я только что получил назначение на должность ординарного профессора[157]. Одновременно на мое место назначен Манке.
С сердечным приветом, Ваш
Мартин Хайдеггер. [Отправитель: ] Хайдеггер Тодгнауберг, Баденский Шварцвальд
[50] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу
Марбург,8.Х1.27
В сумятице начала семестра я лишь сегодня наконец выбрал время сердечно поблагодарить за проведенные у Вас дни. Шеллинг стал для меня ближе, так что я подступаю к этим «сложным» вещам не совсем без подготовки.
Работу фрл. Зальдитт[158] я прочитал целиком. Написано не о философии, а философски — здесь открываются настоящие перспективы интерпретации Шекспира.
Конечно, зависимость от Вас здесь сильнее, чем Вы сами видите, но в данной форме это не во вред, и о повторении с чужих слов здесь нет речи. Со мной и моей «негативной» философией, имеющей лишь узкий «позитивный» зазор, такое случается значительно чаще и легче.
Мне и самому непросто сохранять независимость относительно собственной работы и поддерживать ее готовность к новым внезапным переменам точек зрения.
Желаю Вам вступить в семестр с таким же воодушевлением и беззаветностью, с какими, по крайней мере мне так кажется, вступаю в него я.
Сердечный привет Вам и Вашей жене,
преданный Вам
Мартин Хайцеггер.
Сердечный привет от моей жены.
[51] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру
Гейдельберг, 4 янв. 1928 г.
Я до сих пор не поблагодарил Вас за ноябрьское письмо. Ваши слова о фрл. Зальдитг[159] я ей передал, за исключением последних. Раз в две-три недели от нее приходят философские письма, которые пробуждают во мне странную «тоску» по Америке.
Я часто вспоминал дни, проведенные вместе с Вами. Полнейшее одиночество, на которое обрекает философское «мышление», тогда на миг отступает. То, что другой тоже считает это интеллектуальное напряжение важным — и даже еще более важным, чем я сам, — несет не только удовлетворение, но и дает мощный импульс. Он перекрывает слабую боль, вызванную ощущением, что в некотором смысле Вы иногда не «отвечаете» — хоть я сам не знаю, какой ответ я имею в виду и ожидаю.
В этом семестре я покуда работал неплохо, залез в весьма щекотливые вещи, относительно которых меня одолевают сомнения: сочтут ли их глубокими или чепуховыми? Сомневаюсь я только в языке и форме сообщения, а не в субстанции того, о чем я думаю, размышляя на эти темы. Такова наша судьба: нам открывается новый мир, а мы — жалкие люди, способные разве что «заметить», но не творить философское или, что важнее, поэтическое выражение.
Однако все это пустая болтовня. Как бы я хотел в ближайшее время показать Вам текст![160] Но до этого еще далеко. Сегодня я пишу Вам, собственно говоря, случайно: хотел поблагодарить Манке за присланные рецензии на Дильтея[161], но не могу отправить письмо в Марбург, не написав также и Вам. Эти рецензии отводят Вам достойное место в противовес Дильтею и Гуссерлю[162], однако не касаются того, что я ценю в Вашей философии превыше всего и о чем те двое не имеют ни малейшего представления, а именно — что на самом деле всё есть метафизика или находится с нею в непосредственной связи.
Надеюсь, у Вас все хорошо. Сердечный привет Вам и Вашей жене от нас.
Ваш Карл Ясперс
[52] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру
Гейдельберг, 14/1.28
Человек, который передаст Вам это письмо, д-р Грасси[163] из Милана, очень хотел бы поговорить с Вами лично. Он изучает немецкую философию, читал Вашу книгу и на удивление хорошо ее понимает — конечно, не без заблуждений, обусловленных традицией, но вместе с тем на редкость хорошо. Уверен, Вас порадуют его живой интерес и ясные вопросы, которые он ставит.
Сердечные приветы!
Ваш К. Ясперс
[53] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу
Марбург, 10. II. 28
Сердечно благодарю Вас за рождественское письмо. В конце каникул, на обратном пути из Шварцвальда, я собирался заглянуть к Вам на часок-другой. Однако в конце концов оказалось сложно со временем. Д-р Грасси вначале произвел впечатление энергичностью и определенным пониманием. Но потом я усомнился: не говорит ли здесь во многом журналистская натура, рыщущая в поисках derniercri*. Семестр перегружен всякой ерундой, и, если так пойдет дальше, мне вовсе не улыбается быть ординарным профессором. — Почему я не «отвечаю» — я и сам хорошо это чувствую, — так это потому, что еще не вник опять, по-настоящему, в существо «дела». Сейчас я ежедневно «наслаждаюсь» Кантом, которого можно интерпретировать обстоятельно и с еще большим подъемом, чем Аристотеля. Думаю, его необходимо открыть заново.
Летом мне предстоит читать «Логику»[164], и надеюсь, что весной опять буду в хорошей форме для подлинного «разговора». Шеллинга пока одолеть не могу, уже просто из-за объема материала, я очень медленный читатель.
Жена и дети с рождественских каникул так и остались наверху, но живут у одной крестьянки. Я рад, что им не приходится торчать в этом сыром дождливом городишке.
Пишу я сегодня, собственно, только по причине практического и срочного дела. У нас на философском факультете открылась вакансия ординарного профессора по национальной экономии. Оба заместителя — ндиоты, таковы же и сведения, какие они дают. Нам нужен специалист помоложе, который не только конкретно владеет экономической наукой, но сумеет взяться и за теоретическую национальную экономию. Могу ли я просить Вас обратиться^ Альфреду Веберу[165], которого я не знаю лично, с просьбой обобщить ситуацию в этой дисциплине, а также охарактеризовать специалистов, которые могут оказаться в данном случае подходящими? На наших «заместителей» в самом деле нельзя положиться. Увы, я сам вхожу в комиссию и не вижу иного выхода. Пустить все «на самотек» тоже нельзя.
Надеюсь, у Вас и Вашей жены все хорошо.
С сердечным приветом Вам обоим, Ваш
Мартин Хайдеггер.
[54] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру
Гевдельберг, 12/2.28
Не откладывая, пишу Вам обо всем, что я только что узнал от А. Вебера. Если ему придет на ум что-нибудь еще, Вы получите второе письмо. Среди тех, кто еще не стал ординарным профессором, без сомнения, наиболее значительная фигура — Курт Зингер[166] из Гамбурга. Начинал он в теории денежного обращения (работа «Деньги как знак»[167] — в ней он явно ученик Кнаппа[168]). Необычайно опытен в теории и практике. Возглавляет «Экономический бюллетень»[169], весьма влиятельный еженедельник. Чрезвычайно образован. Приверженец Георге. Недавно выпустил книгу о Платоне[170]. Блестящий стилист. До сих пор повсюду незаслуженно обойден. Около 40 лет. Еврей, невысокого роста; комплекция часто была ему помехой!
Г-н фон Эккардт[171], директор здешнего Института газетного дела, подтвердил мне эту оценку, причем с горячностью (хотя он, насколько я знаю из других источников, с Зингером в плохих отношениях). Он говорит. Зингер — духовно значимый человек. Его идеалы: Кнапп и Георге, «страсть, граничащая с научным фанатизмом». «Чистая, искренняя душа». Чуточку ожесточен и «экзальтирован». Самый значительный человек из тех, о ком могла бы идти речь.
Далее Вебером названы:
Артур Зальц[172], здесь, в Гейдельберге. Его я лично знаю как порядочного, благородного человека. Обеспеченный. Благородство в каждом движении. Тоже еврей. Друг Гундольфа[173]. Отношение к Георге свободное. Работы в: «Очерке политической экономии»[174] и др. В молодости совершил одну научную глупость, Макс Вебер взял его под защиту, и при этом не то чтобы публично скомпрометировал себя, но, вероятно, несколько подпортил себе репутацию. Но было это 20 лет назад и давным-давно забыто. Хорошим учителем не был, хотя после операции на желудке, поправившей его здоровье, стал намного лучше. Объективно намного уступает Зингеру. Светило среди ужасной посредственности более молодого поколения (хотя ему самому, вероятно, лет 45). Фигура, которая задает тон и требовательна к себе и другим. Не энергичен. Могу себе представить, что аристократическое спокойствие в один прекрасный день может оказаться и пассивностью.
Наконец, Вебер назвал еще Ричля[175], из богословской семьи[176], однако не знал, где он защищался. Ричля Вебер знает лично только на основании пятиминутного знакомства. Многие его хвалят. Очень молод. Высоко поднимается над низким уровнем молодого поколения. Занимается, в частности, «вопросами территориального размещения'[177], областью специализации А. Вебера. Целостного впечатления о нем у меня не сложилось.
Л едерер в отъезде. Я смогу поговорить с ним только завтра или послезавтра. Если услышу что-нибудь новое, сразу дам знать. Однако Ледерер не обладает чутьем к личному уровню кандидата, а в нынешней ситуации общего упадка именно это для нас наиболее важно.
Я бы всеми силами поддержал Курта Зингера. В1914 г. я мельком видел его и с тех пор не забыл.
Из более молодых ординарных профессоров фон Эккардт назвал Ленца[178] из Гисена.
Д-р Грасси в конечном счете произвел на меня то же впечатление, что и на Вас. Ему палец в рот не клади — всю руку откусит. И все-таки поразительно, что именно он понимает философские вещи. Блестящий интервьюер.
С замиранием сердца читаю то, что Вы пишете о Канте! Он — единственный, кому я по-настоящему верю. Открыть его заново? Да, но в конечном счете — только для себя самого. Ведь и так все очевидно. И весь труд интерпретации толпа воспримет лишь как очередное «учение» вроде давнего неокантианства — этой служанки, только уже не теологии, а науки (но уж лучше бы — теологии). Я замечаю это на семинаре[179], где мысли, которые сами по себе имеют для меня весьма малый смысл — только как функция усвоения проблемы, — повторяют наизусть как «знание». Когда я недавно, теряя терпение, процитировал Вирхова:[180] «наши положения возвращаются к нам в облике, нас ужасающем», — смысл этой фразы остался совершенно не понят.
Кем на самом деле является Кант — я не могу определить навсегда. Сейчас я бы сказал: он наконец всерьез говорит о сокры-тости Бога и о том единственном требовании Бога к человеку, которое тем самым становится очевидно, — быть свободным. Он интерпретирует свободу и без высокомерия являет в жизни и мыслях достоинство, присущее человеку, и малость без жалкого смирения. На нем кончается всякая «онтология». Мысль есть лишь прозрачность трансцендентного в явлении. Это — дивное парение, в котором человек приходит к моменту, когда может сказать «я сам», но сказать так, что именно тогда, когда он по-настоящему есть «я сам», он является не только самим собой.
От всего сердца радуюсь Вашему приезду весной. Сообщите, пожалуйста, дату, как только будете ее знать.
Моя работа несколько продвинулась, однако еще далека от завершения.
Сердечные приветы,
Ваш Карл Ясперс
[55] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу
Марбург, 25. II. 28
Сегодня я получил приглашение во Фрайбург; тамошний факультет единогласно предложил меня unico loaf. Прежде чем вступать в переговоры и принимать решение, я хотел бы обсудить все это с Вами.
Мы все равно во вторник (28-го) едем в Шварцвальд; я хотел бы остановиться в Гейдельберге, а затем утром в среду поехать в Карлсруэ, в министерство.
Я приеду во вторник
