лет до н. э. К неолитическому периоду относятся еще древнейшие фазы культур Египта, Двуречья, Китая и долины Инда.
Однако здесь речь идет отнюдь не о едином прямолинейном развитии, о некоем поступательном продвижении, а о различных параллельных или следующих друг за другом культурах; при этом определенные линии технического прогресса, например в обработке камня, медленно распространяясь посредством передачи навыков, проходят через эти культуры.
Хронологически следует различать абсолютную доисторию — до возникновения великих культур древности около 4000 до н. э. — и относительную доисторию, современную развитию этих известных по документам культур, которая шла отчасти в непосредственной близости от них и под их влиянием, отчасти же вдали от них и почти не соприкасаясь с ними; в одном случае это — доистория будущих культурных народов, таких, как народы германо-романского и славянского мира, в другом — продолжающаяся доистория сохранившихся до наших дней первобытных народов.
4. Что произошло в доисторический период?
Необозримые дали времени, когда человек уже существовал, в основе своей остаются для нас тайной. Это время молчания истории, хотя именно тогда должно было произойти то, что наиболее существенно для нас.
Первое становление человека — глубочайшая тайна, до сих пор совершенно нам недоступная, непонятная. Такие обороты речи, как «постепенно», «переход», лишь маскируют ее. Можно, конечно, фантазировать по поводу возникновения человека, однако эти фантазии очень быстро оказываются несостоятельными: представление о человеке всегда уже есть в момент, к которому относят его становление.
К тому же нам не известен даже окончательный, удовлетворительный ответ на вопрос: что такое человек? Исчерпывающий ответ на него мы дать не можем. Мы, собственно говоря, не знаем, что такое человек, и это также относится к сущности нашего человеческого бытия. Ясное представление о становлении человека в доистории и истории означает также ясное представление о сущности человеческого бытия.
К доистории относятся два момента — биологическое развитие человека и его происходившее в доистории историческое развитие, которое, несмотря на отсутствие письменности, тем не менее создавало передачу навыков. То и другое следует разделять как реальность и как объект исследования различного типа.
Биологическое развитие создает наследуемые свойства, историческое развитие — только передачу опыта. То, что наследуется, носит постоянный характер. То, что передается, может быть в кратчайший промежуток времени уничтожено и забыто. Биологическая реальность постигается в образе, в функции и в психофизических свойствах человеческого организма; реальность передачи — в речи, поведении, труде.
В процессе становления человека в течение многих тысячелетий фиксировались, по-видимому, в качестве наследуемых биологических свойств существующие теперь основные черты человека. В историческое время, напротив, человек биологически, по-видимому, не менялся. А. Портман* полагает, что «нет ни малейших признаков того, что в рамках научно контролируемой исторической эпохи изменялись бы задатки новорожденных». Способы рассмотрения и соответствующие им реальности — биологическая и историческая — не совпадают. Создается впечатление, будто одно, историческое, развитие человека, которое формирует человека, продолжает другое, биологическое. То, что мы называем историей, по-видимому, не имеет ничего общего с биологическим развитием.
Между тем в человеческой природе биологические и исторические черты на самом деле неразрывно связаны. Как только мы производим разделение понятий, возникает ряд вопросов. К каким биологическим последствиям может привести историческое развитие? Какие биологические реальности могут послужить причиной тех или иных возможностей истории?
Быть может, сама биологическая природа человека, если ей удастся достигнуть своего завершения, будет в какой-то степени отличаться от биологической природы других существ.
Однако каким образом биологическое развитие человека и его историческое преобразование воздействовали друг на друга, в целом также остается от нас скрытым. У нас есть сведения о поразительных фактах, относящихся к истории и к современной нам действительности, к доисторическому периоду и к жизни народов на стадии первобытного существования, на основании которых мы строим гипотезы о причинах этих фактов и о предшествующем им развитии. Это — попытки, в рамках которых постановка вопросов оправданна, полученные же ответы, вероятно, сплошь неверны вплоть до сегодняшнего дня.
Остановимся на том, какие свойства человека обращают на себя наше внимание в этой двойственной по своему характеру доистории.
Биологические свойства человека. На вопрос, чем человек отличается от животного, обычно отвечают: прямохождением, большим весом мозга, соответствующей этому формой черепа и высоким лбом, развитой рукой, гладкой кожей, только человеку присущей способностью смеяться и плакать и т. д. Хотя морфологически человек должен быть причислен к зоологическим формам жизни, он по своим физическим свойствам, вероятно, не имеет себе равных. Его тело — выражение души. Существует специфическая красота человеческого тела. Однако объективно и понятийно в качестве общего положения особенность человеческого тела еще не может быть доказана принципиально; она проявляется лишь в отдельных феноменах, которые не дают права выносить общее суждение.
Наибольшую значимость имеет следующее общее положение: все животные развивают органы, соответствующие особенностям определенной среды, определяющей их жизнь. Эта специализация определенных органов ведет к тому, что все животные превосходят человека какими-либо особыми свойствами. Однако это превосходство означает вместе с тем и сужение. Человек избежал подобного специфического развития каких-либо отдельных органов. Вследствие этого он, уступая животным в развитии отдельных органов, превосходит их по своим потенциальным возможностям, благодаря своей неспециализированности. Недостаточное развитие отдельных свойств заставляет человека — а его превосходство позволяет ему — с помощью присущего ему сознания построить свое бытие совсем иным образом, чем все животные. Именно это, а совсем не структура его тела является причиной того, что он может жить в любых климатических поясах и зонах, в любых ситуациях и в любой среде.
Если человек уже изначально является существом, избегающим всякого окончательного утверждения своих возможностей, то при всей его слабости по сравнению с животными он должен превосходить их по своему мышлению и духовному развитию. Благодаря неспециализированности органов для него оказалась открытой возможность преобразования среды посредством замены развитых органов орудиями. Поскольку человек (по сравнению с животными) хрупок, он может силою свободного решения стать на путь духовного преобразования, ведущего к необозримым высотам. Вместо того чтобы, подобно животному, бесконечно повторять один и тот же круговорот естественного процесса жизни, он оказался способен создать историю. Природа имеет историю лишь в качестве неосознанного, по человеческим масштабам бесконечно медленного, необратимого изменения. Человек же совершает историю, на основе повторяемости своего естественного существования (которое в исторически обозримые времена остается одним и тем же), что свойственно жизни вообще, но в качестве осознанного быстрого изменения посредством свободных актов и творений духа.
Можно фиксировать биологические свойства, которые, правда, отличают человека от животного, но остаются в плоскости неспецифически человеческого. Так, например, существуют такие биологические предрасположенности, как предрасположенность к психозам, свойственная только и исключительно людям, хотя людям всех рас. Существуют такие черты человеческого характера, подобно некоей своеобразной злобе, которые присущи отнюдь не всем животным, но, правда, наблюдаются у некоторых обезьян. У шимпанзе мы обнаруживаем нечто вроде биологических свойств, сложившихся задолго до появления человека, — добродушие и склонность мучить, а также проявление интеллекта и глупости. Быть может, существует в этом смысле и биологическое бытие человека. Наши подсознательные влечения, склонности уходят своими корнями в биологические пласты и могут подчас ощущаться как нечто чуждое, пугающее нас.
Все это еще нельзя считать специфически человеческими свойствами. Определить специфические черты человека посредством исследования его биологической природы впервые попытался А. Портман: #c11.
Он обращает внимание, например, на следующее: новорожденный младенец отличается от детенышей животных (его органы чувств достаточно развиты, вес мозга и тела значительно больше, чем у обезьян), и при всем том его можно считать едва ли не преждевременно родившимся, настолько он беспомощен. Он не может ни стоять, ни бегать. В течение первого года жизни человека созревают те функции, которые у сосунков животных формируются еще до рождения. Человек живет в первый год своей жизни уже в мире, хотя, если сравнивать его с детенышами животных, он как будто должен был бы еще формироваться в утробе матери. Так, его спинной хребет обретает форму только тогда, когда он научается прямо держаться и стоять. Происходит это вследствие инстинктивного стремления подражать взрослым, под влиянием их интереса и побуждения к этому; ясно одно: исторически сложившаяся среда является одним из факторов, влияющих на формирование человека. В самой биологической сфере уже действует дух. Вероятно, переживания и опыт первого года жизни, года биологического созревания элементарных функций человеческого организма, которые животные обретают уже в эмбриональном состоянии, имеют первостепенное значение, окрашивающее всю дальнейшую жизнь человека.
Короче говоря: «В отличие от всех приматов человек обретает свойственную ему форму существования „на свободе“, в открытом соотношении со всем богатством красок и форм, с живыми существами, и прежде всего с самими людьми», тогда как животное рождается с уже сложившейся формой своего существования.
Тем самым Портман видит своеобразие человека не в явных морфологических и физиологических особенностях его тела. Для характеристики человека недостаточно проследить, как контуры обезьяньей челюсти сменяются челюстью доисторического человека и неандертальца и, наконец, выступающим подбородком современного человека.
Существенно не это, а форма человеческого бытия в его целостности. «В человеке мы обнаруживаем совершенно особую форму жизни. Несмотря на то что многое в человеке сближает его с телом и поведением животного, человек в целом структурирован совсем по-иному. Каждый член нашего тела, каждое наше движение выражает эту особенность, которой мы не даем какого-либо наименования, но своеобразие которой постоянно стараемся тщательно выявлять во всех феноменах человеческой жизни».
Пытаясь понять биологические свойства человеческой природы, мы сразу же наталкиваемся на то, что они перестают быть только биологическими. Совершенно очевидно, что человек в целом не может быть понят методами биологического исследования, однако столь же очевидно, что во всех своих конкретных действиях он обнаруживает и свою биологическую реальность и может быть постигнут биологически, т. е. посредством тех категорий, которые служат для изучения жизни всего животного и растительного мира. Однако вместе с тем само понятие биологического означает в применении к человеку нечто большее, а именно то, что отличает человека от всех остальных живых существ, что контрастирует со всеми бесконечными формами идентичностей и аналогий.
Если, следовательно, в человеческой природе биологическая реальность неотделима от духовной, то это означает следующее: человек не может быть понят прежде всего как постепенно развивающийся зоологический вид, к которому в один прекрасный день в качестве чего-то принципиально нового присоединился дух. Человек и по своей биологической природе с самого начала должен быть чем-то совершенно отличным от всех иных форм жизни.
Иногда биологическую особенность человека пытаются понять как результат доместикации*, аналогично тому, как одомашненные животные изменяют свою сущность. Согласно этому представлению, не человек создал культуру, а культура создала человека. Оставляя в стороне вопрос, откуда же взялась культура, мы не располагаем и чисто биологическими данными о следствиях доместикации в целом.
Портман следующим
