— полное ритуальное омовение во очищение от состояния «скверны», ему оно, случаем, ничего из митраизма не напомнило? И митраистский ли обряд совершал Владислав, крестивший свою дочь всего за месяц до публичного принятия ислама?

Параллели митраистского обряда инициации, во время которого запечатлевали чело нового члена раскаленным железом, с православным Таинством Миропомазания оставим на совести г-на Сохина. То же касается и упомянутой выше параллели Крещения с митраистскими ритуальными омовениями, если вспомнить, что они совершались не водой, а… бычьей кровью. Поистине нужно очень захотеть, чтобы увидеть в этом какое-то подобие. Следующее приведенное им сходство касается как раз священников: «В митраизме жрецы были не только служителями культа — они были хранителями мудрости, изучали медицину, астрологию, историю, исцеляли души». К сожалению, сходство нельзя признать полным, так как пример бывшего священника Сохина ясно показывает, что не все священники в Православии являются хранителями мудрости, знатоками истории и теми, кто заботится об исцелении душ. А если Владислав, будучи в сане, изучал астрологию (ведь он упоминает этот пункт как сходство митраистских жрецов и православных священников), то остается только пожалеть, что никто не объяснил ему душ пагубности этого занятия для христианина. Впрочем, он мог бы и сам это узнать, если бы читал труды святых отцов.

И еще разительные сходства: «Митраизм, появившийся задолго до рождения Христа, включал в себя веру в конец света, Страшный суд и воскресение во плоти». На самом деле в Римской империи митраизм появился после Христа: «Самые ранние материальные памятники митраистского культа датируются концом I столетия нашей эры, а достиг пика своей популярности он лишь в III столетии». Интересно, знает ли «новый мусульманин» Сохин, что «веру в конец света, Страшный суд и воскресение во плоти» включает в себя и такая религия, как ислам? И в курсе ли он, что митраизм появился задолго до рождения Мухаммеда? Отчего же не воскликнул он соблазнявшим его мусульманам: «Факты синкретизма налицо»?

Относительно жалких попыток уподобить Христа, рожденного от Духа Святого и Марии Девы и принявшего смерть на Кресте ради спасения человечества, Митре, рожденному скалой и убившему быка по приказу бога Аполлона («и Митра и Христос ведут борьбу со злом, оба они противники всякой несправедливости на земле» и тому подобное), лучше будет просто привести пример нормального, ненатянутого сходства.

Задолго до рождения Мухаммеда жил Мани, основатель манихейства. Когда Мани было 24 года, к нему якобы явился ангел, возвестивший, что он, Мани, избран в качестве посланника Бога (по-арабски «расуль Аллах»), И что якобы до него уже посылались подобные вестники, например Христос. Теперь же в Вавилонии высшее служение возложено на него. Мани также учил, что он является Утешителем, пришествие Которого предсказывал Иисус, и отрицал распятие Христа.

Три века спустя все эти пункты повторил Мухаммед, и, если читатели желают узнать, что такое настоящее заимствование и настоящий синкретизм, они могут ознакомиться с главой из книги Джона Гилкриста «Коран — священная книга мусульман». Мы ограничимся здесь ссылкой, чтобы без нужды не удлинять и без того уже чрезмерно пространное опровержение.

Про диспут

«Незадолго до принятия мною окончательного решения о принятии ислама мне в руки попался DVD-диск, на котором был записан межрелигиозный диспут между мусульманином Али Вячеславом Полосиным и православным священником Даниилом Сысоевым. Я внимательно просмотрел обе части полемики и еще раз убедился в аргументированной позиции мусульман.

Конечно, священник Даниил Сысоев показал себя как хороший оратор, но он так и не смог ответить на многие поставленные оппонентами вопросы, как и не смог объяснить присугствующим,

как Безграничный и Невместимый Творец смог «стать», то есть воплотиться».

Мне, как свидетелю того диспута, крайне странно читать эти слова, ведь как раз данный эпизод дискуссии, на мой взгляд, был одним из ярчайших примеров безупречного богословского ответа православных на вопрос мусульман. Но, чтобы не спорить о вкусах, посмотрим вместе расшифровку аудиозаписи диспута.

«Али Полосин; Может ли Бог стать? Вот вы говорили, что верите в Бога, Который абсолютно неизменен, вот применимо ли к Богу слово «стать»?

Отец Даниил: Бог неизменен, и, оставаясь абсолютно неизменным, Он может включить в Свою личность, но не в природу, нечто иное. Ведь до творения мира — мира не было, а был Бог безначальный. Но Он включает в Себя мир, внутри Себя творит мир, ибо Он вездесущ; нельзя сказать, что Он где-то отдельно от Себя творит мир. Так внутри Него появляется нечто иное, чем Он Сам. Таким же образом Он может и часть сотворенного Им мира включить в Свою личность, но не в Свою Божественную природу.

А.П.: То есть Он может стать тем, кем Он не был?

О.Д.: Как личность, может, как природа, нет.

А.П.: А каким образом вы разделяете здесь личность и природу? Это к Богу относится или личность — что-то вроде атрибута?

О.Д.: Повторю. Изменяет ли появление вселенной Бога? Нет, не изменяет. В Себе ли Он сотворил мир? Конечно, в Себе, в ком же еще? И раз Он поддерживает весь мир Своей силой, разве это изменяет Его Самого? Конечно же не изменяет. И если Он берет часть этого мира и включает в Свою Божественную жизнь особым образом, разве это меняет Его? Нет, не меняет.

А.П.: Каким образом Он может творить в Себе, не меняясь? Если Он в Себе творит, то тогда происходит изменение в Нем. Если Он творит не в Себе, вне Себя,— это другое, но тогда Он остается Тем, Кем Он был. Я спрашиваю: Бог, как Он есть, может ли изменяться?

О.Д: Повторяю: Бог изменяться не может, и творит Он только в Себе, иначе Он не будет вездесущим. Повторяю: раз Он стал Творцом, не изменяясь… то и став Христом, Он не изменился, и Божественная природа совершенно самотождественна, и Он включает в Свою — повторяю! — не природу, а Ипостась, то есть в Свое «Я», часть Им же сотворенной вселенной, которая в Нем же и была сотворена изначально».

Прямой, логичный, исчерпывающий ответ.

Христиане считают, что Бог, став Человеком, не претерпел изменения, ровно так же как и мусульмане считают, что Аллах не претерпел изменения, став Творцом мира. Если же мусульмане утверждают, что Он изменился, когда стал Человеком, не быв им до воплощения, то пусть тогда признают, что Он изменился, став Творцом мира, так же не быв им до сотворения.

Не говоря уже о том, что ответ на вопрос: как Безграничный и Невместимый Творец смог «стать», то есть воплотиться, Владислав Сохин мог бы узнать, прочитав, к примеру, томос Четвертого Вселенского Собора: «Единогласно научаем исповедовать Одного и Того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в Божестве и совершенного в человечестве, истинного Бога и истинного Человека, Того же по душе и телу; единосущного Отцу по Божеству и единосущного нам по человечеству, по всему нам подобного, кроме греха; рожденного прежде век от Отца по Божеству, в последние же дни ради нас и ради нашего спасения от Марии Девы Богородицы рожденного по человечеству; Одного и Того же Христа, Сына, Господа, Единородного, во двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, тем более сохраняются свойства каждого естества и соединяются в одно Лицо, в одну Ипостась — не в два лица рассекаемого или разделяемого, но Одного и Того же Сына, Единородного, Бога Слова, Господа Иисуса Христа».

Выводы

Итак, на все претензии и вопросы христианству, опубликованные Владиславом Сохиным в его статье «Мой путь в ислам», с Божией помощью даны исчерпывающие ответы. Все ар!умен-ты опровергнуты.

На многих форумах православные, обсуждая трагедию духовной гибели бывшего священника Владислава Сохина, высказывают разные мнения о причинах этого поступка. Ктото думает, что это следствие честных поисков и недоумений — так сказать, «искреннее заблуждение». Кто-то полагает, что причины куда более приземленные: обида, помноженная на другие страсти.

Честно говоря, я не знаю, кто из них прав. Но данная статья поможет нам всем узнать это. Как читатели могли заметить, здесь не только даны исчерпывающие ответы на антихристианские упреки, но и показано, что с гораздо большим основанием эти упреки можно адресовать исламу. Показано отнюдь не голословно — с цитатами и ссылками на научные работы и мусульманские источники.

Теперь Владислав узнал, что его новая религия имеет все те изъяны, которые он изыскивал как оправдания, чтобы оставить христианство. Если он честный человек, то теперь отречется от ислама. Если же начнет изощряться, пытаясь защитить эти исламские изъяны, тогда как совсем не изощрялся докопаться до истины в отношении давно опровергнутых антихристианских тезисов, то мы узнаем, что подлинной причиной обращения были другие, неназванные «аргументы» более прозаического и бытового характера, которые совершенно не относятся к вопросам веры.

Что дальше?

В некоторых христианских дискуссиях о переходе г-на Сохина звучали утверждения, что Полосин и Сохин — едва ли не первые в истории Церкви православные священники, обратившиеся в ислам.

На самом деле такие случаи бывали и раньше. Можно здесь вспомнить священномученика Константия Россиянина. Этот русский иеромонах в первой половине XVIII века состоял при Российском Императорском посольстве в Стамбуле священником. Во время Русско-турецкой войны* русское посольство было отозвано, но иеромонах Константий «не захотел оставить Востока»

—

* Русско-турецкая война 1735-1739 гг.

и бродил по Османской империи. Затем, в 1743 году, по окончании военных действий, он вернулся в восстановленное посольство, но поссорился с новым послом и обиделся на него.

Тогда иеромонах, «явившись в султанский дворец, объявил, что желает лично представиться султану, чтоб пред ним и в виду всех мусульман отречься от Христа и исповедать Магомета истинным пророком Аллаха. Можно себе представить, как велико было торжество неверных! По желанию несчастного Константия его представили к султану, и — увы! — вслух всех отрекся он своего Господа и веры в Него и признал ислам спасительным, а Магомета — великим пророком. Султан осыпал его милостями, и полились на него почести.

Но не много протекло дней, как бедный отверженец пришел в чувство: Всеблагой Господь, не хотяй смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (ср.: Иез. 33,11), коснулся Своею благодатию отступнического его сердца, и мысль Константия вдруг озарилась Божественным светом: он глубоко почувствовал страшное свое падение и во всей силе понял, с какой высоты и в какую бездну погибели низвергся, несчастный.

Долго, горько, чрезвычайно горько плакал он о своем бедствии и, подобно кающемуся Петру, взывал о помиловании. Наконец, презирая стыд и страх, повязал он ветхим платком свою голову и в изодранной ряске явился во дворец султана. Там, на том самом месте и при тех же самых царедворцах султана, бросил он на пол турецкое