которую политика «эмира» обрекла ВИГ.[313 — Ат-Тавиль К. Указ. соч. С. 230–239. Зитуни было предъявлено обвинение в том, что он не представил «шариатских доказательств», оправдывавших ликвидацию М. Сайда, А. Реджема и ветеранов Афганистана. Зитуни был обвинен также в «чрезмерности» (гулу) — этим термином обозначаются приверженцы хариджизма.] В то время как диссидентские группы объявили об исключении Зитуни из ВИГ и о возвращении группировки к истинной «салафитско-джихадистской» линии, тот, всеми покинутый и загнанный в угол, погиб 16 июля близ города Медеа, — вероятно, от рук «джазаристов», которые отомстили за казнь своего лидера, убитого в ноябре 1995 года.
За 22 месяца, проведенных Джамелем Зитуни во главе ВИГ, алжирский джихад пришел к своему поражению, познать горечь которого приведется его преемнику на посту «эмира» — Антару Зуабри. Какими бы ни были — если они и в самом деле были — «проникновения агентов» в ряды группировки, она проводила акции, которые неминуемо разрушали единство вооруженного исламистского движения в Алжире.[314 — В 113 выпуске бюллетеня «Al Ribat» (печатного органа ИФС в Европе) от 19 июля 1996 г., вышедшем в свет после убийства «эмира», говорилось: «Итог деятельности Зуабри во главе ВИГ крайне негативен для алжирского исламистского движения. И напротив, он крайне положителен для правящего режима. Скатывание к насилию, экспорт терроризма во Францию способствовали дискредитации алжирского исламизма, как и война, развязанная против руководства и кадров ИФС (более тысячи его активистов были уничтожены боевиками ВИГ), а также война против семей сотрудников сил правопорядка, включая их жен и детей».] Оно распалось в кварталах алжирской столицы, где набожные средние классы, уставшие от насилия и рэкета «во имя джихада» со стороны молодежных банд, приняли массовое участие в президентских выборах ноября 1996 года, несмотря на призыв ИФС бойкотировать их. Еще более показательным, нежели предсказуемая победа на них генерала Зеруаля, был успех получившего на выборах второе место Махфуда Нахнаха — кандидата от партии «Хамас», которая выступала как соперник ИФС в среде религиозной мелкой буржуазии. Война против Франции также усилила противоречия между ВИГ и ИФС. Первая вызывала энтузиазм у городских обездоленных слоев всякий раз, когда наносился удар по бывшей колониальной державе. Однако проживавшие за рубежом лидеры Фронта пытались убедить правительства США и европейских стран, что их приход к власти будет гарантией общественного порядка и развития в Алжире рыночной экономики. Но в 1996 году эти правительства убедились, что ИФС уже не в состоянии контролировать вооруженную борьбу, что Фронт уже не имеет влияния на бедную молодежь и не сумеет управлять государством, тем более что убийство Мухаммада Сайда поставило под вопрос появление нового харизматического лидера, способного примирить экстремистов и умеренных, сторонников джихада и «джазаристов». Наконец эскалация насилия, затронувшая всё общество, неразборчивые убийства, даже если они частично приписывались силам безопасности или провокаторам, делали джихад всё менее и менее популярным — в отличие от его начальной стадии в 1993–1994 годах. Разрыв между населением, всё сильнее устававшим от нескончаемых столкновений, и вооруженными группами достигнет своего апогея при последнем «эмире», Антаре Зуабри.
Он был выдвинут на этот пост одной из фракций ВИГ, конфликтовавшей с другими течениями. Двадцатишестилетний Зуабри, родившийся в деревне Хуш-Тро, в гурби,[315 — Лачуге (алжирский диалект) (Примеч ред)] примыкавшем к бывшей колониальной ферме у подножия Атласских гор неподалеку от города Буфарик, еще в подростковом возрасте встал на путь религиозного активизма. Его брат Али возглавлял вооруженное формирование,[316 — Листок «Аль-Джамаа» («община» — термин, которым в данном случае и в данном контексте обозначалась ВИГ), служивший органом ВИГ в период между приостановкой издания «Аль-Ансар» в июне 1996 г. и его возобновлением в феврале 1997 г. (см. ниже), опубликовал в № 10 (сентябрь 1996 г.) «диалог с эмиром Абу Талхой Антаром Зуабри». Единственные биографические сведения, которые в нем имелись, касались его рождения в окрестностях города Буфарик, его участия в деятельности вооруженных группировок и его близости к лидерам последних. Большая часть интервью была посвящена опровержению обвинений в хариджизме, оправданию «ликвидации», проводившихся при Зитуни, полемике с египетской и ливийской группировками, которые в июне 1996 г. отказались от поддержки ВИГ, и подтверждению верности «салафитско-джихадистской» линии (с. 5–16).] а сам Антара входил в группы, которые позже влились в ВИГ, после своего возвращения из Ирака, где в 1991 году он вступил в отряд, отправленный Али Бенхаджем. Близкий к Зитуни, он продолжил его курс, ужесточив кампанию насилия: ускорил чистку рядов ВИГ, приказывая убивать тех, кто оспаривал его авторитет, и отвергал критику со стороны международного «салафитско-джихадистского» движения. Ему удалось восстановить определенный авторитет в начале 1997 года, и он нашел в египтянине Абу Хамзе — ветеране Афганистана и Боснии, проповедовавшем в мечети Финсбери Парк в северной части Лондона, — нового идеолога, склонного санкционировать его джихад соответствующими фетвами. В феврале тот возобновил издание «Аль-Ансар», убедившись в салафитском правоверии Зуабри, приславшем ему свой опус под названием «Разящий меч», где были изложены принципы движения и который стал его манифестом.[317 — Составленный по просьбе Абу Хамзы представителем Комитета по религиозным делам ВИГ Абу Мунзиром, этот 60-страничный текст увидел свет с предисловием Зуабри. Как и все подобные сочинения, он имел заголовок, написанный рифмованной прозой (садж) и звучавший в переводе так: «Разящий меч — ответ тем, кто нанес удар в спину благочестивым моджахедам и поселился среди неверных» (намек на Абу Катаду и Абу Мусаба, которые из Лондона критиковали Зитуни в июне 1996 г.). Большая часть книги была посвящена оправданиям «чисток» времен «эмирства» Зитуни, о которых она давала много ценной информации, а также оценке алжирского общества. Этот текст распространялся в мечети Финсбери-парка в марте 1997 г. В следующем месяце Абу Мунзир развил содержавшиеся в «Разящем мече…» идеи в другом тексте, озаглавленном «Соратники [ «аль-ансар»] полируют до блеска разящий меч» («Тальми аль-ансар ли с-сейф аль-баттар»). Здесь проявилась мусульманская схоластическая традиция, благодаря которой улемы, ведя диспуты, «заставляли блистать», «освещали» и т. д. опусы друг друга, как бы обогащая их собственной эрудицией. В интервью (Лондон, февраль 1998 г.) Абу Хамза заявил нам, что в «Разящем мече…» он заметил отклонения от джихадистского салафизма и написал «Тальми…», с тем чтобы вернуть ВИГ на правильный путь. Выдержанный в крайне выспреннем стиле, изобилующий архаизмами, этот текст был практически непонятен неподготовленному читателю, владевшему лишь современным арабским языком, и выполнял исключительно функцию авторитетного источника. См.: Kepel G. Le GIA a travers ses publications // Pouvoirs. 1998. № 86. P. 82–84. В статье во французском переводе приводится отрывок из последнего текста.] Помимо оправдания убийств и «ликвидации», совершенных во времена Зитуни, этот текст представлял алжирское общество как пренебрегшее джихадом. Будучи мусульманской общиной, оно должно было бы сражаться с «безбожниками» и присоединиться к ВИГ, но этого не произошло: лишь незначительное меньшинство действительно поддерживало религию, участвуя в джихаде. В столкновениях с правителями-«безбожниками» и «вероотступниками» большинство людей «уронило эту религию и отказалось бороться с ее врагами».[318 — Ассейф аль-баттар. С. 39–40. Глава 8 носила название «Замечательные слова о классификации людей этой страны Вооруженной исламской группой». В начале главы автор говорил, что ВИГ не считает алжирское общество целиком безбожным (в отличие от такфировцев), поскольку «в его основе лежит ислам». Однако текст предусматривал меры воздействия против тех, кто не торопился или боялся вступить в джихад.] «Разящий меч» не питал иллюзий по поводу популярности джихада, что контрастировало с победным тоном текстов ВИГ, появлявшихся в предыдущие годы. В практике группировки это выразится в актах насилия, целью которых во всё большей степени станет «наказание» населения, которое обмануло возлагавшиеся на него надежды.
Месяц Рамадан (январь — февраль) 1997 года стал самым кровавым за всю историю гражданской войны: он был отмечен убийствами гражданского населения, часто совершенными холодным оружием. Складывалось впечатление, что создание вооруженных государством «союзов патриотов» в деревнях, где военные не могли оставить свои гарнизоны, способствовало «приватизации» и распространению насилия, в котором кровная месть, локальные конфликты и столкновения между ВИГ и властью смешались в один клубок. Отсутствие настоящего расследования и достоверных свидетельств затрудняло точное установление ответственных за волну убийств в период «эмирства» Зуабри, достигшую своего апогея в кровавой бане конца августа и сентября в Раисе, Бени-Месусе и Бенталхе, где жертвами резни стали сотни людей. Если алжирская пресса возлагала ответственность за происходившее исключительно на «преступников из ВИГ» и не упускала случая подчеркнуть связь между некоторыми основателями группировки и ИФС, то руководители исламистской партии в эмиграции хотели видеть в убийствах только провокации служб безопасности, призванные оторвать население от исламистского движения в целом.[319 — См., напр.: Le Matin (Alger). 1997. 7 Octobre. Тема «сговора» между ВИГ и остальными исламистами поднимается в статье в связи с обнаружением неких документов в ходе армейских рейдов, проведенных против «баз террористов» в деревне Гаид Гасем. О противоположной точке зрения см.: DenaudP. Le FIS: Sa direction parle… P.: L’Harmattan, 1997. В книге приводится мнение многих членов ЗИКИ о ВИГ, стратегию которой они рассматривают как результат проникновения в ее ряды агентов алжирских секретных служб. Так, вице-президент ЗИКИ Г. Абделькрим утверждал: «В ВИГ есть люди, искренние в своих экстремистских убеждениях. Они (…) становятся легкой добычей алжирской военной контрразведки: с ними работают агенты, главная задача которых — провести связь между внешними потребностями и внутренними решениями таким образом, чтобы придать журналистским манипуляциям максимальную эффективность» (с. 167). В свою очередь, Джаафар аль-Хуари — бывший президент ассоциации Алжирское братство во Франции (АБФ), представлявший ИФС во Франции до своей высылки из страны в конце 1994 г., — характеризовал Зуабри как «безграмотного парня 26–27 лет, семья и братья которого — бывшие преступники. У него не было никаких знаний, никакого образования — ни научного, ни политического, ни богословского. Как он мог делать заявления, если не умел даже читать. Как и Джамель Зитуни, он — явно один из тех, кем дергают за веревочки» (с. 222). В конце 1997 г. Алжирская община в Великобритании (организация, сочувствовавшая вооруженной борьбе) опубликовала сборник (на арабском языке) под заголовком «Фаланги джихада подтверждают факт проникновения в ВИГ агентов секретных служб» (Лондон, б. г.). Он представлял собой 22 коммюнике различных вооруженных группировок, появившихся в период между декабрем 1995-го и сентябрем 1997 г., порвавших с Зитуни, а затем и с Зуабри, обвинив их в отходе от «салафизма-джихадизма» и уклоне в идеологию такфира.]
Какова бы ни была конкретная вина противоборствовавших сторон за кровопролитие, в сентябре 1997 года оно вылилось в два события, положивших конец организованному джихаду в Алжире: это уход со сцены ВИГ и «одностороннее перемирие», объявленное ИАС. Так, в конце сентября
