получали определенных импульсов от иностранной науки, ни в том, что они сами не влияли на исследования, проводимые за рубежом.

Приведенные концепции произведения литературного искусства отличаются друг от друга во многих отношениях и порождают ряд спорных вопросов, наиболее важными из которых являются следующие:

1. Сколько слоев имеется в литературном произведении? Кухарский принимает один слой («представлений», предметный), формалисты — два (двуслойность языка), Клейнер и Ингарден — четыре, но здесь не все «сферы», различаемые Клейнером, поддаются отождествлению со «слоями» произведения в понимании Ингардена, а также не все, по мнению Ингардена, имеют отношение к произведению.

2. Следует ли художественному произведению приписывать многофазовость и, следовательно, структурное свойство, как в случае с музыкальным произведением (а также с произведениями киноискусства), которое создавало бы возможность проявления в произведении связанных с этим временных структур и художественных эффектов?

Только концепция Ингардена отчетливо принимает эту многофазовость и стремится обстоятельнее проанализировать ее, выводя многофазовость из основных свойств языковых образований — предложений и комплексов предложений — и выявляя вытекающие из нее эстетические. явления, которые важны для произведения литературного искусства, которые, строго говоря, могут иметь место в каждом литературном произведении. В остальных концепциях не содержится ясных на этот счет высказываний, хотя некоторые авторы (например, Клейнер) приписывают литературному произведению такие явления и свойства, которые не были бы возможными, если не принять многофазовость произведения (например, заключения Клейнера по вопросу о роли времени в различных видах литературы, хотя он не отличает времени, показанного в произведении, от quasi-временнбй структуры самого произведения).

157

3. Какова «материальная» (качественная) природа литературного произведения и каков в связи с этим способ его существования? Является ли произведение именно чем-то психическим, как это считали раньше психологи за рубежом, особенно в Германии конца XIX века, а у нас, собственно говоря, подсознательно все историки литературы, а из теоретиков — Клейнер (по крайней мере, на первом этапе своих исследований), а позднее — Кухарский? У Кридля этот вопрос не разъяснен, ибо не известно, что он думает в связи с этим о языковых сочетаниях. Является ли произведение также чем-то физическим? Этого очень хотели бы физикалисты из кружка венских неопозитивистов, а у нас еще до венских неопозитивистов некоторые логики, например в первоначальной своей концепции К. Айдукевич, который после первой мировой войны провозглашал вместе с Ст. Лесневским и его учениками концепцию, согласно которой предложение — это определенная «надпись», и на первых порах создавал чисто формалистическо-физикалистскую и одновременно «операционную» концепцию языка1. Является ли также произведение какой-либо особой сферой действительности? Этого хотел Клейнер, который, впрочем, точно не определяет, какой должна была бы быть эта сфера. Однако в некоторых его высказываниях как бы просвечивает стремление возвратиться к психологизму. Ингарден также склонен считать литературное произведение некоторой особой «сферой действительности», стремясь, однако, более точно определить ее природу, а также способ существования произведения: он видит в нем чисто интенциональный предмет, обладающий

1 Так выглядит позиция Айдукевича в его диссертации «Из методологии точных наук» (1921). Позднее она изменилась в исследовании «О значении высказывания» (1931), в «Логических основах обучения» (1936) и в статьях, опубликованных в 1935 году в «Erkenntnis». Однако эта новая позиция Айдукевича не является цельной, и в некоторых своих чертах он впадает в психологизм. Впрочем, Айдукевич не интересуется произведением литературного искусства, у него речь идет лишь о языковых сочетаниях, рассматриваемых с точки зрения логики и методологии. Не подлежит сомнению, что проблема имеет более широкое значение, чем то, какое можно ей приписать лишь с точки зрения литературы как искусства. Я рассматривал ее с этой также наиболее общей точки зрения и для наиболее общих целей, а затем полученные результаты использовал при исследовании конкретных проблем, касающихся произведения литературного искусства.

158

особенной структурой, своей бытийной основой, имеющей, с одной стороны, автора, соответственно его творческие акты, с другой — определенные физические предметы (скажем, знаки препинания на бумаге) и, наконец, идеальные понятия и идеи. Является ли, наконец, литературное произведение некоторым идеальным предметом, как это утверждает Вальдемар Конрад, основываясь на «Логических исследованиях» Э. Гуссерля?1

Формалисты вообще не затрагивают этой проблемы (по крайней мере, насколько мне известно). Ибо утверждение, что литературное произведение есть языковое высказывание высшего порядка, само по себе этой проблемы еще не разрешает. Все зависит от того, чем является с общей точки зрения «язык», или, точнее говоря, языковое образование. Исходя из общих материалистических оснований формализма, можно лишь догадываться, что он скорее был бы склонен считать литературное произведение либо чем-то «психическим», либо «материальным». Но этот вопрос четко не был поставлен.

4. Отличается ли произведение литературного искусства (поэтическое произведение) существенным образом от других произведений письменности, например от научных, политических, пропагандистских и т. п. произведений, или между ними нет такой принципиальной разницы? В тесной связи с этим вопросом стоит ряд проблем, в аспекте которых рассматривается и весь вопрос, хотя обычно разграничиваются не достаточно точно вопросы и основные понятия, играющие при этом роль. Наиболее важными из этих проблем являются следующие:

а) В чем состоит принципиальный характер описательных предложений, содержащихся в произведении литературного искусства? Будут ли это суждения, или — согласно терминологии Ингардена — quasi-суждения, или также «суппозиции» (по терминологии Львовской школы, соответственно так называемым Annahme, по терминологии Мейнонга, у которого это понятие было заимствовано Львовской школой), и, следовательно,

1 W. Коnrad, Der ästhetische Gegenstand, в «Zeitschrift f. Ästhetik u. allg. Kunstwissenschaft», t. Ill и IV.

159

предложения, утвердительная функция которых была «нейтрализована», как сказал бы Э. Гуссерль?

б) Какую функцию выполняет произведение литературного искусства по отношению к читателю, с одной стороны, и к автору — с другой? Конечно, при этом имеется в виду функция, вытекающая из различных свойств произведения и приспособленная к ним. Можно было бы в этом смысле также спрашивать, каково предназначение произведения литературного искусства. Должно ли оно нравиться читателю и, следовательно, вызывать в нем некоторое характерное «эстетическое» переживание, или в его задачу входит также кого-то в чем-то убедить либо чему-то научить и, следовательно, дать ему некоторое знание о действительном мире, о личности и жизни автора, о мире, в котором он жил во время создания произведения и т. п., или оно должно воздействовать на читателя в моральном отношении, например облагородить его, или также выполнить какую-либо особенную роль в жизни человеческого общества, например повлиять на те или иные общественные течения, на формирование тех или иных социальных групп, на создание культуры или национального, племенного либо классового сознания и т. п., или же, наконец, оно должно все это делать понемногу, и уже от индивидуальных свойств произведения зависит, какую из этих задач оно будет выполнять лучше или хуже, более прямо или косвенно?

в) Каково отношение поэтического произведения, в особенности изображенного в нем мира, к «действительности» (то есть к реальному миру)? И следовательно, является ли мир, изображенный в поэтическом произведении:1) «подражанием», подобием внехудожественной действительности или он также 2) выполняет по отношению к реальному миру, по крайней мере в той его части, которая нас окружает, функцию «представительства» (марксисты сказали бы — функцию «отражения»), 3) составляет ли он для самого себя мир возможного или вероятного и вместе с тем сотканного из связей необходимо сосуществующего, или, наконец, 4) является ли он миром, существующим сам по себе, для которого представление действительного мира будет лишь определенного рода предлогом, чтобы составить внутренне единое целое, рассчитанное на то, чтобы

160

оно содержало в себе высшие эстетические качества, которые вызывают конструирование эстетических ценностей?

г) Каково отношение между произведением литературного искусства и его автором? Будет ли это произведение преднамеренной «исповедью» автора, ценность которой зависит прежде всего от ее «достоверности» и искренности, или оно лишь невольное «выражение» его индивидуальной жизни, — выражение, ценность которого зависит от степени «жизненности» и «пластичности», а также воплощения того, что оно выражает, или, наконец, литературное произведение представляет собой реализацию исключительно художественных замыслов автора, ценность которой зависит от того, в какой мере автору удалось воплотить в произведении комплекс эстетически значимых качеств, служащих автору своего рода маяком в его творческом художественном видении, и каков отбор этих качеств и способ создания из них ансамбля?

Все эти вопросы тесно связаны между собой, и тот или иной способ их разрешения говорит о том, какого рода разграничение нужно провести между литературным произведением и каким-либо другим произведением письменности. При этом нужно помнить, что даже очень глубокое различие между тем и другим не исключает существования промежуточных, если можно так выразиться, гибридных произведений. И наоборот, существование таких промежуточных произведений вовсе не служит аргументом в пользу того, что не существует принципиальной разницы между литературным произведением и, например, научным или публицистическим произведением.

Так, например, те, которые утверждают, что произведение литературного искусства должно дать читателю определенную «истину» (иногда добавляется «художественную» или «поэтическую», но что это, собственно говоря, означает, никому хорошо не известно)1, будут также утверждать, что повествовательные предложения в поэтическом тексте есть суждения, и предметы, в нем изображенные, являются, respective, должны быть

1 См. R. Ingarden, О różnych rozumieniach «prawdziwośc» w dziełe sztuki, t. I, str. 373.

161

подобиями внепоэтической действительности, ценность которых зависит от степени достигнутого сходства. Может быть, даже найдутся такие люди, которые будут утверждать, что это, просто говоря, суждения об определенных действительных предметах. И в то же время они не будут видеть действительной разницы между поэтическими произведениями и прочими произведениями письменности, например научными произведениями. Наконец, они будут, вероятно, придерживаться той точки зрения, что поэтическое произведение «выражает» психическое состояние автора, что, собственно говоря, каждое из них есть известного рода исповедь автора и она тем более совершенна, чем более искренна, «наиболее непосредственна, наиболее истинна». А другие из этой же группы добиваются так называемой «истинности» произведения искусства, поскольку считают поэтические произведения средством определенного влияния на читателя в аспекте ли определенной морали, религии, в духе той или иной политической или общественной программы. Эстетически ценные качества произведения искусства, поскольку вообще признается их существование, в лучшем случае признаются в качестве средств для достижения внехудожественных целей произведений.

А кто видит существенную разницу между поэтическими произведениями и другими произведениями письменности (например, научными произведениями), тот одновременно не соглашается с тем, чтобы описательные предложения в поэтических текстах были суждениями sensu stricto, а также не считает, что предметы, изображенные в поэтическом произведении, были или должны были быть подобиями внехудожественной действительности, и не видит в этом их особенной ценности, когда они как раз ими и являются, или видит в них недостатки, когда они их не имеют. Он не рассматривает произведение как комплекс «истин» о чем-либо (то ли об авторе, то ли об окружающем мире)