Хамза, Кузман, Али и другие герои, если бы каждый готов был скорее умереть, чем отступить. Даже кавалерия Халида ибн Валида, единственное реальное преимущество курайшитов, в пешем строю сражавшаяся хуже мусульман, была бы в этом случае не столь уж опасной. Отсутствие готовности принести себя в жертву ради общего дела, ради победы ислама, Мухаммед называл недостатком веры. С горечью должен был убедиться пророк, что большинство мусульман сражается не столько за веру, сколько ради добычи, ради прелестей земной жизни.
В битве при Оходе, как и в битве при Бадре, сражались добровольцы, с трудом подчиняющиеся приказаниям пророка, и то самым общим. Дисциплина в бою зависела только от готовности каждого упорно биться с врагом, командиры могли советовать, но не приказывать. Каждый мог бросить битву и убежать — ему не угрожала за это смертная казнь, только порицание. В римских легионах, как и в других кадровых армиях, за трусость в бою, за неподчинение приказам командиров безжалостно казнили, дисциплина поддерживалась в значительной степени за счет того, что солдаты боялись своих начальников больше, чем неприятеля. О том, чтобы подобными методами насаждать дисциплину в армии мусульман, не могло быть и речи, арабы были свободными людьми. Только личная заинтересованность в исходе сражения и войны в целом плюс глубокая вера могли сделать мусульман непобедимыми.
Мухаммед требовал от своих последователей веры, граничащей с фанатизмом, и образцы такой веры, малопонятной нам и пугающей нас, не раз были продемонстрированы в истории ислама. События глубокой древности, которые так легко исказить и фальсифицировать, что они редко внушают нам доверие, не всегда являются убедительным примером той бесстрашной веры и готовности к самопожертвованию, которые порождал ислам в сердцах многих. Но еще в XIX веке повстанцы в Египте, вдохновленные религиозными вождями, шли в атаки под убийственным огнем англичан в полной уверенности, что пули не страшны тем, кто сражается на пути Аллаха. И всемогущество Бога, и бессмертие в раю были для них реальностью.
Вера была главным преимуществом мусульман в борьбе с язычниками-курайшитами и их союзниками, и Мухаммед делал все для того, чтобы эта вера все время углублялась, становилась полнее.
Когда Мухаммед возвестил, что Аллах, подвергнувший мусульман суровому испытанию, смилостивился и непременно дарует им победу над язычниками, это было не только ловким политическим ходом, средством воодушевить мусульман на продолжение войны, укрепить свой пошатнувшийся авторитет пророка. Мухаммед видел слабость курайшитов и более, чем когда-либо, не сомневался в победе над ними. Поражение в битве при Оходе заставило его трезво оценить свои силы, но нисколько не обескуражило. Раны, полученные в сражении, были легкими, никакие сомнения не смущали его душу.
Вскоре после проигранной битвы сподвижники Мухаммеда вновь пировали на его свадьбе — пророк женился на вдове-мусульманке Хинде, курайшитке из славного и благородного клана Махзум, дальней родственнице Абу Суфиана. Ей было двадцать пять лет, ее муж погиб в Эфиопии, и она отличалась редкой красотой. Впрочем, почти все жены пророка, если верить преданиям, были красавицами — по-видимому, привлекательность такое же неотъемлемое их свойство, как и глубокая преданность исламу. Говорят, что Хинда, известная больше под именем Умм Салама, так как ее старшего сына звали Салама, отвергла до этого сватовство Абу Бакра и Омара, и даже предложение Мухаммеда приняла не сразу. «Я уже немолода, — говорила она Мухаммеду, — и у меня дети». Но пророка это не смущало. «У меня очень завистливый характер», — предупреждала его Хинда, пророк пообещал молиться, чтобы ее не мучила ревность.
Судьбой женщины распоряжались ее ближайшие родственники-мужчины, а так как у Хинды таковых не было, ее выдал за Мухаммеда собственный сын. Она поселилась рядом с остальными тремя женами пророка, в точно такой же, как у них, отдельной глинобитной хижине. От Мухаммеда она получила кровать с матрацем, набитым пальмовыми листьями, котелок, чашку и ручную мельницу.
Глава 20. Реформы
Образ жизни пророка
«Люди, сидящие под навесом»
Семейная жизнь
Новые откровения
Вдовы и сироты
Мухаммед в мечети
Откровение о наследовании имущества
Сколько жен разрешено иметь верующему
Осуждение кровосмесительных браков
Усложнение развода
Облегчение милостыни
Польза новых реформ для дела ислама
Предательское нападение на посланцев пророка у колодца
ар-Раджи Кровавая жертва близ Каабы
Новое нападение на проповедников у колодца Бир-Мауна
Племя ан-Надир покидает Медину
Встреча в долине Кадра
К огда солнце выкатывалось из-за гряды холмов правее фиолетово-серой горы Оход и его лучи, раздробившись о перистые кроны финиковых пальм, освещали дома Мухаммеда, пророк и посланник Бога уже бодрствовал. По давней привычке он просыпался перед рассветом, чтобы, совершив омовение, помолиться до восхода солнца. Раннее пробуждение и длительная молитва в первую треть ночи сокращали продолжительность его сна до четырех часов, но этого Мухаммеду, отдыхавшему после полудня, было вполне достаточно.
Только ранним утром Мухаммед мог побыть немного в одиночестве.
Вскоре появлялись ахл ас-суффа — «люди, сидящие под навесом» — неимущие, пожилые, одинокие мусульмане, проводившие все свободное время во дворе пророка.
Свободного времени у них было предостаточно, ибо они ничем не занимались; находиться рядом с пророком, видеть, слышать и размышлять — к большему они не стремились.
«Ансары отправлялись с утра в свои сады и поля, мухаджиры спешили на рынки, чтобы заниматься торговлей, мы же довольствовались той пищей, которой угощал нас пророк, и весь день проводили рядом с ним», — не без гордости вспоминали много лет спустя «люди, сидящие под навесом».
Эти мудрые философы, осознавшие бренность труда и войны, часто являлись свидетелями тех странных состояний пророка, после которых в его сердце запечатлевались послания всемогущего Бога — бессмертные стихи Корана.
Но и вне этих коротких периодов прямого общения с Богом пророка Мухаммеда не всегда позволительно было рассматривать как обыкновенного человека, так как, по все больше и больше распространявшемуся мнению, многими его словами и поступками и в обыденной жизни исподволь и незаметно для окружающих руководил Аллах. Такие слова и поступки, вдохновленные свыше, могли и должны были стать со временем примером для подражания, основой для различения добра и зла, дозволенного и запрещенного, благочестивого и греховного.
Какими словами и поступками пророка незримо руководил Аллах, а какими не руководил, предстояло решить в будущем, и не «людям, сидящим под навесом» стоило ломать над этим голову. Им надлежало платить Мухаммеду добром за добро и мудро закрывать глаза на все случайное, ненужное, так сказать нетипичное и нехарактерное для пророка, не могущее послужить его славе и славе ислама. Так они и поступали, эти слишком близкие свидетели жизни Мухаммеда, с ее досадными промахами, опрометчивыми высказываниями и непоследовательностью. «Я рассказываю не обо всем, чему я был свидетелем, — говорил один из «людей, сидящих под навесом», переживший Мухаммеда. — Если бы я рассказывал о пророке и посланнике божьем все, верующие перерезали бы мне горло…»
Постоянное присутствие «людей, сидящих под навесом», обращавшихся с пророком с привычной бесцеремонностью «братьев», с годами все больше тяготило его.
Верующие приходили к Мухаммеду посоветоваться, поделиться новостями или просто поболтать, когда им заблагорассудится, не дожидаясь приглашения и не заботясь о том, занят ли он или свободен.
— Мухаммед! — громко кричали они у дверей его дома, и кричали до тех пор, пока он не выходил к ним.
Жены Мухаммеда не вели жизнь затворниц — родственники и знакомые, по словам современников, толпились в их небольших домиках с утра до вечера. В том числе и мужчины, что не доставляло Мухаммеду особого удовольствия
— жены его были молоды и привлекательны, ему же шел шестой десяток.
Мухаммед нуждался в уединении. В Мекке он периодически уходил на гору Хира, чтобы молиться, размышлять и предаваться созерцанию. И в доме его
— доме Хадиджи — господствовали порядок и тишина. Он не был в те годы ни главой огромного оазиса, ни судьей, ни военачальником.
В Медине Мухаммед не мог уединяться в своем доме, а о том, чтобы удалиться в пустынные окрестности, нельзя было и помышлять — слишком много забот тяготело над ним, слишком много врагов поклялось убить его.
В Медине для религиозного уединения Мухаммед стал удаляться в мечеть
— там для него ставили палатку, в которой он и укрывался на два-три дня для молитвы, поста и созерцания. Во время такого уединения его не тревожили по пустякам.
Ко времени битвы при Оходе семья Мухаммеда уже не испытывала материальных трудностей — военная добыча и добровольные пожертвования новообращенных с избытком покрывали скромные потребности пророка. На пастбищах в окрестностях Медины паслось принадлежащее лично Мухаммеду стадо верблюдиц, у него было дорогое оружие, любимице Айше он подарил жемчужное ожерелье — надо думать, что и другие жены получали дорогие подарки, ибо пророк был справедлив и очень ценил покой в семье. И все же Мухаммед сохранил прежний образ жизни, отличавшийся умеренностью, едва не переходившей в аскетизм. Одежда его была столь же бедна, еда — столь же неприхотлива, как и в первые годы пророчества. Скромные глинобитные хижины, в которых разместилась его семья после переселения из Мекки, не перестраивались и не расширялись, для новых жен их строили точно такими же — с небольшой «гостиной» и крошечной спальней, такой крошечной, что, по словам Айши, ей приходилось подгибать ноги, когда во время ночных молитв Мухаммед должен был класть земные поклоны. «Удобств» не было ни в хижинах, ни во дворе; случалось, что во время ночных прогулок в расположенную поблизости рощу финиковых пальм с женами пророка, которых принимали за легкомысленных рабынь, пытались заигрывать молодые повесы, что было жестоким оскорблением и чести жен, и чести Мухаммеда. Возможность ошибиться не очень, однако, пугала повес — пророк не был окружен ореолом безусловной святости, а Мухаммед — «правитель Медины» не обладал столь уж существенной властью.
Семейная жизнь Мухаммеда, осложненная наличием четырех жен, была строго регламентирована, подчинена раз навсегда установленному порядку, почитавшемуся как закон и женами, и Мухаммедом. Внимание его было поровну поделено между всеми, каждая жена имела свой день, в течение которого Мухаммед находился на ее полном попечении, и чередование этих дней не могло быть нарушено по желанию Мухаммеда. Когда Мухаммед надолго отправлялся в поход, его сопровождала одна из жен — ее везли в крытом паланкине, укрепленном на спине верблюда. Кому сопровождать Мухаммеда, жены определяли жребием — мнение самого пророка по этому поводу в расчет не принималось.
Такой строгий порядок, не оставляющий места произволу и капризу, чреватый неизменными ссорами и неудовольствиями, был основан на многовековом опыте взаимоотношений в полигамной семье. Вместе с тем достигалось требуемое Аллахом справедливое отношение к женам, одинаковая забота об их материальном и духовном благополучии, и в этом смысле домашняя жизнь Мухаммеда могла служить для верующих примером религиозного поведения в быту.
Но даже пророк, обогащенный многолетним нравственным
совершенствованием, обладавший могучей способностью к самовнушению, не
