о конкретизации произведения, как применительно к произведениям художественной литературы или музыки.)

Облечение языкового слоя произведения в языково-звуковые качества, исчерпывающе определенные и обладающие живостью и непосредственностью в восприятии, имеет для него огромное, хотя и не одинаковое по отношению ко всем произведениям, значение. Существуют произведения, для которых этот вопрос имеет значение относительно второстепенное, например романы Золя (если не принимать во внимание приводимых в тексте разговоров между изображаемыми лицами). Другое дело там, где звуковой слой произведения художественной литературы имеет в числе своих свойств определенное сочетание эстетически действенных качеств, играющих в гармоническом качественном ансамбле основополагающую роль в формировании завершающего и ценного качества, пронизывающего произведение в целом, или там, где звуковой слой выполняет важные конструктивные функции в формировании остальных слоев произведения (например, функцию выражения психического состояния говорящего лица). В этих случаях реализация звукового слоя в конкретном материале не только и не просто является осуществлением идеала для одного из элементов произведения, но и делает вместе с тем возможным такое живое и конкретное становление остальных компонентов произведения, структурно зависимых от звукового слоя, которое невозможно ни при каких конкретизациях, совершающихся в чтении «про себя». Так, например, если звуковой слой выполняет функцию выражения психического состояния лирического субъекта, состояния, в котором непосредственно проявляется некое метафизическое качество, тогда конкретизация, достигнутая (адекватным) при чтении произведения вслух, приводит к столь пластичному и конкретному раскрытию этого метафизического качества, которое невозможно ни в каких других конкретизациях. Но нельзя упускать из виду, что вследствие «реализации» языково-звукового слоя (пусть даже соответствующей

76

идеалу, выдвинутому в самом произведении) центр тяжести всего (конкретизированного) произведения перемещается в сторону языково-звукового слоя, так как лишь этот слой воплощается в определенных и данных читателю (или слушателю) в непосредственном восприятии качествах. Прочие же слои, или элементы и явления, в них выступающие, остаются чисто мыслительными образованиями, и в конкретизации, взятой как целое, языково-звуковой слой выдвигается на первый план, обладая особой активностью в воздействии на слушателя. Это приводит к известным перемещениям в полифонии качественных ценностей всего произведения, к чересчур сильному акцентированию языково-звукового фактора и связанных с ним эффектов, что оказывает особо отрицательное воздействие на конкретизацию в целом тогда, когда данный фактор призван играть в композиции произведений роль только средства или аккомпанемента. Существуют поэтому произведения, ценность которых снижается вследствие чрезмерной яркости языково-звукового слоя, реализованного в конкретизации, — яркости, которая не устраняется в такой конкретизации. Некоторые произведения требуют «декламации» по возможности более «деликатной»; чтобы не получилось преувеличения подчиненного фактора, который составляют образования и явления языково-звукового слоя, и не возникло препятствий для выдвижения на первый план в общем ансамбле эстетически действенных качеств других факторов произведения, например настроения, переживаемого изображенными лицами, и т. д.

2. Другим важным моментом различия между произведением художественной литературы и его конкретизациями является происходящая при конкретизации актуализация, по крайней мере некоторых из тех компонентов произведения, которые в нем самом пребывают лишь в потенциальном состоянии. В произведении художественной литературы много таких разного рода потенциальных компонентов, и притом компонентов, выполняющих важные художественные функции. К ним относятся прежде всего виды изображаемых предметов, лишь схематически обозначенные разными способами в самом произведении и как бы поддерживаемые им «наготове». Уже сам читатель «актуализирует» их под

77

влиянием видотворящих факторов произведения, иначе сказать — эффективно их переживает, представляя себе предметы в таких ситуациях и аспектах, которые обозначены в произведении. Вместе с тем это не вполне конкретные зримые виды, а всего лишь меняющиеся и непрочные в своей наглядности затухающие и вспыхивающие на мгновение воображаемые виды, (конкретизированные в наглядном материале воображения). Правда, читатель все время как бы игнорирует «воображаемость» этих видов и пытается представить себе соответствующие предметы как бы «действительно видимыми», такими, какими они представлялись бы ему при наблюдении. Но при обычном чтении произведения художественной литературы он не в состоянии этого добиться. Особый случай — это драматические произведения, когда они «поставлены» на сцене и действительно разыгрываются; когда находящиеся на сцене актеры и вещи, играя свою роль, одновременно доставляют зрителю совершенно конкретные виды самих себя и целых предметных ситуаций, в которых они участвуют. Тогда с видовым слоем происходит то же самое, что и со слоем языково-звуковых образований: он облекается в непосредственно присутствующие, данные в актуальном наблюдении и самобытные качества. В результате этого мы получаем «впечатление» непосредственного, словно в реальной жизни, общения с предметами, а особенно с лицами, представленными в произведении (а не с актерами). Но в таком случае мы фактически имеем дело не с чисто литературным произведением, а с «театральным зрелищем», которое составляет смежную разновидность произведения художественной литературы. Поэтому и конкретизации театрального зрелища отличаются в ряде отношений от конкретизации чисто литературных произведений. Возвращаясь же к этим последним, следует отметить, что мы никогда не имеем в них дела с иной актуализацией видов, кроме даваемой воображением. Однако и эта актуализация в соотношении с чисто потенциальным пребыванием видов «наготове» в самом произведении чрезвычайно важна для восприятия произведения. Читатель обязан ей тем, что он чуть ли не общается с представленными в произведении предметами, гораздо теснее с ними сживается и вживается в отношения

78

между людьми, упоминаемыми и произведении, с гораздо большим успехом, чем если бы все это происходило, так сказать, вслепую. Благодаря актуализации видов эти предметы начинают (пусть только в воображении) становиться конкретными «явлениями», в то время как в самом произведении они пребывали лишь в потенциальности «бытия, выставленного на обозрение».

Еще один фактор, актуализируемый в конкретизации литературного произведения, составляют потенциальные элементы, значения (потенциальное содержание), и прежде всего значения содержащихся в тексте наименований. Не все, но по крайней мере некоторые из них читатель актуализирует, эффективно их осмысливает, реализует соответствующие акты значения наравне с актуальными его компонентами, разъясненными в тексте. В результате этого эффективное содержание произведения существенным образом обогащается, дополняется, зачастую дифференцируется, иногда приобретает однозначность, а иногда, наоборот, начинает многозначно изменяться и переливаться различными компонентами содержания, не проявляющимися достаточно эффективно в самом произведении. Как и благодаря чему это происходит в тех или иных конкретизациях — вопрос довольно сложный, который я не могу здесь рассматривать подробно, ибо для этого требуются более глубокое знакомство с конструкцией слоя значений в литературном произведении, чем то, которое могут дать эти очерки, а также определенное представление о процессе и разновидностях познания литературного произведения1. Для нас здесь важно лишь то, что в конкретизациях эффективно осмысливаются различные компоненты чисто потенциального содержания значений, выступающих в самом произведении, и что в этом одно из отличий конкретизации от произведения. Актуализация эта имеет важное значение для другой, еще не рассмотренной нами черты конкретизации, а именно для содержащихся в них дополнений.

Прежде чем перейти к этому вопросу, я должен указать еще на одну разновидность элементов произведения, которые актуализируются при его конкретизации. Роль этих моментов чрезвычайно важна, особен-

1 См. «О poznawaniu dzieła literackiego», «Das literarische Kunstwekr».

79

но и произведениях художественной литературы. В каждом слое литературного произведения, и как следствие этого во всем ансамбле слоев, проявляются различные эстетически активные качества, причем такие качества, от которых зависит воплощение эстетических ценностей, появляющихся в конкретизации произведения. Качества эти бывают разного рода. Они выступают среди первичных, воспринимаемых чувствами качеств (как, например, некоторые качества звучаний слов или некоторые качества красок, имеющихся в видах или в изображаемых предметах). Они появляются также среди качеств формально композиционных, то есть качеств, которые выступают как отдельные черты формальных структур, присущих различным слоям литературного произведения. Довольно часто это бывают гармонические качества, являющиеся надстройкой над другими совместно присутствующими качествами. Они выступают в литературном произведении прежде всего в полифоническом ансамбле качественных элементов различных слоев. Наконец, большую роль среди эстетически активных качеств играют метафизические качества, появляющиеся в кульминационных фазах литературного произведения, в его предметном слое и зачастую охватывающие собой как бы последним, окончательным обручем произведение в целом или по меньшей мере придающие ему своеобразную окраску, как бы набрасывающие на него тень своего присутствия. Дело в том, что все эти качества хотя и имеются в произведении, однако выражены в нем лишь предварительно, посредством факторов, составляющих основу их бытия, но таких, которые сами по себе не способны «облечь» их в плоть имманентно выступающих в произведении качеств. Многие из них могут быть эффективно реализованы лишь в сфере действительного мира. Это относится в том числе и прежде всего к метафизическим качествам. Однако читатель, воспринимая или живо представляя себе основы их бытия, вживаясь при чтении произведения в изображенные там ситуации, может актуализировать эти качества во всяком случае в воображаемо очевидном материале, а тем самым по крайней мере этим путем как бы вводить их в само произведение, связывая эти качества с их фундаментом и друг с другом в единое орга-

80

ническое целое качественного ансамбля произведения. Связав их таким образом и имея их по крайней мере в материале воображения, читатель может отдаться их эстетическому восприятию, черпая как из источника то, что составляет ценность произведения, раскрытую и воплощенную в его конкретизации. Таким образом, в конкретизации эффективно создается эстетическая ценность, которая в самом произведении лишь обозначена его компонентами1, и притом всегда в какой-то степени приблизительно, резервируя какую-то сферу допустимых изменений. Разумеется, становление эстетической ценности вообще, а тем более в том вполне определенном облике, в каком появляется она в данной конкретизации произведения, зависит не только от самого произведения, но и от способа конкретизации его читателем. Вследствие этого возможны не только довольно серьезные отклонения от выражаемого произведением идеала, но и множество различных конкретизации, которые, правда, различаются между собой (в том числе и с точки зрения проявляющихся в них ценностей), но, несмотря на это, в равной степени допускаются произведением. Эта возможность существования многих в равной степени допускаемых произведением конкретизации обусловлена не чем иным, как тем фактом, что само произведение художественной литературы является образованием схематическим и содержащим различные потенциальные элементы2.

Актуализация в конкретизации произведения его качественных компонентов и базирующейся на них многоголосой качественной гармонии возможна лишь при одновременном наличии всех других изменений, помогающих нам перейти от самого произведения к его конкретизации, в особенности же при дополнении произведения компонентами, в нем отсутствующими, но обозначенными как возможное заполнение существующих

1 Заметим, что компоненты, предварительно обозначающие в самом произведении эту облекающуюся в качества эстетическую ценность, составляют и его художественную ценность или, если угодно, определяют эту ценность.

2 Насколько многочисленны эти в равной степени допустимые и возможные конкретизации, зависит от самого произведения, как от его жанровых и стилевых особенностей, так и от его чисто индивидуальной специфики.

81

в произведении мест неполной определенности. На этом вопросе