неохотного соизволения на равенство, а закончился недвусмысленным признанием поражения. Впервые османы были вынуждены подписать мир после войны, бесспорно проигранной на поле брани, и на условиях, продиктованных врагом.
XVIII столетие, несмотря на отдельные успехи, стало черным для мусульманских держав. Они не только оказались не в состоянии выполнять свой религиозный долг, расширяя границы ислама, но едва удерживали то, что имели. Мусульмане отдавали себе отчет в том, что их положение изменилось, о чем говорит расхожая в то время поговорка: «Наш мир — рай неверных и ад правоверных». Австрийцы продолжали натиск на Балканы, к ним присоединились русские, чье продвижение на юг за отступающими татарами привело их в конце концов к границам — и в границы — Османской и Персидской империй.
Некоторое время туркам и персам удавалось держаться против северных врагов, но новая война против Османской империи, начатая Россией в 1769 году, завершилась полным разгромом турок. Императрица Екатерина II с полным правом охарактеризовала Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года как успех «какового, по известному упорству Порты Оттоманской, конечно, никто не ожидал, да и ожидать не мог»[6]. Русские приобретения за турецкий счет были огромны и привели к решительному перелому в соотношении сил не только между двумя империями, но и между двумя цивилизациями.
Война и завершивший ее договор дали России три вида преимуществ, послуживших другим европейским державам образцом для подражания, а самой России отправной точкой для дальнейшего продвижения вперед. Первый выигрыш был территориальным: уступленная России территория была пусть небольшой по протяженности, но весьма значимой. Все Черное море, кроме маленького плацдарма, отвоеванного Россией в начале XVIII века, было прежде турецкой вотчиной. По договору Россия получила два порта на восточной оконечности Крымского полуострова и крепость в устье Днестра, подорвав тем самым турецкую монополию, сам же Крым, до того вассал Порты, был объявлен независимым. Тем самым крымский хан и его земли на северном побережье Черного моря были выведены из-под османского контроля и даже влияния, что подготовило почву для аннексии Крыма русскими несколько лет спустя, в 1783 году. В 1795 году на развалинах татарской деревушки был заложен новый русский морской порт — Одесса.
Эти территориальные изменения, помимо очевидной стратегической важности российского морского присутствия на Черном море, были значимы и еще в одном отношении. В результате предыдущих поражений в войнах с Австрией турки были вынуждены уступить христианским державам значительные территории, но большая их часть представляла собой не столь давно завоеванные земли с христианским населением. Иное дело Крым, где обитали тюркоязычные мусульмане, обосновавшиеся там еще до монгольского завоевания XIII века. То была первая уступка старой мусульманской территории, населенной мусульманами, и жестокий удар по мусульманской гордыне.
Второе преимущество было экономическим. По условиям договора Россия получила свободу торгового мореплавания в Черном и Средиземном морях (для чего ей был предоставлен беспрепятственный проход через Босфор и Дарданеллы), а также право сухопутной торговли в европейских и азиатских провинциях Османской империи. Это явилось важным шагом на пути к экономическому проникновению в Османскую империю, в котором в XIX веке поучаствовали все европейские державы.
Со вторым преимуществом было связано третье — обретение Россией, а затем и другими западными странами разного рода рычагов воздействия внутри самой Османской империи. Наиболее важным было предоставление России особых прав по отношению к придунайским княжествам — Молдавии и Валахии. Хотя те и оставались под турецким суверенитетом, им гарантировалась значительная степень внутренней автономии, а вместе с ней и русского влияния. В то же время Россия получила право по своему усмотрению открывать консульства на всей территории Османской империи — привилегия, которой давно добивались западные державы, а также построить в Стамбуле русскую церковь и «делать по всем обстоятельствам в пользу <…> воздвигнутой в Константинополе упомянутой в 14-м артикуле церкви <…> разные представления»[7]. Хотя первоначально речь шла об одной русской церкви в столице, право представительствовать посредством тщательного и постоянного ложного истолкования было превращено в право вмешательства в пользу всех православных Османской империи, в том числе во многих арабских и балканских землях, и покровительства им. Право ходатайства за католиков, на которое долго претендовал французский король, также было превращено в право вмешательства и практически протектората над не столь крупным, но все же значительным религиозным меньшинством подданных султана.
В Кючук-Кайнарджийском договоре ясно видны основные схемы европейской экспансии и проникновения на Ближний Восток в XIX — начале XX века. То была классическая эпоха европейского господства, время, когда европейские державы аннексировали или оккупировали значительную часть Ближнего Востока и подчинили оставшуюся часть своему влиянию.
Наиболее наглядной формой европейской экспансии, в нескольких этапах которой ведущую роль играла Россия, были завоевание и аннексия. За присоединением в 1783 году Крыма последовало быстрое присоединение территорий к востоку и западу от полуострова, вдоль побережья Северного Причерноморья, что привело к серии войн с Турцией, Персией и правителями местных княжеств и к распространению российской власти, будь то посредством аннексии или различных форм протектората как на Балканский полуостров, так и на «кавказский мост» между Черным и Каспийским морями. К 1828 году Россия владела территорией, на которой теперь расположены три бывшие советские республики: Грузия, Армения и Азербайджан. Французская экспедиция в Египет в 1798 году под командой генерала Бонапарта оказала значительно воздействие на эту страну, но закончилась неудачей и не привела к территориальным изменениям. Англо-французское вторжение в глубинные мусульманские земли началось на флангах, с британского военно-морского присутствия в Персидском заливе и Красном море, с французской аннексии Алжира в 1830 году, с британского захвата Адена в 1839.
Новая волна европейского наступления началась в середине XIX столетия, с усмирением и последующим присоединением среднеазиатских ханств. За этим вскоре последовала французская оккупация Туниса в 1881 и британская оккупация Египта в 1882 году.
Следующая волна началась в 1911 году с давления России на Персию и российского военного вторжения в северные персидские провинции. Несмотря на сопротивление персов, с этого времени и вплоть до начала Первой мировой войны страна находилась под фактическим контролем России и Британии. Вскоре после этого непрерывное расширение французского влияния в Марокко вылилось в установление там в 1912 году французского протектората. Тем временем припозднившиеся итальянцы в сентябре 1911 года объявили войну Османской империи и аннексировали провинции Триполитанию и Киренаику, ставшие итальянскими колониями. Указом короля Италии от 3 декабря 1934 года они были объединены в одну колонию, названную Ливией. Последнее название так и осталось за этой страной.
Европейские клещи вокруг исламского Ближнего Востока, создававшиеся европейской экспансией с XVI века, постепенно сжимались. Сомкнулись они во время Первой мировой войны, с поражением и расчленением Османской империи и разделением ее территорий между державами Антанты и присоединившимися странами, а разбиты и отброшены были вследствие Второй мировой войны, когда все европейские империи, правившие исламскими землями, за исключением одной, прекратили свое существование и на смену им пришли суверенные независимые государства. После столь долгого периода европейского превосходства, господства или правления политические институты и даже самосознание этих государств изменились почти до неузнаваемости.
Менее бросающимся в глаза, но определенно не менее важным, чем военно-политические последствия, было экономическое воздействие подъема Европы на отношения между двумя мирами.
Великие географические открытия и, в куда большей степени, торговые и колониальные империи, которые основывали европейцы, привели к разительным переменам в условиях и содержании торговли между Европой и исламским миром. В средние века Европа мало что могла предложить в обмен на богатые и разнообразные товары мусульманских стран. Промышленность ее была примитивной, а сельское хозяйство едва могло обеспечить собственные нужды. Одним из главнейших предметов европейского экспорта были, похоже, люди, точнее говоря, жители Восточной Европы, которых продавали в рабство (отсюда в европейских языках такие слова со значением «раб», как английское slave, французское esclave, происходящие от этнонима «славянин») и переправляли на мусульманские невольничьи рынки через Средиземное море или через Испанию. Этот промысел, несмотря на все папские и иногда даже королевские запреты, продолжался, пока наступающие турки и татары не покончили с европейской работорговлей так же, как Васко да Гама с восточной торговлей пряностями: они вышли к местам добычи и начали поставлять товар сами.
Еще одним экспортным европейским товаром с ранних пор было оружие, которым торговали на всем протяжении крестовых походов и до новейшего времени. Европейские державы не испытывали ни малейших угрызений совести, продавая оружие врагу, намеревавшемуся их уничтожить. Возможно, они были правы: враг их так и не уничтожил, зато сам потерпел крах. Кроме высоко ценившихся и часто упоминавшихся в мусульманских источниках европейских рабов, оружия и стали, вывозились и кое-какие менее значимые товары, скажем, кораллы из Средиземного моря, янтарь из северных морей и высококачественные шерстяные ткани из Флоренции, Фландрии и позднее Англии. Английский пурпур упоминает персидский историк XIV века Рашид-ад-Дин; в турецких таможенных уставах XV века встречается «лондонская ткань».
С европейской экспансией в Западном полушарии ситуация изменилась кардинально. Как показал Халил Иналджик, дело было не столько в плавании вокруг Африки и установлении прямых связей между Европой и Южной и Юго-Вос-точной Азией, как принято было считать, сколько в утверждении сильного европейского присутствия на восточной и западной оконечностях исламского мира[8]. Непосредственный экономический эффект португальских плаваний был не столь велик, но с созданием голландской и британской колониальных империй европейцы получили не только доступ к товарам, но и контроль над торговлей. Кроме того, с новыми западными и восточными владениями они могли предложить куда более богатый выбор предметов потребления.
И в самом деле, европейцам было чем торговать, и вскоре они уже вывозили значительное количество колониальных товаров, включая те, что впервые попали в Европу с Ближнего Востока или через него и долгое время являлись основными предметами ближневосточного экспорта в Европу. Кофе, который первоначально культивировали и потребляли на южной оконечности Красного моря, в Эфиопии и Йемене, в XVI веке завезли в Средиземноморье, а к концу XVII века он занял важное место среди экспортировавшихся в Европу ближневосточных товаров. Однако уже в XVIII веке англичане, голландцы и французы вовсю выращивали кофе в своих центральноамериканских и юговосточноазиатских тропических колониях, и вскоре колониальный кофе, более дешевый, хотя и не более качественный, чем местный, наводнил ближневосточные рынки. Кофе, надо сказать, оказался не единственным товаром, перешедшим на Ближнем Востоке из графы «Экспорт» в графу «Импорт». Сахар и бумага, происходившие один из Индии, другая из Китая, были восприняты на Ближнем Востоке, производились там и со средних веков экспортировались в Европу, однако к концу XVII века в Европе в больших количествах рафинировали колониальный сахар и экспортировали его в турецкие владения. Что же касается бумаги, то
