и др.). Он несомненно использует, так или иначе, представителей «алексеевской» церкви за границей, всех без исключения неотправляемых возвращенцев, всех иностранных «сочувствователей», многих иностранных журналистов и всех иностранных коммунистов.
Нам нельзя забывать: ряд лиц, боровшихся до войны с коммунистами, ныне стали их агентами, их прислужниками, сочувствователями, восхвалителями, тайными «заработко-принимателями»… Среди этих перебежчиков – есть русские родовитые князья, прославленные беллетристы, духовные лица (православные и евангелические).
Теперь мы
