О правовых средствах борьбы с исламским экстремизмом и основных направлениях государственной политики в отношении ислама. Л. Сюкияйнен
С начала 90-х гг. прошлого столетия в России наблюдается заметная активизация ислама, усиливается его роль в различных областях жизни страны. Если в первое время «пробуждение» ислама ограничивалось главным образом религиозно-культовой сферой, то начиная с середины 90-х гг. он уже перестал играть роль только собственно религиозного фактора или комплекса культурно-духовных ценностей и превратился в важный элемент политического процесса.
Это диктует необходимость серьезной корректировки отношения российского государства к исламу. Если в советскую эпоху официальная политика в этой области исходила из «допущения» ислама как религии и лишь терпимого к нему отношения, а после распада СССР она сменилась линией на закрепление и реализацию конституционной свободы вероисповедания, формального признания за исламом позитивного духовно-нравственного потенциала, то в настоящее время российская власть, не упуская из виду других аспектов проблемы, должна обратить первоочередное внимание на общественно-политическую роль ислама, которая непосредственным образом затрагивает ее интересы. Поэтому именно государство нуждается в точном определении границ, форм, направлений и целей политической активности ислама, а также в создании механизма воздействия на нее.
С позиций российской власти участие ислама в политике не может быть оценено однозначно. Причем в последнее время оно нередко приобретает формы и направленность, которые не отвечают национальным интересам страны и задаче укрепления государства. В частности, ислам используется для создания проблем в отношениях федерального центра с субъектами РФ, давления на федеральную власть, выступлений против руководства мусульманских республик, поддержания в регионах традиционного распространения ислама внутренней напряженности. Националистические силы здесь берут его себе на вооружение для обоснования сепаратистских тенденций и противодействия федеральному центру.
В результате ислам как политический фактор чаще используется в антигосударственных деструктивных целях, а не в интересах консолидации общества и укрепления государства. Однако происходит это прежде всего не в силу природы ислама, а потому, что российская власть в целом оказалась неготовой к масштабному вторжению ислама в политическую жизнь, когда традиционные формы взаимодействия государства с исламом-религией не могут обеспечить его интересы перед лицом политического ислама:
Новые условия требуют новой стратегической линии власти по отношению к исламу. Она не должна быть непоследовательной -сводиться к поддержке ислама как религии и в то же время фактически преследовать цель исключения ислама из политики, рассматривая его в этой области преимущественно в качестве фактора, угрожающего национальной безопасности России. Задача государства — не отделить ислам от политики, а направить его политическую активность в русло, отвечающее интересам власти.
Нуждается в пересмотре позиция российского государства по отношению к мусульманско-правовой культуре. В настоящее время шариат воспринимается властными структурами как символ исламского фундаментализма и сепаратизма. Они безоговорочно отрицают какую-либо возможность обращения к его положениям, продолжают рассматривать его исключительно в качестве пережитка, с которым нужно бороться. Вместе с тем у мусульманско-правовой культуры имеется немалый позитивный потенциал, который при строгом соблюдении конституции вполне может найти свое место в правовом развитии ряда субъектов РФ.
Попытки поддержать ислам без шариата приведут лишь к тому, что этот мощный политико-идеологический инструмент останется в руках исламских радикалов. Вместо этого государство должно быть лидером в обсуждении проблем будущих перспектив мусульманско-правовой культуры, достижения которой могут использоваться не только на уровне правовой системы, но и в качестве идейного оружия против исламского экстремизма.
Новый подход к исламу с позиций национальных интересов России в последнее время становится особенно актуальным в связи с реальной угрозой, которую для безопасности страны представляет исламский экстремизм и терроризм. Это явление имеет неодинаковое отношение и исламу как религии и системе определенных идей. Непосредственно с ним связаны те экстремистские действия, которые основываются на исламской идейно-теоретической базе либо преследуют выдвигаемые исламскими постулатами цели. Причем борьба с религиозным исламским экстремизмом не может вестись только путем принятия жестких законодательных мер. В частности, запрет так называемого ваххабизма не в состоянии решить эту задачу. Конечно, в законодательство, регулирующее деятельность религиозных объединений, должны быть внесены изменения и дополнения. Но значительно больший эффект способны дать совершенствование правоприменительной практики и подготовка квалифицированных судей и сотрудников иных правоохранительных органов.
Необходимость разработки исламских (в том числе мусульманско-правовых) аспектов борьбы с терроризмом объясняется несколькими причинами. Главная из них заключается в том, что подавляющее большинство террористических актов в современном мире осуществляют радикальные исламские (национальные и международные) организации и движения.
В России исламский экстремизм и терроризм начал заметно проявлять себя с середины 90-х гг. Достаточно быстро он стал представлять реальную угрозу национальной безопасности и государственным интересам России. Прежде всего это было связано с приданием сепаратистскому движению в Чечне религиозного исламского характера, включением исламского фактора в конфликт чеченского режима в период власти 3. Яндарбиева и А. Масхадова с федеральным центром, а также с событиями в. Дагестане, которые привели к военной операции против исламских экстремистов в августе 1999 г.
Исламский экстремизм и терроризм несет угрозу России в качестве как внутриполитического (теракты, совершаемые исламскими радикалами, захват заложников, угон самолетов и т.п.), так и внешнеполитического (участие иностранных наемников в терактах, подготовка боевиков за рубежом, финансовая помощь, миссионерская деятельность) факторов. Кроме того негативную дестабилизирующую роль играют некоторые российские исламские лидеры и организации, которые занимают по существу антигосударственные позиции, прямо или косвенно оправдывая и даже поощряя действия исламских террористов.
Террористическая деятельность отдельных мусульман или исламских организаций имеет неодинаковое отношение к исламу как религии и системе определенных идей. Непосредственно с ним связаны те действия, которые основываются на исламской идейно-теоретической базе либо преследуют объясняемые исламскими постулатами цели. Примером может служить вторжение боевиков-исламистов из Чечни в Дагестан в августе 1999 г. с целью создания исламского государства. В самом Дагестане немало терактов было совершено исламскими экстремистами, которые оправдывали свои действия концепцией джихада — войны против неверия ради утверждения исламского порядка. С осени 1999 г. операции чеченских боевиков-террористов обосновываются исламскими концепциями, а их поддержка из-за рубежа во-многом объясняется «исламской солидарностью» с борцами против неверных. Кроме того угроза национальным интересам и безопасности России связана с теориями экстремистского ислама и планами создания исламского государства насильственным путем.
Все это дает основание для вывода об активном включении ислама как системы радикальных идей, принципов и целей в террористическую деятельность, а также о наличии реальной угрозы исламского экстремизма и терроризма для России. Причем после террористических актов, совершенных 11 сентября в США, исламский экстремизм еще заметнее активизировался.
Правовая сторона государственной политики по противодействию исламскому экстремизму и терроризму реализуется прежде всего в применении действующего законодательства, которое создает в целом достаточную нормативную базу для пресечения этого явления и привлечения к ответственности лиц, виновных в совершении террористической деятельности под исламским прикрытием. К исламским аспектам борьбы с терроризмом непосредственное отношение имеет ряд статей УК РФ 1996 г. Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 г., а также Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности». В частности, следует обобщить практику применения ст. 282 УК, устанавливающей ответственность за возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, и после ее изучения решить вопрос о целесообразности усиления такой ответственности. Нуждается в более последовательном применении ст. 63, п. 1е, которая относит к обстоятельства, отягчающим наказание, совершение преступления по мотиву религиозной ненависти. Возможно расширение перечня таких обстоятельств за счет включения в него совершения преступления по мотиву реализации религиозных предписаний, а также привлечения к совершению преступления лиц с использованием религиозной аргументации и апелляции к религиозным чувствам.
Нуждается в анализе принятое в последнее время в некоторых республиках Северного Кавказа специальное законодательство о запрете экстремистской религиозной деятельности, связанной преимущественно с исламом, а также практики его применения. Отдельные положения этих актов могут быть учтены и федеральной законодательной властью. Это относится, в частности, к закону Республики Ингушетия о регулировании некоторых вопросов религиозной и миссионерской деятельности 1998 г., в котором, предусмотрена административная ответственность за экстремистскую религиозную деятельность и пропаганду религиозной розни, дается определение экстремистской религиозной организации и устанавливается запрет деятельности таких организаций в любой форме, а также очерчиваются полномочия экспертно-консультативного органа по делам религий при правительстве республики по регулированию религиозной и миссионерской деятельности.
Одновременно должна быть дана принципиальная оценка принятому в сентябре 1999 г. Народным Собранием Республики Дагестан закону о запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории республики. В соответствии с этим актом в Дагестане запрещается создание и функционирование ваххабистских и других экстремистских организаций, деятельность которых направлена на насильственное изменение конституционного строя, подрыв безопасности государства, нарушение общественной безопасности и общественного порядка, создание вооруженных формирований, пропаганду войны, разжигание национальной, расовой и религиозной розни, посягательство на права и свободы граждан, побуждение граждан к отказу от исполнения установленных законом гражданских обязанностей и совершению иных противоправных действий.
В мае 2000 г. Народное Собрание Республики Дагестан внесло в ГД ФС РФ проект закона о внесении изменений в действующий закон «О свободе совести и религиозных объединениях», который по существу повторяет положения указанного выше закона, ранее принятого в Дагестане.
В правовом отношении это предложение не могло быть поддержано прежде всего потому, что в нем не содержится ничего нового по сравнению с действующим законодательством в отношении пресечения экстремистской деятельности религиозных объединений. Но самое главное заключалось в том, что в указанном законопроекте без всяких основании использовался термин «ваххабитский», которому придавался не религиозный, а политический смысл. Причем в нем не было определения ваххабитской деятельности, которая рассматривалась лишь как разновидность, одна из форм экстремистской деятельности вообще. Однако специальные признаки ваххабитской деятельности, которые позволяли бы отличать ее от иных форм экстремизма, не указывались, поскольку они вообще вряд ли могут быть названы. А без этого выделение ваххабитской деятельности в качестве самостоятельной лишается смысла.
Более того, использование терминов «ваххабитская деятельность» и «ваххабитские объединения» вносит неопределенность и путаницу в действующее законодательство и препятствует точному и юридически корректному его применению для пресечения экстремистской деятельности религиозных объединений. В частности, принятие законопроекта могло привести к тому, что религиозные объединения и отдельные граждане смогут привлекаться к ответственности не за конкретные противоправные деяния, а за отстаивание определенных взглядов и политических позиций, которые могут быть отнесены к «ваххабитским». Без точного определения этого понятия в законе одна только оценка взглядов как «ваххабитских» была бы достаточна для обвинения их последователей в экстремизме. В результате для привлечения религиозного объединения и его членов к ответственности вместо доказательства реальных фактов ведения экстремистской деятельности было бы достаточно отнести их к «ваххабитским» и «ваххабитам».
Принятие внесенного законопроекта не только не усилило борьбу религиозным экстремизмом и терроризмом, но и привело бы к отходу от принципа строгой законности в борьбе с этим явлением, откроет путь для преследователей политических оппонентов и приверженцев иных
