истребления евреев, цыган и сербов. Мусульман, рассматриваемых как «хорватов мусульманского вероисповедания», усташи не трогали. Движение четников (сербских националистов) в качестве возмездия будет также заниматься массовым истреблением хорватского и мусульманского населения. Наконец, партизаны, предводительствуемые Тито, сумеют привлечь в свои ряды, помимо сербов и хорватов, — коммунистов, немалое число мусульман, которых — в соответствии с советской моделью — будут рассматривать как этнос, требующий особого подхода. Воспоминания о жестокостях, совершенных в годы Второй мировой войны, вновь всплывут в коллективной памяти в связи с конфликтом 90-х годов: сербы вспомнят о массовых убийствах, совершавшихся усташами, и постараются протянуть от них нить к независимой Хорватии 1991 г. Мусульманам также припомнили их участие в сербских и еврейских погромах. В свою очередь, в хорватском и мусульманском лагерях заговорят об убийствах, совершенных четниками; к последним причисляли и участников сербских вооруженных формирований. Так как четники носили длинные бороды, составлявшие часть их имиджа, боснийские мусульмане тщательно брились — что вызвало трения между ними и бородатыми «джихадистами», прибывшими в Боснию в 1992 г. Об этих обычаях см.: PopovicA. Les musulmans de Bosnie-Herzegovine: mise en place d’une guerre civile // Actes de la recherche en sciences sociales. 1997. Mars. № 116–117. P. 91–104.] После освобождения Югославии коммунистический режим распустил «Аль-Хидайе», скомпрометировавшую себя сотрудничеством с оккупантами, а в 1949 году удар был нанесен и ассоциации «Молодых мусульман», четверо руководителей которой были приговорены к высшей мере.
Как ни парадоксально, именно коммунистическая Югославия во главе с Тито заложила основы формирования мусульманской национальной идентичности, чем сумела воспользоваться ПДД. После пятнадцатилетних попыток официальной идеологии утвердить политический и культурный централизм, призванный сплотить всё население страны в единую югославскую коммунистическую общность, в 60-е годы наступила разрядка. В это десятилетие стал подчеркиваться федеративный характер государства и предоставлена, пусть ограниченная, возможность для дебатов, которые резко контрастировали с очень строгой цензурой, принятой в восточном блоке. В отличие от других республик в составе Югославской Федерации, которые соответствовали «нации» (сербской, хорватской, словенской, македонской и др.), в Боснии и Герцеговине отсутствовала «боснийская нация»: здесь проживали сербы, хорваты и «не определившиеся» — лишь в переписи 1961 года впервые появилось понятие «Мусульмане» (sicl), носившее этническую окраску. С 1968 года оно стало синонимом новой «национальности». «Мусульмане» (с прописной буквы) — это население, говорившее на сербохорватском языке и исповедовавшее ислам, в то время как «мусульмане» (со строчной буквы) — это все приверженцы ислама, независимо от их национальности (например, албанцы Косово). Это секуляризированное утверждение национальной идентичности, основанное на конфессиональной принадлежности, напоминало определение мусульман и евреев в период создания Пакистана в 1947 году и Израиля в 1949 году. Оно происходило в тот момент, когда «мусульманское» население Боснии стало самой крупной демографической группой в этой республике, а его элита проникла в политический аппарат и в сферу экономики Югославии; Тито стал выдвигать их на первые роли, чтобы проводить международную стратегию Югославии как лидера Движения неприсоединения, в котором участвовали многие мусульманские страны, такие как Египет и Индонезия.
Мусульмане являлись единственной нацией в Федеративной Югославии, не имевшей своей собственной территории. Секуляризация в их среде развивалась такими же быстрыми темпами, как и среди других национальностей, населявших страну. Единственной автономией, которой они обладали; была религия: политические, экономические и культурные институты в Республике Босния и Герцеговина были многонациональны; помимо мусульман в них были представлены и сербы и хорваты. «Исламская община» («Исламска Заедница») являла собой организационную структуру под управлением улемов и выполняла функции официально признанного властями религиозного института, в ведении которого находились мечети и медресе Сараево. Она прилагала все усилия, чтобы наполнить понятие «мусульманский» религиозным содержанием. Этот процесс во многом напоминал, но в уменьшенном масштабе, деятельность партий улемов и «Джамаат-и ислами» в первые десятилетия существования Пакистана. «Община» поощряла становление панисламистского движения, подвергшегося репрессиям в конце 40-х годов. «Исламская декларация», разработанная Алией Изетбеговичем в 1970 году как «программа исламизации Мусульман и мусульманских наций», свидетельствовала о том, что ее автор был восприимчив к новым идеям, посеянным в окружающем мусульманском мире исламистскими мыслителями.[257 — В «Исламской декларации» мы читаем: «Наша цель — исламизация мусульман. Наш девиз — верить и бороться». Данный документ — «синтез идей, которые все чаще и чаще слышны почти повсюду и которые имеют одинаковую ценность во всех уголках мусульманского мира» — претендует на то, чтобы быть программой «действий, направленных на их реализацию». Этот короткий текст состоял из трех частей. В первой части перечислялись причины «отставания мусульманских народов», приписываемого косности улемов (из-за нее «Коран утратил авторитетность Закона», а его заповеди «растворились в бормотании затверженного наизусть коранического текста»), а также извращенности «так называемых западнических прогрессистов» и «модернистов», которые «повсюду в мусульманском мире являлись воплощением бед и несчастий». Символом «модернистов» выступал Ататюрк, реформы которого привели к тому, что Турция стала «третьестепенной страной». Единственный выход из сложившегося положения Изетбегович видел в «формировании и объединении интеллигенции, которая мыслит и чувствует по-исламски. Эта интеллигенция высоко поднимет знамя исламского порядка и вместе со своими единоверцами — мусульманами — приступит к реализации исламского переустройства общества». Предложенная программа вызывает в памяти отдельные пассажи из «Вех на пути» Сайида Кутба. Вторая часть «Исламской декларации» была посвящена «исламскому порядку». Последний подразумевал одновременное существование «исламского сообщества» и «исламского порядка», поскольку каждое «истинно исламское движение» является «в то же время движением политическим». Остальная часть текста была довольно расплывчата и неопределенна: в ней отсутствовали предложения о том, как можно установить такой исламский порядок, не было четкой привязки к положению мусульман в Югославии. «Исламское обновление не может начаться без религиозной революции, но оно не может успешно продолжаться и воплощаться в жизнь без революции политической. Наш путь начинается не с захвата власти, а с завоевания людей», — отмечал автор. Тем не менее его партия — ПДД — придет к власти после победы на выборах, так и не совершив предварительно «религиозной революции» в Боснии. Третья часть «Исламской декларации» — «Проблемы исламского порядка сегодня» — ставила вопрос о переходе от религиозной мобилизации к политической борьбе. Партийные активисты призывались быть «в первую очередь проповедниками и только потом — солдатами». «Исламское движение должно и может взять власть, как только в количественном отношении оно окрепнет до такой степени, что будет не только в состоянии свергнуть правящий режим, но и приступить к формированию новой исламской власти», чтобы на практике реализовать «исламскую революцию», а не «исламский государственный переворот». Текст Декларации заканчивался критической ссылкой на пример Пакистана, который был со дан в 1948 г. как «исламская республика» и «великая надежда», но который разочаровал автора неспособностью установить «исламский порядок». (В 1970 г. Пакистан, в котором в 1958–1969 гг. правил модернизатор-автократ генерал Аюб-Хан, а после него — генерал Яхья Хан, завершил самый «светский» период в своей истории. Государство было терзаемо сепаратистской оппозицией Бенгалии, отделившейся в 1971 г. от Пакистана.) Декларация предлагала панисламистское видение мира, создание мирового политического союза мусульман по примеру Европейского Экономического Сообщества. Острием «исламского движения» являлось, по мнению автора, «возмужавшее за последние годы новое исламское поколение», «родившееся в исламской колыбели, выросшее в унижении и горечи поражений, объединившееся в патриотическом порыве». Использованный здесь перевод на французский язык «Исламской декларации» взят из: Dialog/ Dijalog. 1992. Сентябрь. № 2–3. Приложение «Югославское досье: ключевые тексты». С. 35–54.] Эти идеи притягивали студентов и учащихся медресе, в основном выходцев из сельской местности. Они не принадлежали к обеспеченным семьям элитных слоев «Мусульман» Сараево, снимавшим сливки с политики модернизации, проводившейся режимом. Таким образом в начале 70-х годов возникало поколение исламистской интеллигенции. У нее было много общего с интеллигенцией других мусульманских стран: те же ссылки на мыслителей, вышедших из рядов «Братьев-мусульман», то же социальное происхождение из недавно урбанизированной среды на фоне демографического взрыва в «мусульманском» населении Боснии. Однако, помимо исламистской интеллигенции, не было иных социальных групп, которые могли бы на базе общих идей сформировать движение, подобное тому, что было создано в Египте, Пакистане и Малайзии. В социалистической Боснийской Республике отсутствовали набожная буржуазия и бедная городская молодежь. В 1970–1990-е годы боснийские исламисты оставались интеллектуальным течением, представители которого были связаны прежними отношениями и превратностями судьбы, но не составляли социального движения. Главным испытанием для него явился процесс над тринадцатью исламистами, начатый весной 1983 года — в период, когда победа иранской революции (февраль 1979 года) породила чувство тревоги, а смерть Тито (май 1980 года) лишила югославскую систему опоры, открыв путь к соперничеству национализмов, которое взорвет страну. Этот политический процесс, в результате которого Алия Изетбегович и его сотоварищи по несчастью были приговорены к длительным срокам тюремного заключения по обвинению в «фундаментализме», ослабил течение, тормозя распространение его идеалов за пределы студенческой среды. Однако он придаст движению неоспоримую легитимность, когда в конце десятилетия на арену выйдут новые элиты, способные служить воплощением «мусульманского» национализма в обстановке общего разброда, а затем и в драматические годы войны.
Создание ПДД в марте 1990 года стало делом рук бывших фигурантов судебного процесса 1983 года, вокруг которых объединились молодые имамы, исламистская интеллигенция, получившая светское образование, отдельные коммерсанты и журналисты. Несмотря на то, что партия выражала интересы узкого круга интеллигенции и не имела опоры в массах, ей удалось укрепить свои позиции в том организационном вакууме и политической неразберихе, которые царили в обществе, с катастрофической быстротой утрачивавшем наработанный с 1945 года идеологический багаж. Партия выступала в роли полномочного представителя «Мусульман», которые пытались извлечь выгоду из стычек между сербами и хорватами, решившими провозгласить свои независимые государства и соблазненными идеей раздела боснийской территории. За 8 месяцев, отделивших создание партии от избрания Изетбеговича президентом Боснийской республики, ПДД превратилась в массовую партию при поддержке видных функционеров, связанных с Лигой коммунистов. Самым видным из них стал Фикрет Абдич, директор комбината «Агрокомерц», замешанный в громком финансовом скандале 1987 года и не имевший никакого отношения к исламистскому движению. На ноябрьских выборах 1990 года партия получила множество голосов в сельских районах и маленьких городках. В Сараево население отдало предпочтение программам «гражданских» партий, враждебных национализму, будь то мусульманский, сербский или хорватский. Однако в итоге победу одержали три националистические партии — ПДД, Сербская демократическая партия (СДП) и Хорватский демократический союз (ХДС). К власти пришла временная коалиция трех партий, в которой две последние, СДП и ХДС, тяготели, соответственно, к Сербии и Хорватии.[258 — Независимость Хорватии была провозглашена в июне 1991 г., тогда как сербские районы Боснии объявили о своей автономии лишь осенью того же года.]
В апреле 1992 года, спустя месяц после провозглашения независимости, за которую
