конечным, ограниченным. Но это дискуссионный вопрос, которым мы здесь не имеем возможности заняться.

2 То есть такие, которые единичны благодаря своему вещественному содержанию, а не одному лишь их применению или вследствие употребления в определенном контексте. См. в связи с этим R. Ingarden, Das literarische Kunstwerk, § 15 a.

3 Здесь открываются интересные перспективы в связи с различиями между наименованиями чисто эмпирического содержания и наименованиями априорного содержания. Но этот вопрос выходит уже за рамки данных рассуждений.

53

наименование эффективно обозначает всегда только некоторые черты определяемого предмета, содержание его всегда конечно, число же черт (автономно существующего) предмета, как я уже говорил, бесконечно.

При этом следует обратить внимание еще на одну важную особенность в значении названия. В его содержании выступают, с одной стороны, актуальные, эффективно задуманные компоненты (реализованные в содержании фразы или контекста, куда входит данное название) и потенциальные компоненты1. Эти последние лишь, так сказать, de jure входят в содержание наименования. Но если наименования изолированы, как, например, в словаре, если они не разъяснены, они могут быть все же актуализированы при помощи соответствующего контекста. Таким образом, в зависимости от контекста актуальное содержание одного и того же наименования становится беднее или богаче, причем часть его повторяется в различных контекстах, а часть изменяется в зависимости от условий2. Практически содержание наименования почти никогда полностью не актуализируется, почти всегда определенная доля его содержания остается потенциальной. В противоположность самобытно существующим, а в особенности реальным, предметам предмет, представленный в литературном произведении и являющийся его компонентом, точно такой же по своей емкости, каким обозначает его значение наименования или соответствующего сложного выражения. Постоянные и актуальные компоненты содержания данного выражения обозначают его однозначные и эффективно определенные черты, в то время как переменным и потенциальным компонентам содержания в нем соответствуют места неполной определенности; в этих местах предмет лишь какой-то или его совсем нет. Огромное большинство наименований (простых или сложных), выступающих в литературных произведениях, — это наименования более или менее общего характера, которые лишь отнесены к индивидуальным предметам. Соответствующие же им предположительные предметы определены, таким образом, всегда более

1 См. R. Ingarden, Das literarische Kunstwerk, § 16.

2 Этот случай следует отличать от названий с несколькими значениями: например, droga в значении сага (дорога) и droga в значении iter (путь).

54

или менее неполно. А так как даже строго единичные наименования не исчерпывают всех черт соответствующих им предметов, то в литературном произведении вообще нет и быть не может таких изображаемых предметов, которые имели бы всесторонние и исчерпывающие определения. И это не особый случай и не особое свойство отдельных произведений, это нечто, составляющее сущность литературного произведения.

Если бы даже существовали наименования, эффективно определяющие бесконечное число черт соответствующих предметов, то и это не исключало бы того, что предметы эти не приобретают полной определенности. Как известно из математики, извлечение из бесконечного множества входящего в него бесконечного множества не влечет за собой с неизбежностью исчерпывания данного множества. Наоборот, в нем может еще оставаться как конечное, так и бесконечное число компонентов. С этой точки зрения может существовать такой представленный в литературном произведении предмет, который, несмотря на бесконечное число черт, получивших определение посредством соответствующих семантических образований (если бы это было возможно), обладал бы все-таки ограниченным и даже неограниченным числом мест неполной определенности.

Некоторые выступающие в произведениях литературы1 языковые образования выполняют в них функцию выражения2 таким образом, что полнее характеризуют говорящих и вместе с тем относящееся к представленному в произведении миру лицо. Этот факт ни в чем не колеблет, однако, моего тезиса о неполной определенности изображаемых предметов. Дело в том, что выражение может лишь в определенном отношении дополнить структуру, изображаемого предмета (данного говорящего лица), обогатить его, допустим, чрезвычайно сложным и понятийно трудно определяемым психическим состоянием, но оно не в силах устранить ту

1 Например, в лирике, драме и даже в некоторых эпических произведениях.

2 Как известно, следует различать четыре функции языковых образований: 1) функцию значения, благодаря которой в литературных произведениях осуществляется изображение предметов, 2) функцию уведомления, обращенную к слушателю, 3) функцию выражения состояния и переживаний говорящего, 4) функцию эмоциональную, функцию воздействия на слушателя.

55

диспропорцию, которая возникает между, так сказать, притязаниями изображаемого индивидуального предмета на всестороннее однозначащее определение и принципиальной неспособностью языковых образований дать имеющимся в виду предметам такие эффективные определения. Напротив, именно вследствие того, что функция выражения наделяет говорящего тем или иным конкретным психическим состоянием1, а состояние это по самой своей природе может допытываться лишь определенным решительно индивидуальным предметом (человеческой личностью), диспропорция между индивидуальностью, а значит всесторонней определенностью, и эффективностью определения посредством языковых образований обозначается еще более ощутимо.

Мое утверждение насчет «схематичности» представленных в литературном произведении предметов могут истолковать таким образом, что предметы эти обладают всегда лишь ограниченным количеством черт, но что, несмотря на это» они всесторонне определены применительно ко всем тем отношениям, в которых определяются. Другие же отношения, применительно к которым они неопределены, были бы тогда вовсе не существующими. Изображаемые предметы обладали бы, правда, гораздо меньшим количеством черт, чем самобытно сушествующие, в особенности реальные предметы, но по формальной своей структуре не имели бы от них существенных отличий. И они подходили бы, таким образом, под принцип исключенного среднего применительно к присущим им чертам, то есть не имели бы никаких «мест неполной определенности», никаких, если можно так выразиться, пробелов в своем оснащении.

Это, однако, ошибочная точка зрения. Она не учитывает, что в значении наименований и других языковых образований имеются переменные компоненты, потенциальное содержание и приблизительность выражения, не говоря уже о таких скорее исключительных явлениях, как многозначность выражений, тоже вносящая своего рода неопределенность в структуру изображаемых предметов. Только приняв во внимание все эти специ-

1 Функция выражения в той мере, в какой сама она конкретизирована, тем и отличается от функции семантического изображения, что она в состоянии передать слушателю то или иное конкретное состояние психики. Но не всегда в литературном произведении удается конкретизировать эту функцию.

56

фические явления, мы до конца уясним себе подлинную сущность представленных в литературном произведении предметов со всей неполнотой их определенности, с их изменчивостью, «переливчатостью» их содержимого и т. д. Только тогда мы поймем существование и природу весьма важных художественных явлений, выступающих в произведениях литературы и тесно связанных с названными выше особенностями изображаемых предметов1.

Если бы даже было каким-то образом получено полное исчерпывающее определение предметов, представленных в литературном произведении2, это ни к чему бы не привело. Получилось бы нечто выходящее за пределы возможностей эстетического восприятия произведений искусства, а в некоторых случаях (например, лирика) даже препятствующее достижению специфического художественного результата. Дело в том, что эстетическое восприятие произведений искусства вообще, а произведений художественной литературы в некоторых их аспектах может быть в еще большей степени ограничено по своей природе и вследствие этого всегда в какой-то мере односторонне. Даже если читатель сознательно стремится охватить как можно шире произведение искусства в целом, восприятие его никогда не будет исчерпывающим. Восприятие произведения искусства как эстетического предмета в своем полностью завершенном облике побуждающего читателя к эмоциональной реакции на содержание произведения, а иногда и к его оценке3 имеет своей основой довольно незначительное число черт и сторон произведения искусства. Всякая перегрузка произведения различного рода деталями (например, чересчур подробная характеристика действующих лиц, нагромождение фактов и т. д.) не только затрудняет восприятие и оказывается утомитель-

1 Ряд стилевых различий между произведениями художественной литературы основывается, между прочим, на разнообразии в подборе и распределении мест неполной определенности в изображаемых предметах (например, различие между натурализмом и экспрессионизмом в литературе).

2 Я говорю здесь, разумеется, о литературном произведении в чистом его виде, а не о драматическом произведении, например, поставленном на сцене. Когда мы сталкиваемся с «театральным зрелищем», дело обстоит несколько -иначе.

3 См. «О poznamaniu dzieła literackiego», § 24.

57

ной, но зачастую даже приводит к результатам, совершенно противоположным тем, на которые делался расчет. Обилие одновременно выступающих или сменяющих друг друга деталей или мотивов очень часто приводит к их взаимной нейтрализации, к необходимости приглушать или игнорировать некоторые из них, чтобы иметь возможность охватить все произведение в целом. Многофазовость литературного произведения, а следовательно, и многофазовость ознакомления с ним особенно затрудняет охват всего произведения как бы одним взглядом и также приводит к тому, что приглушение или игнорирование выступающих в произведении деталей не только сплошь и рядом случается во время чтения, но, более того, зачастую обусловливает успешность эстетического восприятия. Поэтому не только принципиальная невозможность заключить в рамки конечного произведения бесконечное множество черт ими деталей, но и (а с художественной точки зрения прежде всего) необходимость того, чтобы эстетическое восприятие открыло существенные для данного произведения качества и качественные сочетания, важные в эстетическом отношении, требует в ряде случаев затушевывания или игнорирования при восприятии различных сторон или черт изображаемых предметов, то есть неполной их определенности. Способ, посредством которого поэт достигает этой неполноты определенности, во многих случаях определяет стиль произведения, способ же частичного ее устранения или перемещения читателем имеет существенное значение для правильного понимания произведения и влияет на формирование ансамбля его эстетически действенных качеств, а в особенности на становление окончательного, пронизывающего все произведение образного качества, если таковое вообще появляется.

Схематичность бывает характерна не только для пласта изображаемых предметов, но также (причем, может быть, даже в большей степени) и для слоя «видов».

Слой этот, как я уже отмечал выше, не создает непрерывных видовых потоков, с которыми мы сталкиваемся, например, при чувственном восприятии меняющихся предметов: в нем явственно обнаруживаются разрывы. Правда, исследуя отдельное произведение, не-

58

легко установить, где и какие пробелы присущи данному слою и какие виды в нем имеются определенно. Слой этот обладает относительно наибольшей чувствительностью к способу чтения и актуализации произведения. Зачастую трудно объяснить, почему в данном месте произведения не возник тот или иной «вид»: то ли потому, что он не обозначен, не «держится наготове» в самом произведении, то ли потому, что мы не сумели его актуализировать. И наоборот: если вид возник, то действительно ли он налицо в произведении или это мы без нужды актуализировали его при чтении. Чтобы устранить в какой-то степени такого рода сомнения, надо не только читать, но и подвергать анализу данное произведение, рассматривая те его факторы, которые обусловливают возникающие виды. Но и тут нас ждут значительные трудности, ибо до конца пока не выяснено, какие факторы произведения следует принимать при этом в расчет1. На основе имеющихся исследований можно, однако, с уверенностью сказать, что эти факторы произведения существуют во множестве разновидностей. Кроме того, нужно учитывать еще и факторы, от которых зависит актуализация