как изучение объективной действительности, просветление экзистенции, как призыв к самобытию, и метафизику, как искание трансценденции. Но подлинное бытие мы находим лишь там, где эти три способа бытия — мир, экзистенция и трансценденция — без каких-либо неясностей сплетаются для нас воедино, так что ни один из них не есть без другого. Всеобщезначимо и окончательно это нам сделать не удается; это может удаваться лишь историчным, всякий раз неповторимым, образом, в высокие моменты подлинного самобытия, которое, всецело пребывая в мире, воочию видит в нем трансценденцию. Но во временном существовании (Zeitdasein) эти три способа бытия всегда уже оказываются вновь разбиты и порознь. Они ищут друг друга, и они тем лучше находят друг друга, чем решительнее каждый способ объемлется существованием в своей специфичности, потому что в этом случае каждый захватывает область другого, абсолютизируя один из способов бытия (weil dann sich jede in Verabsolutierung einer Seinsweise ?berschl?gt), в то время как неясное взаимопроникновение (unklares Ineinander) — в намерении, скажем, представив свод результатов наук, удовлетворить сразу и рассудок,и потребности нашей души (Gem?t), — движется неверным шагом, лишенное всякой опоры (haltlos dahinschwankt). Только самое безусловное исследующее ориентирование в мире становится средой экзистирования в разбитости целого непосредственного существования и научает чутью к трансценденции (Nur die bedingungsloseste forschende Weltorientierung wird in der Zerbrochenheit des Daseinsganzen Medium des Existierens und lehrt Transzendenz sp?ren).
7.Действительность существования и объективный мир реальны только друг через друга.
Научное ориентирование в мире — это шествие (Gang) через существование, которое я совершаю как сознание вообще, покидая свою защищенность в мире (meine Weltgeborgenheit verlassend), чтобы найти объективную действительность. Эта последняя есть одна действительность только как уровень всеобщего, но она не есть единая действительность как замкнутое в себе бытие. Вместо того, чтобы обнять в понятии мир как целое, я ориентируюсь в нем при посредстве всегда партикулярного познания. Мои понятия о мире фактически суть понятия об отдельных действительностях, а не обо всей действительности. Мир становится для меня действительным в виде многих миров. Эти миры возникают для меня из действительностей моего существования, которые, дистанцируя их от себя как иное и превращая в объективный мир, я противопоставляю себе, хотя и не могу не жить, как существование, в этих самых действительностях.
Так, я как живое существо нахожусь в непрестанном общении с окружающим физическим миром, осуществляю, как живая плоть, функции обмена веществ, чувственных восприятий, движений; но я в то же самое время испытующе наблюдаю за этой жизнью, познаю ее физиологически и психологически; как будто бы я при этом выхожу за ее пределы. — Я живу в некоторой местности (Landschaft); но я отвлекаю себя (l?se mich) и познаю природу в ее определенности, когда ни одна живая душа уже не имеет ее как местность, и когда она не отвечает нам как абсолютно иное, но только налична как предмет. Благодаря сознательному соотнесению физической природы с моими потребностями и целями на нее обращается моя активность; мир природы становится для меня потребительным миром (Gebrauchswelt). Вначале я орудую (hantiere) унаследованными мною инструментами; затем я словно задаю им вопросы, узнаю их недостатки и изменяю их, проясняя себе цель и средства. Унаследованный мир умений, проживания (Wohnen), способов приготовления и принятия пищи (derWeisen der Nahrungszubereitung und des Essens), преображается в техниках, которые, до конца и предела продуманные, дают мне бесконечно больше, но отвлекают (l?sen) меня от мира, в котором я бытовал как бесспорное существование. — Мир как жизнь, как природа и как техника возникает для исследования и изобретения на отвлеченной точке зрения произвольно заменимой точки Я, исходя из которой я созерцательно и деятельно ориентируюсь в перспективах об объективном бытии.
Так, я как общительное существо нахожусь в отношениях, которых я не искал и которые не я создал. Если только я могу сознательно задавать себе вопросы, я уже нахожу себя в необозримых переплетениях особенности общественных институтов и зависимостей от волевых взаимоотношений между людьми. Общество я познаю, отличая его от природы, как второй мир, и деятельность в нем познаю как существенно отличную от технического орудования с поставляемым природой материалом. Политическая, экономическая, профессиональная деятельность ориентируется на возможную деятельность других. Миром как природой овладевают, как если бы он непрерывно оставался тем же самыммиром; миром же как обществом овладевают так, как если бы данное состояние мира могло перемениться не только в отдельных формах, но и в целом. Поначалу я в бесспорной очевидности живу в семье и в союзах, в субстанциальности взаимной принадлежности людей в настоящем, ожидаю привычных результатов и закономерностей в ходе моего существования, вообще не принимая в расчет ничего иного даже как возможного; я живу в городском или сельском мире, в формах и уродствах (Formen und Unformen) общительности и обычаев. Потом я рассматриваю и изучаю это состояние мира, в котором нахожу себя, сравниваю его с другими состояниями, — я становлюсь социологом. Тем самым я отвлекаюсь(l?se mich) из прочной субстанции исторического существования. Я превращаю это существование, как и вообще во всяком знании — то, что я знаю, в нечто всеобщее и относительное, я пытаюсь понять сами состояния мира из их корней и в их результатах, и рассматривать их как некие целокупности существования. Но я все же необходимо и всегда вновь возвращаюсь в свое существование, даже если это мое существование представляется мне ничтожно незначительным; ибо я существую только как отдельно определенное существование. В социологическом ориентировании в мире я узнаю не только то, что можно целесообразно сделать в обществе, но узнаю также абсолютное различие между существованием в мире, как познанным в относительных аспектах предметом, и всяким собственным существованием в мире, в котором я впервые могу почувствовать, что лежащее в основании этого существования всегда больше, чем нечто лишь познаваемое.
Итак, действительный мир как объективно эмпирический мир, который я постигаю как мир природы, потребительный мир, технический мир, общественный, хозяйственный, политический мир, извлечен (ist herausgel?st) из конкретного предстояния существования (konkrete Gegenwart des Daseins), из которого и для которого он и познается. Он становится миром, влагаемым мыслью из опытно наличного в некоторое объемлющее целое (eine aus der erfahrenen Gegenwart in ein ?bergreifendes Ganze hineingedachte Welt), который доказывает свою действительность лишь на опыте в этом предстоянии (Gegenwart). Хотя он и имеется в виду как общезначимая действительность, одна и та же для всякого сознания вообще, свою верификацию этот мир находит всякий раз только в действительной ситуации существования данного индивида (des Daseins eines je Einzelnen). Но этот последний, как познающее сознание, в принципе (хотя и не всегдафактически) является в своем опыте, который мог бы сделать на его месте и всякий другой человек, заменимым. Наблюдающий, экспериментальный, казуистический опыт, астрономический, психологический, медицинский, социологический опыт всегда привязаны к ситуациям; одни виды опыта — к ситуациям, которые мы всегда, или периодически, можем создать, другие к повторяющимся в сходных формах ситуациям, третьи — к ситуациям, случающимся в таком виде лишь однажды. Чтобы прояснить для себя, что, собственно, я знаю на опыте, я во всех науках должен прояснить себе в своем непосредственном существовании смысл тех ситуаций, в которых только и находят себе подтверждение соответствующие познания.
Мир как данный и как произведенный
Я есмь в некотором мире, в котором имею опыт преднайденного; и я порождаю свой мир, как мир, которого я желаю. Поскольку мир дан, его бытие знаемым (Gewusstsein) основывается на открытиях; поскольку он порожден, — на изобретениях.
Поскольку мир отчасти дан существованию в применении, потреблении и пользовании (Verwenden, Verbrauchen und Geniessen), отчасти же только должен быть порожден для этой цели, изолированно мыслимая сугубая данность или изолированное понятие о простом порождении приводят к двум, противоположным образом сконструированным, недействительным аспектам мира:
С одной стороны находится райское существование, в котором все, чего я вожделею (begehre), что я хочу видеть или чем пользоваться, предлагается мне само собою, в которомпотребность и удовлетворение оказываются одним и тем же; здесь я жил бы в таком мире, который вовсе не осознается мною как мир, я оставался бы лишь как безбольное похотение (Bed?rfen) и поглощение вне времени, в равновесии вечно полного счастья существования. С другой стороны стоит мир, как без остатка порожденный; индивид здесь — шестеренка в громадном механизме (der Einzelne ist ein R?dchen in der ungeheuren Maschinerie). Он уже не знает своего изделия, как произведенного им; за это он получает удовлетворение всех своих потребностей, сам их по-настоящему не зная, от деятельности других, которые трудятся подобно ему, и которым он служит своей работой так же, как и они служат ему. Все, подобно ему, живут безмирно, удовлетворяя свои потребности всегда тождественными и заменимыми вещами и материалами; все находятся в совершенной зависимости друг от друга относительно заготовки вещественного материала существования, и однако не знают необходимых личных отношений между собой. Предсказуемость хода этого нескончаемого механизма порождения оставляет место только для свободы как возможности наблюдать (l?sst nur noch Raum f?r die Freiheit des Zusehenk?nnens).
Действительный мир реален только между этими двумя границами, которые обе в своей безмирности (Weltlosigkeit) могут быть только абстрактно вымышлены. Незавершенность мира позволяет ему парить между данностью и порожденностью. Стань он всецело тем или другим, он больше не был бы миром.
Мир, как иное, никогда не бывает только дан. Самое решительное порождение находит свое исполнение, заново овладевая первоначально данным, которое впервые раскрывается для нас только таким путем. Даже в техническом устроении мира временное существование творит в особенности места, человеческого своеобразия, случайных условий все новые и новые напряжения между планом и результатом, которые исключают возможность сформировать замкнуто наличный мир потребляющего и потребленного, который был бы в одно и то же время бездушен и лишен сознания. Эти напряжения и противоречия видоизменяют силу вычисляющего радикализма в техническом овладении миром, порядка в деле рационализации относительного целого. Особенность условий оставляет место историчности действительно исполненного существования. Ибо человек противится технике, которую он сам создает для себя при помощи своего общества, поскольку эта техника стремится абсолютизировать себя самое как всеобщезначимое регулирование труда и жизни (Denn gegen die Technik, die der Mensch sich selbst durch seine Gesellschaft hervorbringt, wehrt er sich, sofern sie sich als allgemeing?ltiges regeln von Arbeit und Leben zu verabsolutieren trachtet). Еще иной исток человека (Sein noch
