Ясперс Карл Теодор Философское ориентирование в мире.
Предисловие переводчика
.От психологии к миросозерцанию: биография автора этой книги.
Карл Теодор Ясперс родился 23 февраля 1883 года в Ольденбурге. Его отец, Карл Вильгельм, был директором банка и председателем наблюдательного совета местного стекольного завода. Это был основательный, честный и независимый человек, не принявший дарованного великим герцогом титула «стайного коммерции советника», а в старости посовестному убеждению объявивший о выходе из евангелической церкви, в учении и действиях которой не находил воплощения истины. Ясный логический ум, любовь к природе и охоте, отличавшие отца, соединялись в нем, однако, с неким внутренним стеснением, не позволявшим выйти на подлинную откровенность того, что сын впоследствии назовет «экзистенциальной коммуникацией», отсюда частые и тяжелые разочарования в других людях и внутреннее одиночество.
Ясперс учился в гимназии гуманитарного направления в Ольденбурге и, окончив ее, в 1901 году направился во Фрайбург, собираясь поступить на юридический факультет университета. В это время друг семьи Ясперса, доктор Френкель, диагностировал у молодого человека тяжелую болезнь легкого (бронхоэктаз), которая на всю жизнь обрекла Ясперса на строгий режим жизни и лечения. Френкель советовал немедленно прервать учебу, старался поначалу утешать и успокаивать пациента, питать в нем надежды на приятность жизни вопреки болезни. Но Ясперс хотел ясности и откровенности о том, можно ли и как можно работать с этим диагнозом, — как только откровенный разговор состоялся, врач и пациент стали друзьями. Многое из того, что философ впоследствии написал об идеале врача, можно считать отчасти портретом благородного доктора Френкеля.
Записавшись на юридический факультет в Гейдельберге (в этом городе ему предстоит остаться надолго), Ясперс с самого же начала как любитель посещает здесь лекции по философии (Куно Фишер) и истории искусства (Генри Тоде), учит французский и итальянский, читает на досуге Шопенгауэра, Канта и Липпса (несколько ранее он познакомился с трудами Спинозы). В каникулярное время Ясперс побывал в Италии. В Мюнхене юридические лекции также были далеко не так интересны, как Пинакотека, литературные салоны и частные лекции Людвига Клагеса по графологии. Вскоре Ясперс принял решение изучать медицину и провел следующие годы (1902-1908) на медицинских факультетах Берлина, Геттингена и Гейдельберга. При этом основное внимание он обращал не на лекции и семинары в аудиториях, но на собственное опытное изучение и чтение действительносерьезных пособий по отдельным дисциплинам. Дома в Ольденбурге студент устроил у себя лабораторию с полным набором инструментов, аквариумами, террариумами, лягушками и кроликами, и даже с отдельной комнатой для наблюдения звездного неба. Методический интерес и практический, опытно-экспериментальный подход студента Ясперса, его склонность представить вначале метод получения известного результата обращали на себя внимание педагогов, — они же запечатлеются впоследствии в строгости и определенности его суждений о «мироориентирующей» науке, об идеале естествознания. Сдав государственный экзамен и защитив диссертацию на звание магистра («Ностальгия и преступление», Лейпциг, 1909), Ясперс завершил свои «годы учения». Он записался практикантом в психиатрической клинике Гейдельбергского университета; директор клиники, профессор Ниссль, сделал его своим ассистентом. Ниссль также стал для будущего философа образцом подлинного ученого-исследователя, методически строгогои неумолимо самокритичного в научной работе. Молодой ассистент Ясперс работал также судебным экспертом и врачом по нервным и душевным болезням при студенческой больничной кассе, тем самым получив возможность на деле познакомиться со всеми аспектами психиатрической науки.
Незадолго перед тем университетский друг и впоследствии собрат по философствованию (в общении и переписке с которым рождалась и книга «Философия») Эрнст Майер познакомил его со своей сестрой Гертрудой. У студента медицины впервые в жизни было ощущение, что перед ним человек, который по-настоящему понимает его. Девушка из ортодоксальной еврейской семьи, по натуре своей серьезная, меланхоличная и даже аскетичная, — не раз переживавшая уже в жизни болезнь и смерть близких и друзей, Гертруда разделяла умственные интересы Ясперса, хорошо знала его специальность — психиатрию, и теоретически, и практически, была основательно знакома и с философией. В 1910 году они поженились.
Вскоре Ясперс получил от издателя Шпрингера предложение написать учебник по психопатологии. В 1913 году «Общая психопатология» увидела свет (в декабре того же года Ясперс защитил на ее основе докторскую диссертацию). Эта книга, как опыт введения феноменологического метода в психопатологию, и собственно, также опыт основоположения самой психопатологии как самостоятельной научной дисциплины, произвела большое впечатление среди психиатров и психологов: многие психиатрические научные общества считали за честь принять ее автора в свои ряды.
Но сложилось так, что это была, собственно, последняя работа Ясперса по психиатрии. Он все более определенно вступал в область собственно философскую.
С юности читая классиков философии (Плотин, Спиноза, Кант, Киркегор, Шопенгауэр, Ницше), к чему не в последнюю очередь располагало одиночество гимназических лет и сознание постоянной угрозы, исходящей от болезни, — на вопрос о смысле жизненных усилий никакая наука ответа дать не могла, и обнаружения истины жизни можно было ждать только от философии, — Ясперс находил здесь же, в Гейдельберге, живой и наглядный пример того, чем должна — и чем не должна, с его точки зрения, быть подлинная философия.
Универсальная образованность, сила и строгость категориально четкого мышления, сознание сверхрациональной основы всякой продуктивной рациональности, человеческая надежность и в то же время отвага быть субъективным, всегда готовая подчиниться требованиям дельности и предметности мышления, — все эти качества соединялись для него в личности Макса Вебера. Этот человек, хотя он не создал философской системы, был образцом и ориентиром, был философией именно как человек, как личность, — и когда он умер (1920), Ясперс отметил это в памятной речи как потерю именно для философии.
И здесь же был для него готов пример противоположный: кантианцы Риккерт и Ласк. Здесь была именно «система», школа, историческая традиция, истолкование великих предшественников. Здесь была строгость логической мысли, ясность рациональной методологии, доведенная до виртуозного совершенства. Но эта логическая конструкция была при этом в глубинном смысле слова лишена предмета, выхода к живому существованию, она возводилась в пустоте или в дистиллированной воде отвлеченных категорий. Особенно показателен был в этом отношении Риккерт, для которого эта категорическая опора на систематическую рациональность была прямо-таки экзистенциальной точкой опоры. Сугубо рациональное мышление, даже если оно идеально соблюдает свои заповеди логической правильности и исторически-филологической точности истолкования традиции, теряло жизнь, грозило пересохнуть в дурной всеобщности. Будучи хорошо знаком с работами Гуссерля и его феноменологической школы, Ясперс здесь также находил (и умел ценить) дисциплину мышления, отчетливость прояснения предпосылок и условий, точность различения оттенков сознания, устремленность к самим вещам. Но какова продуктивность нового метода философии? Феноменолог нашел способ предметного видения того, что до него было недоступно, и «делал жест того, кто видит», — но видел то, что философски не представляло интереса. Здесь видели детали, но экзистенциальная существенность уходила из поля зрения. «Философия как строгая наука»? Это уже немного слишком. С этой претензией для Ясперса прекращалось все, чем поистине может быть философия как экзистенциально значимое знание.
Вступительная лекция Ясперса в Гейдельберге была посвящена вопросу «о границах психологии»; исходя из гипотезы о том, что психологической трактовке принципиально доступно все, в дальнейшем, еще ассистентом, он читал лекции о социальной и этнической психологии, психологии религии, этике и моральной психологии, о психологии миросозерцаний. Семинары были посвящены психологическому анализу Киркегора, Гегеля, Ницше. Курс о миросозерцаниях Ясперс (с 1916 года экстраординарный профессор философии) опубликовал под заглавием «Психология миросозерцаний» (1919). В этой книге, — которая, по словам автора, имеет смысл только для людей, начинающих удивляться, рефлектировать о себе, видеть проблематическое в жизни, начинающих переживать самое жизнь как иррациональную ответственность, — Ясперс представил своего рода психологическую философию миросозерцаний, основное внимание уделяя мотивации формирования различных типов миросозерцаний. Здесь впервые были обрисованы «пограничные ситуации» (смерть, страдание, вина), задана тема историчности существования. В пограничных ситуациях рациональное мышление терпит крах, и человек может, преодолевая скепсис и нигилизм, осознать себя как экзистенцию перед лицом трансцендентного. «Психология миросозерцаний» стала переходным этапом от психологии к философии; ее можно считать первым опытом «философии существования». В самом деле, под покровом психологии объявляла о себе новая философская позиция. На книгу откликнулся Риккерт в журнале «Логос» и — частным образом, но тоже обстоятельно — Мартин Хайдеггер (1921). Первый был критичен, иронично-сердит, чуток к пассажам, касающимся его и его школы, и уверен в собственном научно-философском превосходстве. Второй был солидарен с Ясперсом в замысле нового начала философии, но сурово критиковал методические средства его осуществления. Основная мысль: автор видит феномены существования ясно, как никто прежде него не видел, но избранный им метод «универсального рассмотрения» для анализа экзистенции не подходит. Ясперс прислушался к этой критике, согласился и вышел в новый путь; становилось ясно, что требуется методически начать сначала, выйти на новый уровень мышления. Этот путь вел к тому, что философ впоследствии назовет «просветлением экзистенции». Хайдеггер, говорил он, — единственный коллега, который знал, что именно мне не удалось». Философы в течение 1920-х годов неоднократно встречались, Хайдеггер иногда даже жил у Ясперса в доме. Впрочем, этому содружеству не сужден был долгий век.
С весны 1920 года Ясперс становится ординарным профессором философии в Гейдельберге, унаследовав кафедру Ганса Дриша. Таким образом, он стал равноправным коллегой Риккерта, — своего, по духу, решительного оппонента. Ему пришлось решать сложную задачу: утверждать за собой право на существование в науке рядом с самым значительным представителем «школьной» философии в тогдашней Германии. Поневоле приходилось сосредоточиться и углубить основания собственной мысли; новое начало методического философствования требовало систематической работы, для которой пришлось первое время отказаться от новых публикаций. Семинары по Канту,
Гегелю, Шеллингу и Киркегору, лекции по логике, этике и метафизике все были устремлены к одной цели, разработке связного философского миросозерцания. Как его назвать? Поначалу Ясперс говорил на занятиях об «анализе экзистенции» (термин, усвоенный впоследствии, например, В. Франклом), затем появился термин «философия экзистенции», «просветление экзистенции». С 1924 года Ясперс целенаправленно работал над книгой, которая, по его представлению, должна была охватить весь объем мышления в свете экзистенции. Готовые фрагменты книги философ с 1927 года посылал своему шурину Майеру, который был практикующим врачом в Берлине; Майер подвергал текст нелицеприятной критике и предлагал улучшения и поправки; впрочем, сам адресат настолько сжился с образом мысли этого философского труда, что думал исключительно на этой основе; сам Ясперс называл его своим «другом в субстанции философии». Разногласия возникли только много позже по поводу истолкования Ницше.
В начале 1930-х годов
