Все они были беспочвенны, ибо составлялись заочно, в отдалении от России, на глазомер, без подлинного знания о тех процессах, которые совершаются в России; все они устаревали через несколько месяцев после своего изобретения; все они имели доктринерский характер и ограничивались заимствованиями у Западной Европы. Это удовлетворяло только близоруких и наивных людей, думающих по бумажке и боявшихся куда-то опоздать.
Нам надо думать самостоятельно и готовить в душе новую Россию.
30 августа 1949 г.
О расчленителях России
У национальной России есть враги. Их не надо называть по именам, ибо мы знаем их, и они знают сами себя. Они появились не со вчерашнего дня, и дела их всем известны из истории.
Для одних национальная Россия слишком велика, народ ее кажется им слишком многочисленным, намерения и планы ее кажутся им тревожно-загадочными и, вероятно, «завоевательными», и самое «единство» ее представляется им угрозой. Малое государство часто боится большого соседа, особенно такого, страна которого расположена слишком близко, язык которого чужд и непонятен и культура которого инородна и своеобразна. Это противники – в силу слабости, опасения и неосведомленности.
Другие видят в национальной России – соперника, правда, ни в чем и никак не посягающего на их достояние, но «могущего однажды захотеть посягнуть» на него или слишком успешным мореплаванием, или сближением с восточными странами, или же торговой конкуренцией! Это недоброхоты – по морскому и торговому соперничеству.
Есть и такие, которые сами одержимы завоевательными намерениями и промышленной завистью: им завидно, что у русского соседа большие пространства и естественные богатства; и вот они пытаются уверить себя и других, что русский народ принадлежит к низшей, полуварварской расе, что он является не более чем «историческим навозом» и что «сам бог» предназначил его для завоевания, покорения и исчезновения с лица земли. Это враги – из зависти, жадности и властолюбия.
Но есть и давние религиозные недруги, не находящие себе покоя оттого, что русский народ упорствует в своей «схизме» или «ереси», не приемлет «истины» и «покорности» и не поддается церковному поглощению. А так как крестовые походы против него невозможны и на костер его не взведешь, то остается одно: повергнуть его в глубочайшую смуту, разложение и бедствия, которые и будут для него или «спасительным чистилищем», или же «железной метлой», выметающей Православие в мусорную яму истории. Это недруги – из фанатизма и церковного властолюбия.
Наконец, есть и такие, которые не успокоятся до тех пор, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы привить ему под видом «терпимости» – безбожие, под видом «республики» – покорность закулисным мановениям и под видом «федерации» – национальное обезличие. Это зложелатели – закулисные, идущие «тихой сапой» и наиболее из всех сочувствующие советским коммунистам, как своему («несколько пересаливающему!») авангарду.
Не следует закрывать себе глаза на людскую вражду, да еще в исторически-мировом масштабе. Не умно ждать от неприятелей – доброжелательства. Им нужна слабая Россия, изнемогающая в смутах, в революциях, в гражданских войнах и в расчленении. Им нужна Россия с убывающим народонаселением, что и осуществляется за последние 32 года. Им нужна Россия безвольная, погруженная в несущественные и нескончаемые партийные распри, вечно застревающая в разногласии и многоволении, неспособная ни оздоровить свои финансы, ни провести военный бюджет, ни создать свою армию, ни примирить рабочего с крестьянином, ни построить необходимый флот. Им нужна Россия расчлененная, по наивному «свободолюбию» согласная на расчленение и воображающая, что ее «благо» – в распадении.
Но единая Россия им не нужна.
Одни думают, что Россия, расколовшаяся на множество маленьких государств (напр., по числу этнических групп или подгрупп!), перестанет висеть вечной угрозой над своими «беззащитными» европейскими и азиатскими соседями. Это выговаривается иногда открыто. И еще недавно, в тридцатых годах, один соседний дипломат уверял нас, что такое саморасчленение «бывшей России» по этническим группам будто бы уже подготовлено подпольными переговорами за последние годы и начнется немедленно после падения большевиков.
Другие уверены, что раздробленная Россия сойдет со сцены в качестве опасного, – торгового, морского и имперского, – конкурента, а затем можно будет создать себе превосходные «рынки» (или рыночки) и среди маленьких народов, столь отзывчивых на иностранную валюту и ‘на дипломатическую интригу.
Есть и такие, которые считают, что первою жертвою явится политически и стратегически бессильная Украина, которая будет в благоприятный момент легко оккупирована и аннексирована с запада; а за нею быстро созреет для завоевания и Кавказ, раздробленный на 23 маленькие и вечно враждующие между собой республики.
Естественно, что религиозные противники национальной России ожидают себе полного успеха от всероссийского расчленения: во множестве маленьких «демократических республик» воцарится, конечно, полная свобода религиозной пропаганды и конфессионального совращения, «первенствующее» исповедание исчезнет, всюду возникнут дисциплинированные клерикальные партии, и работа над конфессиональным завоеванием «бывшей России» закипит. Для этого уже готовится целая куча искушенных пропагандистов и вороха неправдивой литературы.
Понятно, что и закулисные организации ждут себе такого же успеха от всероссийского расчленения: среди обнищавшего, напуганного и беспомощного русского населения инфильтрация разольется неудержимо, все политические и социальные высоты будут захвачены тихой сапой и скоро все республиканские правительства будут служить «одной великой идее»: безыдейной покорности, безнациональной цивилизации и безрелигиозного псевдобратства.
Кому же из них нужна единая Россия, это великое «пугало» веков, этот «давящий» государственный и военный массив, с его «возмутительным» национальным эгоизмом и «общепризнанной» политической «реакционностью». Единая Россия есть национально и государственно сильная Россия, блюдущая свою особливую веру и свою самостоятельную культуру: все это решительно не нужно ее врагам. Это понятно. Это надо было давно предвидеть.
Гораздо менее понятно и естественно, что эту идею расчленения, обессиления и, в сущности, ликвидации исторически-национальной России ныне стали выговаривать люди, родившиеся и выросшие под ее крылом, обязанные ей всем прошлым своего народа и своих личных предков, всем своим душевным укладом и своей культурой (поскольку она вообще им присуща). Голоса этих людей иногда звучат просто слепым и наивным политическим доктринерством, ибо они, видите ли, остались «верны» своему «идеалу федеративной республики», а если их доктрина для России не подходяща, то тем хуже для России. Но иногда эти голоса, как ни страшно сказать, проникнуты сущей ненавистью к исконной исторически сложившейся России, и формулы, произносимые ими, звучат безответственной клеветой на нее (таковы, например, статьи «федералистов», печатающихся в нью-йоркском «Новом Журнале», статьи, за которые целиком ответственна и редакция журнала, и основная группа его сотрудников). Замечательно, что суждения этих последних писателей, по существу своему, очень близки к той «украинской пропаганде», которая десятилетиями культивировалась и оплачивалась в парниках германского милитаризма и ныне продолжает выговаривать свою программу с вящим ожесточением.
Читая подобные статьи, невольно вспоминаешь одного предреволюционного доцента в Москве, недвусмысленного пораженца во время первой войны, открыто заявлявшего: «У меня две родины. Украина и Германия, а Россия никогда не была моей родиной». И невольно противопоставляешь его одному современному польскому деятелю, мудрому и дальновидному, говорившему мне: «Мы, поляки, совершенно не желаем отделения Украины от России! Самостоятельная Украина неизбежно и быстро превратится в германскую колонию, и мы будем взяты немцами в клещи – с востока и с запада».
И вот, имея в виду русских расчленителей, мы считаем необходимым привлечь внимание наших единомышленников к проблеме федерации по существу. И для этого просим внимания и терпения; ибо вопрос этот – сложный и требует от нас пристального рассмотрения и неопровержимой аргументации.
Что такое федерация?
Внимательное чтение русских зарубежных газет и журналов привело нас к выводу, что большинство наших доморощенных федералистов имеет лишь смутное понятие о предмете своих мечтаний: они не понимают – ни юридической формы федерации, ни условий возникновения здорового федерализма, ни истории федеративной государственности. Видят во всем этом некую завершительную форму «политической свободы», которая якобы должна всех удовлетворить и примирить, и, по старой русской привычке, решают: «Чем больше свободы, тем лучше!» И потому федерация заносится ими в список «всего высокого и прекрасного» и вписывается в программу российского оздоровления.
Установим прежде всего юридическую природу федерации. Латинское слово «федус» означает договор и союз, и далее – порядок и закон. В науке государственного права федерацией называется союз государств, основанный на договоре и учреждающий их законное, упорядоченное единение. Значит, федерация возможна только там, где имеется налицо несколько самостоятельных государств, стремящихся к объединению. Федерация отправляется от множества (или, по крайней мере, от двоицы) и идет к единению и единству. Это есть процесс отнюдь не центробежный, а центростремительный. Федерация не расчленяет (не дифференцирует, не разделяет, не дробит), а сочленяет (интегрирует, единит, сращивает). Исторически это бывало так, что несколько малых государств, уже оформившихся политически и попытавшихся вести независимую жизнь, убеждались в том, что внешние опасности и внутренние трудности требуют от них единения с другими такими же государствами – сочленения, сращения, интеграции. И вот они образовали единое государство, заключая друг с другом договор о том, в чем именно будет состоять это единение и в каком законном порядке оно будет осуществляться. Это единение обычно провозглашается как «вечное».
Так именно было в Швейцарии, где в борьбе с сильными соседями сначала в 1291 году стратегически объединились малые государства (кантоны) Ури, Швиц, Нидвальден и Обвальден и написали затем «союзную грамоту». В 1332 году к их федерации присоединился кантон Люцерн. В 1352 году примкнул Цюрих, Гларус и Цуг. В 1353 году примкнул «на веки» Берн. В 1415 году был отвоеван у Австрии и присоединен кантон Ааргау. С этого года «швейцарское клятво-товарищество» начало свои ежегодные федеральные съезды. Ныне таких кантонов (с полукантонами) насчитывается всего 26.
Так объединились гораздо позже и Соединенные Штаты. Их было сначала 13 английских колоний, самостоятельных друг от друга, причем каждая из них уже имела свою особую – политическую и конституционную историю. В 1775 году они объединились стратегически в борьбе с Англией. В 1781 и затем в 1787 году эти штаты выработали свою федеральную конституцию, т. е. объединились уже и государственно. К ним потом присоединилась купленная у Французов Луизиана. У России была куплена Аляска. У Мексики были отвоеваны «территории», у Испании – Антильские острова. Ныне федеративное государство состоит из 47 штатов, трех «территорий» и ряда колоний. В аналогичном порядке объединились в 1871 году 25 германских независимых государств и вольных городов, в течение столетий ведших самостоятельную политическую жизнь. Они создали единую Германию как «вечную конфедерацию».
В 1867 году объединились в «единую и независимую державу, под именем Канады», три английских провинции Северной Америки – (Канада, Новая Шотландия и Новый Брауншвейг).
В 1885-1886 году под английским суверенитетом федеративно объединились в государство «Австралазию» – шесть австралийских колоний, Новая Зеландия и Острова Фиджи.
Таково типичное возникновение
