слова господа Черчилль и Иден и особенно господа Трумэн, Ачесон, Уайт, Алжер Хисс и другие деятели и правители некоммунистических государств, и, услышав, поверили ли, или продолжали свое гласное и негласное содействие этому адскому действу, одни, сдавая большевикам из стратегической любезности пол-Европы и предавая сотни тысяч русских беженцев на пытки Смерша под флагом «репатриации», другие, отдавая им на муку весь Китай, третьи осведомляя коммунистов о секретах атомного погубления или радарной самозащиты? Нет, они совсем не услышали голос Марголина, который уже «через два с половиной года (концлагеря) был превращен в калеку, в жалкое и вечно голодное существо, которого при встрече не узнали бы самые близкие люди». Зато он сам понял, что коммунизм «не ошибка, а система, особый способ управления государством» (см. «Соц. Вестник» 1949 г., № 4, «На сорок восьмом квадрате») и осознал свою мировую миссию – сказать всем соучастникам этого преступления и всем пособникам бандитов, – открыто, печатно, в лицо, – кто они и что они делают…
И вот теперь этот самый честный и мужественный Марголин рассказывает нам о положении дел в государстве Израиля («Новый журнал», XXXI, стр. 280-296). Мы читаем его описания и выводы с полным доверием.
«Если считать возникновение Еврейского государства у подножия Сиона победой сионизма, то надо сказать, что это горькая победа, плоды которой ничем не напоминают первоначального замысла», – так начинает он свою статью. «Сионизм построен на пепле костей» «шести миллионов» евреев (несколько более трети всех евреев в мире), но, в действительности, эти 6000000 представляли центральное ядро, живую сердцевину, невознаградимый резервуар народных сил и энергий»… Прежнего еврейского (доленинского и догитлеровского) народа «больше нет». Сионизм привел в Сионе «к военному столкновению и бегству сотен тысяч арабов из их городов и деревень». «Границы еврейского государства» суть (ныне) «границы ненависти»; «все без исключения пограничные государства бойкотируют Израиль и желают ему гибели, как если бы Гитлер воскрес на его рубежах». «Руководители арабов говорят открыто: «Израиль – гвоздь в сердце Ислама»… А для Израиля есть «кровоточащая рана», отрыв от исторического Иерусалима, интернационализации которого требуют Объединенные Нации и Католическая Церковь. Израиль имеет только то, что «евреи вырвали силой». Он есть «осажденная крепость», его парламент находится «в нескольких стах метров от цитадели врага», а от Тель-Авива до границы всего 17 километров.
Хозяйственно Израиль ввозит в несколько раз больше, чем вывозит; и потребляет больше, чем производит. Его спасают доселе те «огромные ресурсы», которыми он может располагать «вне пределов государства», однако для этого необходимы соответствующие «эмоциональные мотивы – неизраильских граждан» и «добрая воля иностранных правительств, в первую очередь Соединенных Штатов»… Вот почему «день объявления независимости 14 мая 1948 года был днем торжества и ликования для еврейских масс во всем мире и днем печали и траура для всех тех, кто понимал, как далеко реализация сионистской идеи отошла от цели»…
«Существование Израиля не только не обеспечено», но «полно смертельной опасности». «Сионизм играет ва-банк; в его опасной игре ставкой являются жизнь и смерть еврейского народа. Здесь – последний исторический шанс рассеянных еврейских масс удержаться в мировой истории». «Сионизм концентрирует все жизненные силы, все материальные ресурсы, всю наличную волю к самосохранению в одном пункте. И, однако, успех в этой игре, как и во всякой игре, зависит не только от умения, но и от удачи, от судьбы».
Первая опасность – оккупация Израиля советскими коммунистами: тогда весь человеческий актив сионистского движения (несколько сот тысяч человек) был бы увезен вглубь советской Азии; все языки и наречия еврейского рассеяния были бы «уравнены в правах», жизнь приняла бы ход подвластного Советам Биробиджана и коммунизм погубил бы сионизм. – Вторая опасность есть торжество противоеврейского и противоизраильского фанатизма арабов магометан. Этот исламо-арабский фанатизм един в своем отрицании; он ненавидит Израиль как «форпост Европы… на стыке трех континентов», как европейское государство, вдвинувшееся в чужеродную ему азиатско-арабскую территорию. И может быть ведущим государствам Европы и Америки «придется сделать свой выбор» между неудавшимся умиротворением и прочной поддержкой Израиля.
Однако среди самих евреев есть враги Европы и европеизации, а именно коммунисты, мечтающие превратить Израиль «в кантон Советского Востока и переименовать Иерусалим в «Кагановичград»; есть и «религиозные фанатики», желающие «Великого Израиля» от Нила до Ефрата и готовые в качестве националистов-империалистов к террористическим актам.
Сегодня же Израиль «очень бедный и мало живописный край». Это «страна убогих бараков, железобетонных построек и примитивного быта». Тель-Авив «теперь один из самых грязных и скученных городов на средиземноморском побережье». Толпа, напоминающая еврейскую Варшаву, не имеет «ни времени, ни средств на эстетику». Новоприбывший иммигрант сначала умиляется на свою древнюю родину, а потом предается «жестокому разочарованию и озлоблению». «Неумелость самой молодой бюрократии мира в соединении с ловкостью самой древней торгово-деляческой касты мира доводят его до отчаяния… до желания бежать на край света»…
Страна за чертою города это «своеобразный Wild West»… Пыль от перегруженных автобусов… «Ищут нефти, учатся летать и плавать, живут в палатках и развалинах, прокладывают трубы, строят дороги и питаются по карточкам. Всюду армейские мундиры всех видов оружия. Черный рынок, частые конфликты труда и резкий рост преступности. Нет мяса и картофеля, но есть опера и университет». «Не каждый в состоянии переносить качество израильского питания и тель-авивской оперы». Каждую ночь в страну «прокрадываются» сотни контрабандистов, бродят шайки, нападая на дома, уводя скот и закладывая мины на пограничных дорогах. Это часто «арабские беженцы», «ищущие дороги обратно».
При этом Израиль «самое партийное государство мира», с партийными деревнями, партийными пригородами и партийным заселением целых районов. Здесь «партии предшествовали народу и государству»: это не государство, делящееся по разномыслию своих граждан, а совокупность многоразличных партий, возникших в разных странах, не сложившихся в единый государственный организм и нетерпимо добивающихся политического водительства. Особенно достопримечательны здесь социалисты: они владеют огромными предприятиями и капиталами, так что «не тресты родят пролетариев, а пролетарии образуют тресты», ведомые «пролетарским капитализмом», вследствие чего «еврейский капитал из-за границы опасается идти в Израиль»… Особое затруднение представляют собою так наз. «кибуцы» – «новый тип коммунистической общины», в которой царит равенство и дисциплина. За этой жизненной формой уже сорокалетний опыт в разрешении проблемы еврейского земледелия. Еврейское рассеяние не имело крестьйн-переселенцев: кибуцы-колхозы вербовались из неземледельческой молодежи и субсидировались из всемирных еврейских «сбережений». Эта сионистская молодежь училась жить и работать на земле. Однако из новых переселенцев после 1948 года только 5% «нашло себе место в кибуцах» и тут-то и выяснилось, что «индивидуализм» этой новоприбывшей массы «противится жизни в кибуце» и «в результате национальное значение кибуцов падает: кибуц никогда не завоюет ни экономики, ни политической власти в Израиле».
Все это описание, помеченное 1952 годом, объясняет нам, однако, те на первый взгляд странные сообщения, согласно которым число евреев, покидающих Палестину, за 1953 год все возрастает: жизнь в Израиле очень трудна, беспокойна, опасна и для людей, связанных с установкой на индивидуальное обогащение, почти бесперспективна.
Чему нас учит современный опыт сионизма?
Нам, русским националистам, трагическая картина современного сионизма несет целый ряд драгоценных указаний и уроков.
1. Во-первых, прошло то время, когда народы и государства могли помышлять и промышлять только о себе или о своих ближайших союзниках, а) Современное хозяйство срослось в свободном обмене и стало мировым хозяйством, в которое, так или иначе, включены все производительные силы человечества. Шерсть есть мировой продукт; зерно составляет всегда вселенский запас; так же и нефть; так же и «уголь; так же и металлы, простые и цветные и т. д. б) Политические недуги и опасности (революционность, анархия, коммунизм, тоталитаризм, тирания, терроризм, разложение правосознания, коммунистическое угнетение народов и др.) получили значение мировых эпидемий, распространяющихся, однако, не пассивным заражением, а активной, волевой пропагандой. в) Безбожие становится все более и более общечеловеческой опасностью и массовым душевно-духовным увечьем; оно прослыло признаком «ума» и образованности, стало модою и кажется людям не гибелью, а достижением; подрастают новые поколения, совсем не понимающие, что такое религия и молитва… Но «цивилизованное», европейско-американское человечество не понимает всего этого. Оно направляет заразу на других и воображает, что сохранит иммунитет. А между тем, кто «сеет ветер» у соседа, тот погибнет от бури в своей стране. Людендорф снабдил золотом каторжных авантюристов в России – и тем подготовил позднейшее крушение самой Германии. 36 лет поддерживает Европа коммунистическую чуму в России и тем размножает чумных крыс у себя. Разлагающий других разлагается сам. Марголин прав, доказывая европейцам и американцам, что судьба сионизма для них не безразлична, что здесь целое гнездо опасностей.
Что же касается нас, то мы давно уяснили себе, что нельзя безнаказанно вычеркнуть их из мирового хозяйства – ни Россию, ни Китай. Миру нужны все производительные силы. Списать половину их на то, чтобы организовать подрыв и разрушение остальной половины, есть безумие. А между тем именно к этому сводится мировая политика последних сорока лет. Вот почему фраза Ллойд-Джорджа о «торговле с людоедами» останется в истории памятником образцового безответственного легкомыслия. Вот почему страсть англичан к поставкам красной Советии и красному Китаю обличает доныне полную неспособность Англии вести мировую политику: величайшая колониальная империя и доныне мыслит и действует провинциально и проваливается в разложении. Вот почему история навсегда свяжет с именами Рузвельта и Трумэна сдачу коммунистам половины Европы и всего Китая.
2. Трагедия современного сионизма учит нас, во-вторых, не связывать национальную идею с мечтою, не ориентировать мечту географически и не вносить в национальную программу элементов сущей утопии. За две тысячи лет национально-религиозная идея Израиля (а она с самого начала, издревле была именно религиозною!) была сохранена только у мистически-верного кадра рассеянного по миру еврейства. За две тысячи лет эта идея превратилась у них в стенающую мечту, но в осуществлении ее борьба за средства растянулась на политически невыносимо долгий срок, а цель подверглась психологически бесконечно-разнообразной дифференциации. Марголин прав, отмечая отсутствие единства в оформлении этой мечты, в сущности религиозно-утопической, но крепко связанной с географическими и историческими условиями. И чем теснее эта связь с территорией Палестины, тем менее строительство Израиля может согласиться на совершившуюся за века – арабизацию и интернационализацию «священной территории». И трудно надеяться на то, чтобы арабы, охваченные панисламистским брожением, и европейцы, претендующие на религиозно-христианское значение Палестины и Иерусалима, дошли до такого понимания древней сионской идеи, что согласились бы передать Израилю территорию его утопической мечты.
Что же касается нас, русских националистов, то мы должны научиться тому, чего совсем не умели до периода последних войн и революций: мы должны научиться крепко отличать политическую программу от мечты и
