всегда одинаковы, поэтому и получаемые результаты бывают различными. При-

1 См. «О познавании литературного произведения».

390

рода многих эстетически ценных качеств синтетична. Их появление в воспринимаемой нами картине (respective в ее конкретизации) зависит от того, адекватно ли мы уловили моменты, представляющие их базис, а также от правильности синтезирования их в комплекс. Поэтому различные зрители по-разному могут получать данный комплекс или вообще его не получить. В результате в. одной конкретизации могут присутствовать одни, в другой — другие конституирующие ценности картины качества. Две конкретизации одной и той же картины, следовательно, могут отличаться друг от друга существенным образом, хотя это различие может заключаться в сфере конституированных в них эстетических ценностей. Возможны два случая. В одном случае мы получаем две различные конкретизации благодаря тому, что эстетически ценные качества и их комплексы в одном случае конституированы адекватно свойствам полотна-изображения и системе, выступающей в данной картине, в другом случае — когда при конституировании в конкретизации некоторых качеств ценностей мы пренебрегаем определенными существенными эстетически ценными качествами или же неправильно связываем их между собой в качественные комплексы, либо, наконец, если вводим в целое конкретизации какие-то новые эстетически ценные качества, которые не должны были на базе данного полотна-изображения конституироваться в конкретизации данной картины. Если имеет место второй случай, а это можно установить только ex post, тогда различие между соответствующими конкретизациями целиком следует отнести за счет зрителя, причем это различие такого рода, что какого-либо обоснованного спора между зрителями относительно художественной ценности данной картины быть не может, ибо по крайней мере один из них просто-напросто ошибочно воспринимает данную картину и либо ее переоценивает, либо недооценивает, либо, наконец, ошибочно зачисляет ее в чуждую ей категорию эстетических, respective художественных, ценностей. Однако возможен и иной, гораздо более трудный для разрешения случай, когда обе конкретизации, различающиеся между собой в отношении конституированных в них эстетически ценных качеств и качеств ценностей, в равной мере обосновываются картиной, respective полотном-изображением.

391

А именно может получиться, что в одном случае дело доходит до конституирования некоторого комплекса эстетически ценных качеств, так как, устраняя определенное место недосказанности, которое может быть устранено только посредством заполнения его качеством или качествами, эстетически ценными, он заполнил его единственным возможным набором этого рода качеств. В другом случае зритель конституирует совершенно иной качественный комплекс, поскольку он, актуализируя конкретизацию, подобрал иные, но в равной мере допустимые эстетически ценные качества для заполнения этого места недосказанности. Сколько раз случается, что, глядя на какую-либо картину, мы с удивлением открываем, что на нее, как говорится, можно «посмотреть» совершенно иначе, и вследствие этого нового «взгляда» мы видим ее в совершенно ином «свете», сна нам открывает иные красоты. Определенные цветовые комплексы, которые нас раньше не привлекали, неожиданно бросаются в глаза; некоторые черты, до этого непонятные или оставляемые нами без внимания, некоторый специфический контраст между подбором красок и настроением, царящим в картине, и т. д. начинают приобретать в картине в целом особый смысл. Рассматривая картину в новом свете, мы видим ее другой, чем раньше, причем в чертах, существенных для эстетического предмета, и оцениваем ее по-новому, хотя понимаем в то же время, что на нее можно было смотреть и так,, как мы на нее смотрели раньше. Каждый из этих способов видения имеет что-то «в себе» и что-то «за собой». Один из них более глубок, чем другой, один открывает одну сторону, другой — иную сторону произведения, но оба в равной мере допустимы с точки зрения картины и ни один из них не может быть отброшен. Эту парадоксальную на первый взгляд ситуацию можно понять только благодаря противопоставлению картины ее конкретизациям, в которых недосказанное в картине досказывается, а потенциальное в картине актуализируется. Каждая из этих конкретизации, если она конституируется в адекватном восприятии, представляет собой некоторого рода реализацию возможностей, определяемых самой картиной, но которые она, если можно так выразиться, сама не способна актуализовать и навязать зрителю, Картина —

392

это произведение искусства; конкретизации же, эффективно получаемые в эстетическом переживании, являются конкретными эстетическими предметами.

§ 12. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЦЕННОСТЬ И ЦЕННОСТЬ ЭСТЕТИЧЕСКАЯ. ПРОБЛЕМА ИХ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ

Противопоставляя произведения искусства и эстетический предмет, мы одновременно можем разграничить две категории ценностей, находящихся в тесной связи друг с другом1, а именно: а) художественные, выступающие в самом произведении искусства, а следовательно, в нашем случае, в картине, и б) эстетические ценности, in concrete появляющиеся лишь в эстетическом предмете2. Первые являются ценностями относительными в некотором специальном значении этого термина, вторые — ценностями безотносительными, в противоположном первому значении3.

Художественная ценность произведения искусства заключена в тех моментах, проявление которых в нем (при наличии соответствующего зрителя, обладающего художественной культурой и тренированным глазом) является средством актуализации в эстетическом предмете некоторой относящейся к этим моментам эстетической ценности. Эта ценность относительна именно потому, что она является ценностью средства для определенной цели, а именно, что она принадлежит произведению лишь с точки зрения эстетической ценности, реализованной в эстетическом предмете. В то же время эстетическая

1 Конечно, может случиться, что в произведении искусства выступают еще иного рода ценности, например из сферы полезного или добра. Однако они не характерны для произведений искусства, и можно усомниться, служат ли они в какой-то степени повышению их общей ценности или их пониманию (если, например, произведение искусства, как иногда говорят, «неморальное»). Поэтому я этот вопрос оставляю в стороне, так как он требует отдельного исследования.

2 Это различие я ввел в книге «О познавании литературного произведения».

3 О различных пониманиях «относительности» и «безотносительности» ценности см. мою работу «Заметки об относительности ценности», доклад на конгрессе французских философских обществ в Брюсселе, 1947 г., по-польски напечатанный в «Przeglądie Filosoficznym», Варщава, 1948 г

393

ценность, конституированная в некотором подборе качеств ценностей, опирающихся на соответствующие эстетически ценные качества, безотносительна, поскольку она не является уже средством для цели (например, она не служит цели наслаждения для людей, хотя непосредственное общение с ней доставляет зрителю наслаждение) Эстетическая ценность безотносительна еще и в другом значении, а именно как нечто, что заключено в самом эстетическом, предмете и неразрывно связано с эстетически ценными качествами; она является их ближайшим определением, разновидностью или способом их существования как ценностей. Таким образом, эстетическая ценность не есть нечто навязываемое извне и в своем бытии что-то зависимое от чего-то внешнего эстетическому предмету. То, что вследствие различного течения эстетического переживания в одном случае происходит конституирование эстетической ценности на базе определенных эстетически ценных качеств, а в другом случае этого не происходит, — это вопрос иного порядка. Это вопрос условий самого конституирования некоторого эстетического предмета на базе какого-либо произведения искусства и при активном поведении зрителя, испытывающего определенное эстетическое переживание. С момента, когда предмет возник, эстетическая ценность в нем присутствует независимо от различного отношения этого предмета к зрителю. Ее присутствие в данном эстетическом предмете не зависит от субъективной оценки ценности этого предмета. Только потому такая оценка может быть в одном случае удачной, а в другом неудачной, что она касается чего-то, что выступает в самом предмете. Она лишь находит это объективное в предмете, если данная оценка удачная, или безосновательно приписывает ему, когда она ошибочна, но она не может чего-либо придать эстетическому предмету или в нем что-то вызвать, так как эта ценность зависит не от оценки, а от воплощения в эстетическом предмете определенных конкретных качеств. При той же самой конституированной в предмете эстетической ценности оценка может быть один раз такой, а другой — иной именно потому, что она зависит не только от более или менее правильного восприятия данного эстетического предмета, но также и от различных обстоятельств, неза-

394

висимых от данного произведения искусства и эстетического восприятия его, таких, как, например, определенные общественные условия, общепринятые идеи в области культуры и отношение к ним зрителя, господствующие в данное время политические тенденции и т. д. Эстетическая ценность не является, однако, как многие думают, продуктом оценки, и не оценка представляет собой ее бытийную основу. Ее «высокость», о которой часто говорят, также не зависит от оценки. Она относится к открываемой в оценке ценности.

С такой постановкой вопроса, наверное, многие читатели не согласятся. Ибо в общем господствует теория так называемой относительности всех ценностей, и особенно эстетических ценностей. Если в относительности моральных (эстетических) ценностей кое-кто и сомневается и даже имеется много защитников их абсолютности1, то «относительность» эстетических ценностей всем кажется прямо-таки очевидной. Доказательство ложности этой теории завело бы нас слишком далеко. Однако я постараюсь показать, в каком значении обычно говорят об относительности эстетических качеств.

1. «Относительными» эстетические ценности считаются потому, что, как полагают, произведение искусства (точнее, эстетический предмет) в своей ценности изменяется в зависимости от хода его восприятия: обычно говорят, что оно в одном случае содержит такие-то, а в другом — иные ценности. Но поскольку говорится, что само произведение искусства остается и в первом и во втором случае точно таким же и что само по себе оно не может измениться, то, когда оно выступает в эстетическом опыте один раз с одной ценностью, другой — с иной, отсюда делают вывод, что оно само по себе никакой ценностью не обладает, а имеет лишь видимость ее обладания в зависимости от условий, в которых совершается восприятие произведения. В этом случае такая относительность ценности состояла бы не только в тесной зависимости ценности от восприятия, не от произведения (respective от эстетического предмета),

1 В Польше к ним относится Вл. Татаркевич, см. «О bezwgzlędności dobra», Warszawa, 1919.

395

но и в чистой феноменальности и антропологизме ценностей.

2. Иное значение относительности эстетической ценности принимают, когда провозглашают принцип «о вкусах не спорят» и в соответствии с ним положение «прекрасно не то, что прекрасно, а то, что нравится». Положение это часто трактуют так, что вообще нет никакого «прекрасного» в смысле какого-то свойства самого произведения искусства или эстетического предмета, а есть лишь то, что кому-либо нравится, хотя само по себе оно совершенно нейтрально в отношении «прекрасное — отталкивающее». Одновременно утверждается, с какой-то долей истины, что один и тот же предмет может один раз нравиться, а другой раз не нравиться и не известно, когда он будет нравиться, а когда нет, так как это обусловлено не эстетическим предметом (respective произведением искусства), а исключительно зрителем либо самим актом восприятия (это уж, конечно, совершенно неправильно). «Прекрасное» (в более общем виде — эстетически ценное), согласно этой концепции, означает только «нравящееся кому-то». Согласно этой концепции, не было бы явления эстетической ценности (в особенности прекрасного), а тот факт, что нам что-то нравится, был бы совершенно