дат строится сеть различных «моментальных восприятий» картины, а следовательно, сеть некоторых завершенных в себе или в той или иной степени незавершенных качеств, которые вместе с чувственным основанием только и образуют конкретный вид некоторого предмета или его какого-либо свойства. Составленное из этих «моментальных восприятий», respective качеств, содержание вида «переживается» зрителем и используется им в своей функции изображения предмета. Компоненты такого содержания будут либо эстетически нейтральными, либо эстетически ценными, или теми, которые ими могут быть. Среди них выделяются группы качеств, которые имеют особенное значение для эстетической ценности картины и которые удачнее всего могут быть названы «декоративными» моментами. Мы имеем в виду специфические эффекты, полученные самыми разнообразными путями, особенно при помощи так называемых перспективных сокращений, имеющих место в видах изображенных вещей. Как в живописи, так и в художественной фотографии предмет стараются выразить в виде изображенных вещей, богатых в такого рода декоративных эффектах, или при помощи особенной игры света и тени, а также посредством своеобразного перспективного преобразования образа и т. д. Они декоративны в том смысле, что обогащают данный предмет либо комплекс предметов определенным эстетически ценным качеством, что они его «декорируют», украшают. При помощи декоративных моментов виды украшают предметы, выражаемые этими видами. Как эстетически ценные качества выступают в чувственном основании видов, так и упомянутые декоративные моменты, выступающие в различных сочетаниях и комбинации друг с другом и с эстетически ценными качествами предметов, образуют единый комплекс эстетически ценных качеств, который конституирует эстетическую ценность произведения. Согласно вышеуказанному, данная ценность будет качественно определенной и именно она ответственна за то, что великие произведения искусства качественно различаются между собой по цен-

335

ности, причем тогда, когда категория ценности остается той же самой. Так, например, произведения Рембрандта будут прекрасными по-иному, чем картины Рафаэля или Леонардо да Винчи. И почти нельзя сказать, что произведение одного более высокое, чем другого, что, например, автопортрет Рембрандта в феске прекраснее какого-либо портрета Леонардо да Винчи либо его Монны Лизы. Основа этого — в качественной сущности эстетической ценности. Все, что сказано по данному вопросу, — это лишь набросок, обосновать который можно будет только в детальном анализе эстетически ценных качеств и определяемых ими качеств ценности, в анализе на примерах великих произведений искусства.

§ 7. ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ЦЕННЫЕ МОМЕНТЫ В СЛОЕ ИЗОБРАЖЕННЫХ ПРЕДМЕТОВ

Если мы обратимся к слою предметов, наглядно изображенных в картине, и к слою предметных ситуаций, выраженных в картине средствами живописи, то сразу может показаться, что эти предметы и ситуации безразличны в отношении эстетической ценности. Эту точку зрения неоднократно высказывали в виде утверждения1, что эстетическое значение имеет только «форма» произведения живописи, а «содержание» его эстетически безразлично. Абстрагируясь от того, что различные авторы по-разному используют термины «форма» и «содержание», которые вообще остаются невыясненными до конца2 в [применении к компонентам картины, вышеуказанная точка зрения является, по-видимому, ложной. Разумеется, если бы мы говорили о реальных вещах как они существуют в своем простом бытии (например, рассматривали бы их как определенные скопления атомов), без всяких качественных определений, которые выражаются в чувственном опыте, то в этом случае можно было бы сказать, что они в своем простом бытии и со

1 На этой точке зрения стоит, например, известный французский эстетик Шарль Лало (см. «Esthétique», Paris, 1925).

2 Об этой многозначности я говорил в «Споре о существовании мира», а в применении к произведениям искусства — в статье «Проблема формы и содержания в литературном произведении», «Lycie literackie», 1937.

336

своими аксессуарами полностью эстетически нейтральны. Но предметы, изображенные в картине (вещи, люди, события, процессы), не являются реальными (физическими) предметами такого рода. Они есть вещи, которые проявляются посредством реконструированных средствами живописи видов и выступают наделенными различными наглядно данными, в особенности зрительно данными, свойствами, которые лишь кажутся реальными, но стать реальными никогда не смогут1. В лучшем случае они будут частичными, никогда полными, воспроизведениями «реальных», то есть данных нам в опыте в качестве реальных вещей, которые в этом опыте выражаются как наделенные всеми своими «чувственными» характеристиками. Однако совершенно новым вопросом, причем отличающимся от вопроса об эстетической нейтральности реальных физических вещей, является вопрос о том, будут ли и в каком смысле вещи, изображенные в картине, действительно нейтральны в эстетическом отношении. При разрешении этого вопроса следует отказаться от принятого со времен Канта неразличения «явления» как способа, каким воспринимающему субъекту даны во множестве видов вещи, либо как способа их наглядного изображения в искусстве в особенности в живописи, и предмета, проявляющегося в видах. Наглядно и феноменально данный предмет, например обозреваемый мною собор Магдалины в Париже, согласно смыслу моих наблюдений, в которых он дан, обладает «собственными», наглядно данными свойствами, характером, например прямоугольной формой цоколя, колоннадой вокруг главного здания, темной окраской этих колонн и т. д. В них, как в своих определениях, этот предмет — собор — дан нам в опыте независимо от того, подтверждают ли наличие этих свойств позднейшие выводы теории познания или иной какой-либо науки (например, психофизиологии либо физики), или же эти науки считают, что чувственные квалификации данных в опыте вещей — это лишь субъективные явления, не принадлежащие реальным вещам, как они есть сами в себе. Но даже если бы последнее оказалось истиной, наглядно данные свойства вещей,

1 Существуют ли они и в каком смысле — об этом я еще буду говорить.

337

которые мы воспринимаем, представляют собой нечто отличное от множества воспринимаемых, возникающих и преходящих конкретных видов и их чувственно-впечатлительной основы. Одинаково красный шар будет при полном освещении одинаково красным, то есть цвет одного и того же оттенка, чистоты и насыщенности покрывает всю данную нам в восприятии поверхность шара. В то же время содержание соответствующих видов, воспринимая которые мы замечаем одинаково окрашенный шар, обнаруживает далеко идущую качественную разнородность основания цветовых впечатлительных дат. Правильно или неправильно, но феноменальные наглядные свойства вещей, которые мы воспринимаем, даны нам как принадлежащие самой вещи и существующие независимо от случайностей чувственного наблюдения. В то же время виды мы воспринимаем как нечто переживаемое только нами и как нечто входящее в содержание переживаний воспринимающего субъекта и что в конце концов исчезает, когда заканчивается переживание, в котором оно воспринимается. Следовательно, необходимо отличать одно от другого безотносительно к тому, какой способ существования в конечном итоге мы приписываем воспринимаемой вещи и ее наглядно данным свойствам. Если дело обстоит именно таким образом, то не будет истиной, что все наглядно данные предметы (независимо от того, даны ли они в восприятии или только в «картине») будут безразличными в отношении к эстетическим ценностям. И действительно, одни наглядно данные предметы (вещи) будут некрасивыми, другие — красивыми и прекрасными, одни вызывают отвращение, а другие привлекательны и т. д. Кроме того, существуют различные типы или разновидности прекрасного, особенно когда от вещей мы переходим к произведениям искусства: по-иному будет прекрасным древнегреческий храм, например дорический, а иначе — готический собор и совсем по-иному так называемый «романтический» пейзаж; красота Венеры Милосской иная, чем красота Книдосской Афродиты. И хотя эти моменты, конституирующие эстетическую ценность произведения искусства, не всегда нами улавливаются, хотя, воспринимая их, мы подвержены различного рода ошибкам и иллюзиям, они тем не менее будут не произвольными «оценками» или «иллюзиями», а конкрет-

338

ными феноменами, основывающимися на предметных моментах особенного рода. А именно, они основываются на различных эстетически ценных качествах, которые в своем большинстве являются детерминантами изображенных предметов, но в то же время входят также и в содержание видов. В данном случае мы ограничимся лишь указаниями на эстетически ценные предметные качества, которые можно заметить при осмотре картины. Такими качествами будут «комедийность», «гротескность» либо одна из ее противоположностей — «серьезность», «банальность», «грубость», «простоватость», «рафинированность», «тонкость», «зрелость» и т. д. и т. п. Все эти моменты будут, во-первых, определениями некоторых предметов или предметных ситуаций, их состояний, во-вторых, чем-то абсолютно качественным, а не «формальным» (структурным). Помимо этого, существуют эстетически ценные моменты самих предметных структур.

Например, некоторая структура может быть запутанной или прозрачной, сложной или простой, легкой (изящной) либо тяжелой, ритмичной или неритмичной (более обще: немузыкальной), динамичной или статичной и т. д. Такие эстетически ценные моменты структур (форм в некотором специальном значении) являются чем-то качественным. К ним относятся также и «метафизические качества» (в моей терминологии), которые возникают из предметных ситуаций, в особенности из всякого рода человеческих дел. Я уже анализировал их в другой работе1. Это такие качества, как высокий либо низкий характер предмета или предметной ситуации, трагедийность, вызывающее ужас, непонятность, демонический характер какого-то поступка, святость либо, наоборот, «греховность», экстаз восторга либо мертвая тишина вечного покоя- и т. д. Качества последнего рода не являются просто какими-то особенными свойствами предметов (вещей), но обычно это и не черты тех или иных психических состояний. Это своего рода специфическая атмосфера, обволакивающая те или иные человеческие либо надчеловеческие события или ситуации. Это такие качества, которые как бы обволакивают людей и вещи, находящиеся в определенной ситуации или

1 См. мою работу о литературном произведении.

339

в определенных фазах своего развития, — качества, которые все в них пронизывают и освещают, придавая им какое-то неповторимое очарование. Это присущее им всем очарование (которое имеет различные оттенки и степени интенсивности) нас особенным образом душевно приподнимает, особенно тогда, когда благодаря различным обстоятельствам мы воспринимаем метафизические качества как бы в некотором отдалении, при некотором ослаблении интенсивности, с какой они воспринимаются нами в реальной действительности. Обычно это происходит, когда мы имеем дело с произведениями искусства, в которых эти метафизические качества раскрываются перед нами. Присущее им очарование приводит нас в состояние своего рода экстаза и удовлетворяет нашу жажду метафизического (причем независимо от того, будем ли мы в теории метафизиками или антиметафизиками, спиритуалистами или материалистами). Материалист или позитивист в философской теории одинаково переживает воспринятые в произведении искусства метафизические качества, что и рьяный «метафизик»-спиритуалист. Самое большее, первых будут больше привлекать одни метафизические качества, проявляющиеся в природе или в искусстве, а вторых — новые. Так вот, сама проблема существования или несуществования такого рода качеств не имеет ничего общего со спорами относительно метафизики или с борьбой против нее. В данную минуту нам важно и существенно лишь то, что метафизические качества, во-первых, представляют собой важный в эстетическом отношении фактор произведения искусства и, во-вторых, что они свойственны каждому типу произведений искусства, будь то произведение литературы, музыки, живописи, скульптуры либо архитектуры.

Этим самым мы разрешили и другой вопрос, который мог бы возникнуть применительно к произведениям живописи, а именно: обнаруживаются ли метафизические качества лишь в картинах с литературной темой или же