полуострове, на которую еще годом ранее был совершен набег. Арабско-берберские силы насчитывали около 10 000 человек. Разгромив войска готского короля Родериха, захватчики немедленно двинулись к Севилье, затем заняли Кордову и в 713 году — Толедо. Год спустя был завоеван Арагон; примерно к 720 году мусульмане захватили также Каталонию и Септиманию, то есть все территории к югу и к северу от Пиренеев, ранее принадлежавшие вестготам. Захват земель, которые африканские, а вслед за ними и остальные арабы называли ал-Андалус («Земля вандалов»), был столь стремительным, что это пытались объяснить пособничеством евреев, еретиков и врагов Родериха из числа готов.
Заняв Нарбонну (718), арабы в 721 году оказались у стен Тулузы, а в 725 взяли Ним и Каркассон. Теперь весь Прованс и бассейн Роны стали театром военных действий. Отён был сожжен в 725, по другим сведениям — в 731 году.
От Испании и Септимании было рукой подать до юга Галлии, с начала VI века находившегося под властью франков: государственные институты там были непрочны, а структура общества нестабильна. Римский Папа Григорий II, который внимательно следил за всем, что касалось франков как «возлюбленных сынов» римской Церкви, в 721 году призвал Эда, герцога Аквитанского, оказать сопротивление мусульманам у стен Тулузы и отправил ему напрестольную пелену храма Святого Петра. Ее разрезали на кусочки, которые были проглочены христианскими воинами во время принесения священной клятвы.
Но сарацинское завоевание Пиренейского полуострова было неполным; в Пиренеях и Кантабрийских горах еще оставались очаги сопротивления. Гот Пелагий в 720 году основал в Астурии княжество, ставшее позже королевством. Столицей Астурии стал затем город Овьедо, основанный в 760 году. Баскско-наваррские племена, которые оказывали сопротивление вестготам, также смогли сохранить независимость: таким образом, в 30–40-х годах IX века галисийцы, кантабрийцы и астурийцы, при поддержке небольшого количества нашедших у них убежище вестготских воинов, основали небольшое княжество Наваррское, которое примерно столетие спустя стало королевством. Именно в Наварре, Астурии и в северном Арагоне вскоре начался процесс, получивший название Реконкисты.
Битва при Пуатье, таким образом, сама по себе имеет меньшее значение, чем порожденный ею миф; но чтобы понимать, на каком фоне она состоялась, нельзя забывать о других — и, возможно, более значительных — эпизодах. Примером может служить история берберского вождя Мануза (или Мусуры), который обосновался в восточных Пиренеях, в долине Сердань, и женился на дочери герцога Эда Аквитанского, но впоследствии восстал против кордовского эмира и был им разбит в 729 году. Вспомним также провансальского герцога Моронта, в 734 году открывшего мусульманам ворота Авиньона.
Битва при Пуатье не остановила сарацин: в 734 году они взяли Авиньон, разграбили Арль и прошли по всему Провансу; в 737 году дошли до Бургундии, где захватили огромное количество пленников, которых обратили в рабов и отправили в Испанию. В ответ на это Карл Мартелл в 736–739 годах развернул военные действия против мусульман, обосновавшихся на юге Галлии, но ни одна из его кампаний не была по-настоящему успешной из-за двойной игры и предательства приближенных короля. Арабо-берберы и их набеги были одним из элементов сложной политической борьбы; спустя многие десятилетия, в коллективной памяти европейцев, сформированной под влиянием эпических произведений, эта борьба дополнительно получит религиозную окраску.
Вполне понятно поэтому, что на Западе распространялись тревожные настроения. Тревога чувствуется во многих текстах того времени — от латинского перевода псевдо-Мефодия, выполненного в бенедиктинском монастыре Сент-Жермен, до заметок Беды Достопочтенного, который, перерабатывая свою «Церковную историю народа англов» («Historia ecclesiastics gentis Anglorum») в 735 году (когда уже готовился покинуть бренный мир, эту юдоль скорби), с тревогой говорил об успехах сарацин и упоминал о сражении при Пуатье. Кроме того, англосаксонские источники позволяют сделать вывод, что сведений об исламе, пусть даже случайных и разрозненных, поступало гораздо больше, чем принято считать. Например, из записей заседаний двух церковных синодов, состоявшихся в Британии в 786 году, мы узнаем, что европейцам в какой-то мере была известна мусульманская традиция поститься в месяц Рамадан. Очевидно, источником была информация папских легатов и сведения, дошедшие через многочисленных монахов-бенедиктинцев.
Как известно, исламский мир за свою долгую историю знал лишь краткие периоды подлинного единства. Но если смотреть из средневековой Европы, в нем господствовало такое единство, какого не было среди христиан (хотя и считалось, что в христианском обществе оно должно существовать). Мы, глядя издалека, видим события того времени в глобальной перспективе и считаем, что такой взгляд со стороны европейцев вполне объясним (пусть даже и вызван простым совпадением), если принять во внимание, что в первой половине VIII века ислам распространился на территории, простирающейся от ал-Магриб ал-Акса до границ Китая и от Малой Азии до Африки. В 717 году арабы, как и за сорок лет до того, снова оказались у стен Константинополя, и возглавлял их Маслама, брат халифа из династии Омейядов. Император Лев III с трудом отразил арабское нападение, главным образом благодаря «греческому огню». Тем временем в начале VIII века правитель Месопотамии ал-Хаджжадж подчинил себе Хорезм, перешел Оке (ныне Амударья), занял Бухару и Самарканд и дошел до Белуджистана; могучее Персидское царство, которое веками держало в страхе римлян и византийцев, растаяло, как снег под лучами солнца. Битва при Таласе в 751 году обозначила границу между мусульманской и китайской сферами влияния. Эта граница прошла по Алтаю.
Однако к середине VIII века натиск мусульман, похоже, ослаб повсюду. Византийцы, благодаря непрестанным усилиям Льва III, взяли верх над мусульманами в Малой Азии; нашествие на Восток остановилось на границе Китайской империи; даже арабо-берберы, завоевавшие Пиренейский полуостров (к которым затем присоединились многие местные христиане, принявшие ислам), исчерпали свои силы. В 732 или 733 году мусульмане под командованием Абд ар-Рахмана I двинулись от Пуатье к Туру только для того, чтобы завладеть сокровищами франкской святыни — церкви св. Мартина (впрочем, сокровища были велики). Вполне вероятно, что они не собирались двигаться дальше, к тому же у них не было для этого сил. Так или иначе, мусульмане, как известно, были остановлены. Несколько лет спустя, в 759 году, франки под предводительством Пипина Короткого, сына победителя при Пуатье, изгнали сарацин из Нарбонны и преследовали их до самых Пиренеев. Отголоски сражений этого периода, вместе с непомерно прославленной битвой в Ронсевальском ущелье в 778 году и последующими событиями, дали обширный материал для эпических песен, которые, однако, получили широкую известность и были записаны только спустя два или три столетия. Как бы то ни было, после битвы при Пуатье произошел приток франков из Австразии[5] в Аквитанию, и это, возможно, стало завершением процесса, в результате которого Аквитания обрела черты «буферного государства» между франками и мусульманами.
Трудно сказать, в какой степени кровавые события 750 года в арабском халифате, завершившиеся переходом халифской власти от Омейядов к Аббасидам, повлияли на замедление этой первой волны мусульманского наступления. Несомненно одно: сторонники низложенных дамасских халифов взяли верх на Пиренейском полуострове, но это произошло в упорной борьбе с приверженцами новой династии: Кордовскому эмирату была уготована неспокойная жизнь. Кроме того, раскол внутри ислама, возникновение новых халифатов, появление шиитских исмаилитских «сект» и жестокие репрессии Аббасидов против них привели к распаду мусульманского единства и временной приостановке исламской экспансии.
Карл Великий: между ал-Андалусом и Багдадом
В 777 году король франков Карл, сын Пипина, в разгар военных действий находился на саксонской территории, в Падерборне. Там перед ним предстал Сулейман ибн ал-Араби, мусульманский вали (правитель) Барселоны, Хироны и Сарагосы: мы можем только догадываться, с какими трудностями он пересек все Франкское королевство, чтобы просить своего могущественного христианского соседа оказать помощь в борьбе против тирании эмира Кордовы. За это он обещал королю многочисленные города к югу от Пиренеев, и прежде всего свои собственные, богатые и процветающие. Мусульманская Испания, уверял Сулейман, безнадежно раздроблена, и завоевать ее не составит труда. Позднее в эпосе и в официальных документах эти события были пересмотрены с религиозной точки зрения, но в то время ни одну из договаривающихся сторон не смутило различие в вере или тот факт, что мусульманам — врагам эмира Кордовы — предстояло сражаться бок о бок с христианами против единоверцев.
В день Пасхи 778 года франкский отряд, получив благословение Папы Адриана I, двинулся в сторону Испании. Казалось, все шло по плану, и мусульмане — враги кордовского эмира — делом доказывали верность данному ими слову: вали разгромил эмирские войска, к нему присоединились другие его единомышленники. Но когда франки решили расквартироваться в Сарагосе, чтобы двинуться оттуда вдоль берегов реки Эбро, горожане, видимо, взбунтовались против них и собственного правителя; а возможно, и сам правитель, обеспокоенный чрезмерными успехами христиан и не питавший больших надежд на поддержку своего народа в борьбе против эмира, резко изменил свою позицию. Что именно произошло, не очень ясно: достоверно известно лишь то, что, когда утих бунт против эмира, Карлу не оставалось ничего иного, как пуститься в обратный путь; в отместку он приказал срыть — по крайней мере, частично — стены Сарагосы. Во время отступления (согласно общепринятой традиции, 15 августа) арьергард войска франков был разбит в ущелье Ронсеваль дикими горцами-басками. Этот незначительный военный эпизод эпос превратил в битву с маврами, и он прочно вошел в христианскую эпическую традицию.
Эмир Абд ар-Рахман I поначалу не предпринял никаких ответных мер против явившегося из-за Пиренеев захватчика. Но его сын Хишам (788–796) в 793 году начал решительное наступление на франкскую Септиманию, которой тогда правил один из двоюродных братьев короля, герцог Вильгельм. Волна мусульманского нашествия еще раз обрушилась на Нарбонну, которую, однако, завоевать не удалось, а оттуда устремилась на Каркассон. Несмотря на понесенные потери, поход ал-Хакама, другого сына эмира, оказался успешным и принес богатую добычу, которая, видимо, частично пошла на финансирование строительства главной мечети в Кордове. Неплохое вложение! Тем временем с берегов ал-Андалуса и Магриба отправлялись первые сарацинские рейды на Балеарские острова, население которых обратилось за помощью к королю франков.
В ответ Карл Великий начал военные действия, которые впоследствии привели к образованию Испанской марки. Во главе франкских войск стоял герцог Вильгельм, который в 801 году взял Барселону, хотя ему не удалось дойти до Эбро и укрепиться в городе Тортоса, расположенном в устье этой реки. Более того, между Барселоной и Тортосой образовалось нечто вроде «ничейной зоны», которая исчезла только в XII веке в результате нового наступления — на этот раз арагонцев. Тем временем новый христианский император — которому дипломатические контакты с барселонским валы и с византийской императрицей Ириной сказали о сложности и обширности мира гораздо больше, чем ученые беседы с Алкуином Йоркским
