Иоахим К. Фест
Адольф Гитлер. В трех томах. Том 1 Гитлер Иоахима Феста
В грандиозном массиве биографических писаний о фюрере «третьего рейха»
выделяются три пика, три ориентира, знаменующих разные стадии исследования
этой проблемы, далеко выходящей за собственно личностные рамки.
Первопроходцем был талантливый немецкий журналист Конрад Хайден. Свою
книгу «Фюрер» (1936 г.) он писал, можно сказать, с натуры. В качестве
корреспондента газеты «Фоссише цайтунг» в Мюнхене он прямо и
непосредственно наблюдал за политической карьерой Гитлера с её истоков. Он
обладал не только острым взглядом, но и отменно владел пером, был наделён
даром аналитика. Именно Хайден раньше многих других сумел распознать угрозу,
таившуюся за карикатурным обликом Гитлера. Но, как видно уже по времени
публикации книги Хайдена, созданный им портрет оставался незавершённым.
После 1945 г. потребность в фундаментальном труде, охватывающем весь
жизненный путь нацистского диктатора, ощущалась особенно остро. И самым
серьёзным и обстоятельным ответом на вызов времени явилась книга британского
историка Аллана Буллока «Гитлер. Исследование тирании». Её первое издание
увидело свет в 1952 году, а второе, капитально обновлённое, десятилетие спустя. В
этом была своя логика, ведь именно в английской историографии биографический
жанр занимает видное место, утвердилась традиция политического
жизнеописания. Британскому историку предстояло внести в подверженную
всякого рода перепадам «гитлериану» элементы стабильности, солидности,
баланса.
Вплоть до прихода Гитлера к власти мало кто был способен трезво оценить его
возможности: слишком уж вопиющим казался разрыв между масштабом его
притязаний и карикатурным «имиджем». Неудачный политический дебют в ноябре
1923 года превратил его в посмешище. В самих определениях – «пивной путч»,
«мюнхенский политический карнавал», «опереточный переворот», «дешёвый
вестерн» – отражалось пренебрежительное отношение современников к этому
событию и его герою.
Даже после сентябрьских выборов 1930 года, когда национал-социалистическая
партия превратилась в важный фактор политической жизни Германии, на Гитлера
продолжали взирать иронически, как бы сквозь призму мюнхенского фарса. «В
действительности, Гитлер – не более как карикатура на Муссолини» – утверждал
итальянский литератор К. Малапарте в своей нашумевшей книге «Техника
государственного переворота». У английских обозревателей фигура Гитлера
ассоциировалась с комическими персонажами классической литературы.
«Почитатели Шекспира найдут кое-что от Гитлера в Пистоле, почитатели
Диккенса найдут много от него в Тэппертите, шествующем через живые сцены
„Барнеби Раджа“ – можно было прочесть в «Манчестер гардиан» вскоре после
успешных для нацистов выборов в сентябре 1930 года.
Хотя Гитлер с исключительной откровенностью (о чём он впоследствии сожалел)
изложил своё каннибальское кредо на страницах «Майн кампф», большинство
западных учёных, публицистов и политиков, по словам германского историка К.
Ланге, специально изучавшего реакцию на эту книгу, не желали знать её
содержания или, «если знали, не желали принимать его всерьёз».
«История Гитлера – это история его недооценки», – отмечал известный германский
историк Файт Валентин, имея в виду историю его прихода к власти. Как
подчёркивает один из наиболее авторитетных исследователей нацизма К. Д.
Брахер, недооценкой грешили все: и правые, и левые, в самой Германии и за её
пределами, что и облегчило Гитлеру путь в рейхсканцелярию, помогло ему стать
вершителем судеб Европы.
Чудовищные преступления Гитлера и титанические усилия, которые
потребовались, чтобы сокрушить его империю, не оставляли места для недооценки.
Но ей на смену приходит другая крайность: из карикатурного персонажа Гитлер
превращается в воплощение некой сверхчеловеческой сатанинской силы, не
подвластной объяснению с позиций здравого смысла, не поддающейся научному
анализу. Знаменитый германский историк Ф. Майнекке полагал, что «дело Гитлера
следует считать прорывом сатанинского принципа в мировую историю» Другой
крупный германский историк Л. Деио видел в Гитлере олицетворение «демонии
третьей степени» или «сатанинского гения».
Книга Буллока противостояла тенденции к демонизации фюрера «третьего рейха».
Подход к нему британского историка трезв и реалистичен, что позволяет ему
разглядеть прагматические мотивы даже самых экстравагантных шагов героя
книги.
Для Буллока Гитлер интересен, прежде всего, как политик. Во многом это
объясняется и тем, что как личность тот весьма убог. Выдающийся германский
публицист С. Хаффнер отмечал удивительную «одномерность» личности Гитлера,
поглощённого одной единственной страстью «к политике при совершенно
бессодержательной жизни», «лишённой всего того, что придаёт теплоту и
достоинство человеческому бытию – образования, профессии, любви и дружбы,
брака и отцовства».
В Гитлере Буллок видел феномен столь же европейский, как и германский. По
словам британского учёного, нацистский фюрер был симптомом болезни, которая
не ограничивалась одной страной, хотя в Германии она сказывалась сильнее, чем
где бы то ни было. Язык Гитлера был немецким, но мысли и эмоции, которые он
выражал, имели более универсальное значение. Однако дальше этих общих
суждений британский историк не пошёл. Характер взаимосвязи Гитлера с его
эпохой в книге Буллока практически не раскрывается.
Благодаря смелому и небезуспешному подходу к решению этой сложнейшей
задачи третьим и, пожалуй, самым высоким пиком «гитлерианы» стала
фундаментальная биография нацистского диктатора, написанная Иоахимом
Фестом, автором, который, подобно К. Хайдену, не был профессиональным
историком, и чья профессиональная принадлежность вообще не поддаётся
однозначному определению из-за широкого диапазона его интересов и
деятельности. Хотя труд И. Феста увидел свет в 1973 году, этот автор привлёк к
себе внимание ещё за десять лет до того, когда появилась его первая книга «Лицо
третьего рейха. Профиль тоталитарного режима».
Это был своеобразный групповой портрет, где наряду с конкретными
историческими персонажами фигурировали социологические и социально-
психологические типы (офицерский корпус, немецкая женщина, интеллигенция).
Да и сами конкретные личности (Геринг, Геббельс, Гейдрих, Гиммлер, Борман и
др.) представали в качестве носителей определённых ролей и функций в
тоталитарной системе власти. Естественно, на первом плане – фюрер нацистского
рейха. Какую бы силу ни набирал тот или иной из высших иерархов режима, в
конечном счёте, воля фюрера всегда оказывалась решающим фактором. «Наци №
2» Герман Геринг едва ли сильно преувеличивал, когда говорил: «Каждый из нас
имеет так много власти, как пожелает дать ему фюрер. Только находясь рядом с
фюрером и составляя его свиту фактически обладаешь могуществом и держишь в
руках эффективные рычаги управления государством».
Лейтмотив первой книги Феста звучит в заключительных строках раздела,
посвящённого Гитлеру: «Разумеется, каждая нация сама несёт ответственность за
свою историю. Но явление Гитлера, условия его восхождения и его триумфов
коренились в предпосылках, далеко выходящих за рамки собственно немецких
отношений». И далее автор выдвигает тезис, доказательство которого он развернёт
через десятилетие: «Гитлер был результатом долгого и не ограничивавшегося
пределами одной отдельно взятой страны вырождения, итогом немецкого, равно
как и европейского развития и всеобщего фиаско. Конечно, это суждение не
преуменьшает ответственности немецкого народа, однако делит её на всех».
«Правдивость изображения, его тон в высшей степени импонируют мне. Оно
ничего не маскирует и ничего не утрирует», – так выразил своё отношение к книге
Феста знаменитый философ Карл Ясперс. Его не менее знаменитая ученица, автор
классического труда «Происхождение тоталитаризма» Ханна Арендт тоже оценила
произведение Феста исключительно высоко. Она справедливо увидела в нём
оригинальный и перспективный подход к интерпретации всего нацистского этапа
германской истории: «Эта книга совершенно необходима для подлинного
понимания этого периода». Труд Феста был переведён на английский,
французский, испанский и польский языки.
Скорее всего, он вызвал бы гораздо больший резонанс, если бы в том же самом
1963 году не появилась книга другого германского автора – Эрнста Нольте –
«Фашизм в его эпоху», имевшая поистине эпохальное значение с точки зрения
эволюции мировой историографии фашизма. Об этом свидетельствовали и 75
рецензий в периодических изданиях многих стран, и переводы на множество
языков, естественно, за исключением русского. Своими последующими трудами,
среди которых следует особо выделить «Кризис либеральной системы и
фашистские движения» (1966 год), Нольте закрепил за собой ведущую роль в
исследовании фашизма. Его работы всегда содержат мощный методологический
заряд, отличаются оригинальной постановкой исследовательских проблем,
вызывают острые дискуссии.
Исходящие от них концептуальные импульсы обогатили и творчество И. Феста. В
его биографии Гитлера нетрудно уловить влияние разработанной Нольте
типологической схемы фашизма и нольтевской трактовки кризиса европейской
либеральной системы как предпосылки генезиса фашизма.
Именно Нольте вернул в научный обиход почти вышедшее на Западе из
употребления общее понятие «фашизм». Он рискнул покуситься на устоявшуюся
версию теории тоталитаризма, практически отождествлявшую его коричневую и
красную разновидности. Во многом благодаря усилиям Нольте в историографии
Запада происходит «ренессанс» понятия «фашизм».
В историческую науку Нольте пришёл, получив философское образование во
Фрайбурге, где среди его учителей был и М. Хайдеггер. Не удивительно, что
свежеиспечённый историк предложил феноменологический подход к фашизму, в
соответствии с которым тот рассматривался как феномен sui generis, то есть
явление, имеющее свою собственную природу. Само название книги «Фашизм в его
эпоху» даёт понять, что «не тоталитаризм как таковой является главным
предметом, исследования».
Это отнюдь не означало отказа от теории тоталитаризма, о чём свидетельствует
введённое германским учёным определение исследуемого феномена: «Фашизм –
это антимарксизм, который стремится уничтожить противника благодаря
созданию радикально противостоящей и, тем не менее, соседствующей идеологии
и применению идентичных, хотя и модифицированных методов».
Вычленение фашизма из тоталитарной связки открыло возможности для
сравнительного анализа его вариантов и, в конечном счёте, для его типологии. В
своей монографии Нольте строит своеобразную типологическую шкалу или
лестницу из четырех ступеней: низшая – авторитаризм, верхняя – тоталитаризм, и
две промежуточных. Нижняя ступень или, как говорит Нольте, низший полюс, это
ещё не фашизм. Верхнего же, тоталитарного полюса достигают только
радикальные формы фашизма. Между двумя полюсами располагаются «ранний» и
«нормальный» фашизм. Все это конкретизируется следующим образом: «Между
полюсами авторитаризма и тоталитаризма протягивается дуга от режима
Пилсудского через политический тоталитаризм фалангистской Испании до
всеобъемлющего в тенденции тоталитаризма Муссолини и Гитлера». Однако
ступени радикального фашизма в полной мере достиг только германский
национал-социализм, тогда как итальянский фашизм застрял на средней или
«нормальной» фашистской позиции.
Несмотря на крайности своей теории и практики нацистская партия «не удаляется
от обычного фашизма, а лишь обнажает его сокровенные тенденции». Черты
нацизма являются модификацией и заострением признаков, которые
обнаруживались, например, уже у «Аксьон франсэз» и итальянского фашизма.
Судить о фашизме в целом можно только с учётом нацистского опыта: «после того,
как национал-социализму удалось добиться господства, в нём самым наглядным
образом олицетворялись и радикализировались почти все существенные черты
фашизма, и все оценки должны в первую очередь соотноситься с ним».
Почвой же для возникновения фашизма явилась либеральная система или, иными
словами, европейское буржуазное общество, сформировавшееся после 1815 года,
интегрировавшее в себя либеральные и консервативные элементы. Его
характерные черты: плюрализм, парламентаризм, склонность к компромиссам. Но
ему недоставало иммунитета по отношению к разного рода радикализму. Фашизм
возникает вследствие кризиса либеральной системы, но «без вызова большевизма
нет никакого фашизма». Первоначально фашизм как будто бы берет либеральное
общество под защиту от большевистской угрозы, используя при этом «методы я
силы, чуждые буржуазному мышлению и жизненным традициям».
Небезынтересно отметить, что пришедшему в историю из философии Нольте
удалось разработать новую концепцию фашизма, а другому аутсайдеру, Фесту,
взглянуть на фигуру Гитлера с широтой и раскованностью, явно не свойственными
традиционным историкам-профессионалам. Вместе с тем работы того и другого
органично вписывались в германскую и международную историографию фашизма,
поскольку их концептуальное содержание основывалось на тщательном и глубоком
освоении уже накопленного исследовательского и источникового материала. Были
введены в оборот и некоторые новые материалы, но главное для Феста – «новые
постановки вопросов, а не источники».
Иоахим Фест родился в 1926 году и успел ещё принять участие в заключительной
фазе войны, испытать плен. Учился он во Фрайбурге, Франкфурте-на-Майне,
Берлине. Круг его интересов отличался исключительной широтой, он изучал
историю, право, социологию, историю искусств, германистику. Отсюда во многом
диапазон исследовательского подхода, собственно исторический анализ,
обогащённый социально-психологическим, культурологическим, элементами
психоанализа и, что самое главное, в органичной взаимосвязи. В итоге из разных
красок возникает цельное изображение.
После недолгого пребывания свободным литератором Фест прочно обосновывается
в системе масс-медиа. Он прошёл
