XX века: ускорять размежевание между различными фракциями исламистского движения, изолируя и подавляя неимущую городскую молодежь и ее бескомпромиссных представителей, и привлекать на свою сторону набожные средние классы, стремящиеся участвовать в политической системе. Остается узнать, являлась ли такая тактика всего лишь способом закрепить соотношение сил в пользу авторитарных режимов, воспользовавшись кризисом, поразившим исламистские движения, или она позволит расширить базу власти через поощрение одной из форм демократического участия в политической жизни, пример которого Иордания продемонстрировала в начале 90-х годов.
Глава 11
От спасения к благоденствию: вынужденная секуляризация турецких исламистов
Двадцать восьмого июня 1996 года в Анкаре, столице республиканской и светской Турции, Неджметтин Эрбакан, лидер исламистской партии «Рефах», был назначен премьер-министром. Это событие вызвало шок у наследников Ататюрка, в глазах которых приход к власти исламиста представлял собой самую страшную ересь по отношению к кемалистской догме. Многие обозреватели с разочарованием или восхищением отнесли этот феномен к тому, что тогда принимали за триумфальное шествие всемирного движения, которое вело партизанскую войну в Алжире, угрожало египетскому режиму и только что ударило по Франции серией терактов — месяц спустя Усама бен Ладен обнародует свою «Декларацию о джихаде против американцев», а осенью талибы овладеют Кабулом.
Вопреки страхам одних и надеждам других, опыт пребывания исламистов в правительстве продлился всего лишь один год. 18 июня 1997 года под нажимом генштаба армии парламентская коалиция, поддерживавшая Эрбакана, развалилась и премьер-министр подал в отставку. Полгода спустя, 18 января 1998 года, партия «Рефах» была распущена по решению Конституционного суда, что, вопреки ожиданиям некоторых, не привело к вспышкам насилия. На следующий год ее наследница, партия «Фазилет», потерпела серьезное поражение на всеобщих, парламентских и местных выборах 18 апреля 1999 года, хотя ей предсказывали победу. Какова бы ни была роль военных в политической судьбе исламистского движения, оно было вынуждено играть по правилам плюралистической и относительно демократичной системы, позволившей ему оставаться на протяжении четверти века одним из участников парламентской жизни страны. Для многих его активистов и избирателей прагматические соображения значили больше, чем изначальные идеологические или доктринальные основы.
В своем развитии турецкий исламизм в значительной степени опережал его «собратьев» в других мусульманских странах. Он возник в ту же эпоху, когда Эрбакан основал свою первую политическую партию в 1970 году, когда Хомейни читал свои лекции об исламском правлении, а в арабском мире после смерти Насера и «Черного сентября» умирала националистическая идеология, на смену которой пришли доктрины «Братьев-мусульман». В середине 70-х годов Эрбакан стал заместителем премьер-министра; он явился одним из первых в мире представителей движения, исполнявших правительственные функции. В 80-е годы он умело пользовался экспансией исламизма, который распространялся тогда повсюду. Впрочем, дивиденды ему пришлось делить с политиком, личность которого наложила отпечаток на облик всей страны: это Тургут Озал, премьер-министр, затем президент, сам являвшийся выходцем из религиозных кругов. Его новая партия, «Рефах», удачно подобранное название которой означало «благоденствие», стремилась дать возможность набожной мелкой буржуазии, спустившейся с анатолийских плато в городские центры, принять участие в капиталистической либерализации и экономическом буме тех лет. Одновременно с партией появился слой местных интеллектуалов-исламистов, находившихся в постоянном диалоге с различными течениями западной мысли. В 90-е годы Эрбакан, создавший мощные структуры поддержки среди турецкой диаспоры в Западной Европе, сумел существенно расширить свою аудиторию: он собрал более одного голоса из пяти на парламентских выборах 1995 года, которые превратят «Рефах» в самую влиятельную партию, представленную в парламенте. Партия воспользуется расколом в рядах «светских» правых, и ей к тому же удастся объединить под лозунгом «справедливого порядка» (адилъ дюзен) не только набожные средние классы и интеллектуалов-исламистов, симпатии которых она завоевала ранее, но и неимущую городскую молодежь из кварталов геджеконду — домов, «построенных за ночь». Придя к власти летом 1996 года во главе парламентской коалиции, «Рефах» опять-таки раньше, чем все прочие исламистские партии в мире, столкнется с настоящим демократическим прессингом. Его так и не выдержит альянс различных составляющих ее электората, подталкиваемый к развалу враждебным давлением со стороны военных. Вопреки ожиданиям многих наблюдателей, «постмодернистский государственный переворот», с помощью которого армия «побудит» некоторых депутатов коалиции отказать в поддержке Эрбакану, чтобы свалить его кабинет в июне 1997 года, а затем, несколькими месяцами позже, роспуск партии за «антисветские действия» не вызовут бунта геджеконду и радикализации неимущей городской молодежи: пришедшая к власти «Рефах» ею пренебрежет, отдав предпочтение набожным средним слоям. Только они проголосуют за ее преемницу — партию «Фазилет» («добродетель») в апреле 1999 года. Утратив притягательность в глазах разнородных социальных групп, сплоченных исламистской идеологией, партия превратится в рядовой элемент турецкого политического пейзажа. Она станет выразителем интересов единственного сегмента общества, конкурируя в этом плане с крайне правыми националистами, больше всех выигравшими от ослабления партии «Фазилет» в 1999 году.
Основывая 26 января 1970 года Партию национального порядка (ПНП),[451 — Труды лучшего знатока современного турецкого исламизма, журналиста Рушена Чакира, пока доступны читателю только на турецком языке. См.: Cakir R Ayet ye Slogan [Айат и лозунг]. Istanbul: Metis, 1990; Idem. Ne seriat ne demokrasi: Refah Partisini Anlamak (Ни шариата, ни демократии: Чтобы понять Партию благоденствия). Istanbul: Metis, 1994. Автор этих строк многим обязан своим многочисленным беседам с г-ном Чакиром, а также с профессором Нилюфер Геле, автором первых работ по изучению социального измерения данного вопроса (хотя все трое придерживаются разных взглядов на феномен исламизма в целом). Из работ Р. Чакира на французском языке см.: Cakir R. La ville: Piege ou tremplin pour les islamistes turcs? // CEMOTI. 1995. № 19. P. 183; Idem. La mobilisation islamique en Turquie // Esprit. 1992. Aout-Seprembre. P. 130. См. также: lurcher E. Turkey: A Modern History. 3th edition. L: Tauris, 1997. P. 269–342; Paulton H. Top Hat, Grey Wolf and Crescent, Turkish Nationalism and the Turkish Republic. L.: Hurst & Co, 1997. В этих работах проведен анализ исламистского движения в общем социально-политическом контексте страны. Следует также отметить более позднюю статью Нилюфер Нарли, см.: Narh N. The Rise of the Islamist Movement in Turkey // MERIA Journal. 1999. September. Vol. 3. № 3.] Неджметтин Эрбакан[452 — Родившийся в 1926 г. в Синопе (на берегу Черного моря) в семье высокопоставленного чиновника, Эрбакан получил образование на немецком языке в стамбульском (германоязычном) лицее для мальчиков, затем поступил в технический университет в том же городе. В Германии он стал впоследствии инженером-механиком, потом — профессором университета (в 1953 г.), прежде чем вернуться на родину. Его университетским товарищем был Сулейман Демирель, один из главных лидеров турецких правых и глава Партии справедливости (Adalet Partisi, АП), членом которой Эрбакан будет оставаться до 1969 г. В 1993 г. Демирель был избран президентом Турецкой Республики.] уже имел диплом инженера, как и многие видные исламисты, и руководил промышленным отделом турецкого Союза торговых палат. Перебежчик из Партии справедливости — организации правого толка, многие активисты которой были религиозными людьми и не испытывали особых симпатий к официальному лаицизму, введенному Ататюрком, Эрбакан только что был избран независимым депутатом в Конье — городе в Центральной Анатолии, традиционном оплоте религиозных братств (запрещенных в 1925 году основателем республики). Сам он был учеником шейха одного из этих братств.[453 — Эрбакан был учеником шейха братства Накшбандийя Захида Котку. Запрещенное в 1925 г., это братство выжило в условиях подполья, а с 50-х годов стало набирать вес под руководством 3. Котку (1897–1980). Последний выступал за реисламизацию турецкого общества и создал структуру взаимопомощи и солидарности, члены которой будут играть ведущую роль в целом ряде партий правого толка (сначала в Партии справедливости С. Демиреля, позже — в Партии Матери-Родины («Анап») Т. Озала, а также в исламистских партиях, создававшихся в разное время Эрбаканом). См.: Mardin S. The Nak-sibendi Order in Turkish History // Islam in Modern Turkey. P. 121–142; Zarco-ne T. Les Naksibendi et la Republique turque: De la persecution au repo-sitionnement theologique et social // Turcica. 1992. Vol. XXIV. P. 99–107; La Turquie republicaine // Les Voies d’Allah: Les ordres mystiques dans le monde musulman des origines a aujoud’hui / Sous la dir. de A. Popovic et G. Veinstein. P.: Fayard, 1996. P. 372–379.] Его программа носила двойственный характер, «технократический» и «исламистский» одновременно. Будучи поборником индустриализации, он выказывал сильную враждебность к Западу, особенно к Европейскому экономическому сообществу, в котором видел воплощение «проклятой троицы» исламистского движения — масонов, евреев и сионистов,[454 — Ту же самую «троицу» несколькими годами позже мы встретим на страницах журнала «Ад-Даава» — органа египетских «Братьев-мусульман» (см.: Kepel G. Le Prophete… P. 118). В Турции полемика против франкмасонства — это косвенный способ критики военной верхушки, в которой, по слухам, масонские ложи пустили особенно прочные корни. Оппозиция сионизму в том же контексте — это тоже способ поколебать престиж Ататюрка: последний, как подозревали в исламистских кругах, принадлежал к секте денме — последователям Шаббетая Цви (1626–1676), которые внешне исповедовали ислам, но в душе оставались иудеями (см.: Ан-Наими А. Йахуд ад-даванима [Евреи-дёнме]. Амман: Дар аль-Башир, 1998.] и декларировал приверженность ценностям «порядка», которые для него олицетворяли синтез морального консерватизма религии и защиты социальной иерархии, характерной для правых. В то время объектом его дискурса был прежде всего анатолийский мелкий предприниматель, стремившийся модернизировать свое дело, получить доступ к современным технологиям и банковскому капиталу, монополизированному космополитическими и светскими буржуа Стамбула и Измира. ПНП Эрбакана отличалась от правых партий, опиравшихся на религиозные чувства (таких, как Партия справедливости Демиреля), тем, что она не стремилась опереться на эти чувства для подкрепления консервативного национализма, но превращала принадлежность к исламу в квинтэссенцию турецкой идентичности. Речь шла, разумеется, об исламе, близком к исламу египетских «Братьев-мусульман» или пакистанской «Джамаат-и ислами», но в условиях светского государства Эрбакан не мог пропагандировать его открыто, не рискуя подвергнуться немедленным репрессиям. Впрочем, когда в марте 1971 года армия совершила государственный переворот, уже 20 мая Конституционный совет запретил деятельность ПНП за посягательства на светский характер республики. Это был первый из трех роспусков, которому подверглись партии, основанные под эгидой Эрбакана. 11 октября 1972 года ПНП возродилась под названием Партии национального спасения (ПНС).[455 — Подробнее об МСП см.: Toprak В. Politisation ofIslam in a Secular State: The National Salvation Party in Turkey // From Nationalism to Revolutionary Islam / Ed. Said Amir Arjomand. N.Y.: Suny Press, 1984. P. 119–133.] Годом позже, на парламентских выборах октября 1973 года, она получила почти 12 % голосов, став неизбежным партнером в любой коалиции, обеспечивавшим большинство двум крупным партиям, соперничавшим в палате депутатов, — Народной
