направлении возврата к каким-то там исламским исконным ценностям. К каким? Идеологи этого течения считают по-разному. Одни говорят: к первоначальному исламу времен пророка и первых поколений мусульман. Другие говорят: к средневековому османскому исламу. В другом случае: возврат к каким-то золотым временам ислама, якобы именно отказ от стандартов истинного ислама и привел к кризису, слабости мусульманского мира.
И третья позиция была абсолютно модернистской. Она стояла на позициях вестернизации жизни мусульманских стран и использовании ислама лишь для обоснования безграничной вестернизации. Все делать для того, чтобы воспринимать западные стандарты, и использовать ислам лишь для прикрытия идейного обоснования такой линии. У ведь тоже есть такая линия, правда в российских условиях она немного по-другому звучит, но по сути дела она ставит эту же цель – это так называемый евроислам в современных условиях. Есть целая группа таких интеллектуалов, прежде всего в Татарстане, которая выдвигает концепцию евроислама. Евроислам – это такая концепция, которую очень хорошо обсуждать с бутылкой французского сухого вина подороже, еще лучше в Париже. Ну, на крайний случай можно и не в Париже, в Москве или в Казани, но в хорошем ресторане, в хорошем кафе. Причем это искренние люди, которые действительно хотят реформирования, прогресса для своей страны, своих людей, даже своего народа, но для них ислам — не более, чем рамка, которая позволила бы обосновать восприятие, прежде всего, западных либеральных, демократических, в этом смысле позитивных ценностей.
И на фоне этих трех течений пропадало, пожалуй, самое востребованное течение исламской мысли, то, которое не консервирует то, что сейчас есть, закрывая глаза на то, что в развитии мусульманского мира наступил определенный тупик, нужно находить какие-то новые ответы на процессы современного мира. И не линия, которая иллюзорна, которая делает ставку на иллюзию, на возможность возврата к временам жизни пророка и формулирует такой идеал, который в реальной жизни никогда не существовал, это иллюзия, это невозможно сделать. Не, конечно, такая безудержная вестернизация, которая относится к исламу не как к ценности, а как лишь к инструменту для обоснования каких-то реформ и, по сути дела, отказа от собственных исламских традиций.
На этом фоне терялась тенденция, которая бы с точки зрения самого ислама осмысливала современный мир исходя не из буквальных, точных, мелочных предписаний, которые годились, может быть, для Средних веков, а исходя из основополагающих постулатов, ценностей, принципов, подходов самого ислама к современному миру, которая могла бы посмотреть на современный мир исходя из основополагающих концепций, принципов ислама, а не держась за его частные предписания.
Могу привести пример. Помните, в начале 2001 г. «Талибан» разрушил буддийские памятники в Бамиане, был знаменитый скандал, когда весь мир …. Когда мы говорим «весь мир возмутился», значит, мы должны понять, что и Китай возмутился, и Индия, и вся Африка. Весь мир, конечно, не возмутился, но просвещенный мир был очень уязвлен этими вещами. Организация исламской конференции, ведущая исламская международная организация, направила туда свою делегацию во главе с крупнейшим современным исламским мыслителем Юсефом Карадавой. Она направила его в Афганистан во главе группы мусульманских мыслителей с надеждой, что ему удаться уговорить «Талибан» не разрушать памятники. Не удалось им это сделать. По возвращении из поездки Юзеф Карадава выступал по каналу «Аль Джазира» в прямом эфире и рассказывал, как это все происходило, как они пытались уговорить и им не удалось это сделать. Он сказал: «Если бы это произошло в Средние века, это было бы нормально, и никто внимания не обратил бы». Действительно, это можно рассматривать как идолы, и действительно, отношение к этим памятникам можно было рассматривать как идолопоклонничество, как некое язычество, очень резко осуждаемое исламом. И если бы разрушили эти памятники в Средние века, никто бы не заметил. Ну, разрушили там где-то, в какой-то провинции, ну, и все. «Но сейчас-то, — говорит, — мы должны учитывать, какова будет судьба мусульман в буддийских странах, каково будет отношение к мусульманам в Индии или в других странах, в Бирме». Это совсем другая ситуация, совсем другое время.
И заканчивая, я могу сказать, что в последние года полтора-два наметился определенного рода… Переломом бы я это не назвал, но появилась знаменательная тенденция, связанная с тем, что в ряде мусульманских стран власти сделали свой выбор, оценивая соперничество различных идейных исламских течений. Еще несколько лет тому назад, когда я бывал в арабских странах, не буду называть, в каких, мои друзья говорили, когда мы собирались у кого-то дома: «Вы знаете, а вот напротив в доме, через улицу, через 20 метров, знаете, кто там сегодня собирается? Это самые отъявленные ваххабиты». У них укороченные дешдаши, укороченная рубаха, длинная борода, они по внешности видны, и вот они там находятся. Я наивно спрашиваю (а потом стал не наивно, а, наоборот, играя, чтобы спровоцировать их ответ): «А куда же власть смотрит? Ведь это же люди – экстремисты, они же не предсказуемы, они могут нести угрозу». А мне отвечают, понизив голос: «Да власть-то это все знает, но если она вмешается в наше с ними соперничество, то еще неизвестно, кого поддержит улица». Еще неизвестно, кого поддержит улица, если будет открытое столкновение и власть займет четкую позицию. Поэтому власть предпочитает не вмешиваться в конкуренцию, споры и столкновения этих исламских течений.
Но сейчас, видимо, наступил такой рубеж, что власти в целом ряде мусульманских стран были вынуждены сделать этот выбор. И это касается не только относительно умеренных стран, хотя и достаточно консервативных, как, например, ОАЭ, Кувейт, но это характерно даже для Саудовской Аравии. Если бы вы почитали, что говорили делегаты Саудовской Аравии на III чрезвычайной сессии Организации исламской конференции в декабре прошлого года, что говорил король Саудовской Аравии, выступая на открытии III чрезвычайной сессии ОИК, по-моему, 7-8 декабря прошлого года. Если не знать, что это говорит король Саудовской Аравии, просто закрыть заголовок, чей это доклад, то может показаться, что это говорит какой-нибудь просвещенный монарх страны, которая имеет теснейшие связи с Европой, может быть, марокканского короля, иорданского, но никак не саудовского монарха.
Поэтому я, завершая, могу сказать, что современный исламский мир находится на перепутье. У него, в принципе, есть перспективы на вступление в современный мир со своими собственными позициями, включая и приверженец многим исламским ценностям. Но для этого нужны очень серьезные реформы, изменения, шаги, которые должны быть предприняты на собственно исламском фронте. И в этом отношении многие из этих шагов, их результативность и перспективность зависят от того, будут ли они поддержаны теми, кто видит эти тенденции, за пределами мусульманского мира. До сих пор подобного рода ощущения серьезной солидарности с этими течениями нет. Есть только общие слова: «Да, мы против терроризма, но за ислам». И в то же время, когда президент Буш употребил термин «исламский фашизм»? Недели две назад? Снова начались все эти дискуссии, что такое исламский фашизм, можно ли его употреблять, многие мусульмане обиделись. А я всегда говорю так: когда мусульмане на что-то обижаются, я начинаю защищать Запад, а на Западе я всегда защищаю мусульманский мир, в мусульманских странах защищаю Запад. Считаю, что нужно находить формулу сотрудничества взвешенных умеренных сил везде, со всех сторон.
Ведь мир не делится на цивилизованный, т.е. западный, и нецивилизованный, т.е. мусульманский. Цивилизованное и нецивилизованное начала есть везде. Я думаю, что, наверно, и в этой аудитории, в каждом из нас, есть и резкое, непримиримое, темное начало и светлое начало. Нужно находить союзников везде в этом направлении. Хотя сложности на этом пути можно предполагать очень серьезные. На мой взгляд, в ближайшее время можно прогнозировать обострение конфронтации между умеренным и радикальными исламскими течениями в самом мусульманском мире.
Могу привести последний пример, хотя уже обещал заканчивать. В Кувейте на государственном уровне очень активно разрабатывается концепция умеренности как стратегии современного ислама. Там, правда, употребляется немного другой термин, который в переводе с арабского звучит как «срединность», центризм, т.е. некая умеренность, сбалансированность как стратегия современного ислама. И, казалось бы, когда эта идеология была на уровне совета министров, правительства, официально объявленная, существует большая государственная программа, можно бы предполагать, что радикальные мусульманские организации будут отвечать на это. А они молчат. Думаю, почему же? Неужели, они действительно поняли, что они проиграли? Ничего подобного. Они хихикают про себя и говорят: «Продвигайте, продвигайте эту идею. Может, и в другие страны придете, и она будет принята. Приходите на Запад». Кстати, в Великобритании уже открыт центр этой мысли, в России есть договоренность, что он будет, по разным оценкам то ли в Москве, то ли в Казани, неизвестно где, но решение уже, говорят, принято. Радикальные исламисты говорят: «Идите, идите со своими ценностями, готовьте нам дорогу, завоевывайте там позиции! А когда вы завоюете эти позиции, придем мы».
Поэтому конфронтация в этом отношении может быть еще очень серьезная, и умеренные исламские силы в своем противостоянии с экстремистами нуждаются в союзниках за пределами исламского мира. А для немусульманского мира, для западного мира, России, они тоже потенциально очень серьезные соперники, потому что вы сами понимаете, что идейное противостояние с экстремистами, с идеологами выиграть крайне трудно, потому что они верят своим лидерам, они верят тем, кто у них в авторитете. Значит, нужно ориентироваться на авторитетные центры, на авторитетных людей, голос которых слышим, как говорят арабы, т.е. убедителен, авторитетен для мусульманского мира.
На этом я хотел бы на этом закончить, прекрасно понимая, что, конечно, мне удалось затронуть только какие-то отдельные сюжеты этой темы «Ислам и перспективы развития мусульманского мира». Я предполагаю, что, если будут вопросы и, тем более, какие-то мнения, они смогут только расширить круг этих сюжетов и, может быть, придадут этому разговору какие-то дополнительные грани и краски. Спасибо.
Обсуждение
Лейбин: Понятно, что идеологи имеют огромное значение, но важна не только идеология, но еще и некая социальная и государственная практика. На примере Ливана мы видим, что «Хизбалла» существенно выигрывает у, вроде, лояльных умеренных властей даже в части социальных практик: образования, контакта с населением. И проблема в том, что исламский мир все-таки не смог модернизироваться, сильно отстал от Запада, и вопрос не в том, чтобы найти для этого отставания правильную идеологию, а в том, чтобы найти и практику, и идеологию, которая предложила бы путь преодоления этого отставания. Где в исламском мире искать не просто мыслителей, а такие практики? В Иране есть какие-то подвижки в смысле модернизации, хотя там все радикально в смысле идеологии. Так что связи умеренной идеологии и успешной практики нет. Есть ли те, с
