к чему сопротивляться, завтра я снова буду твердой и благоразумной, один-единственный раз слезы и муки, сладкая жалость к себе и еще более сладкое смирение, эти бархатные руки на моих бедрах, на моих ягодицах, ей хотелось обнять Матье, на коленях попросить у него прощения: бедный Матье, мой бедный крепыш. Один раз, один-единственный раз быть защищенной и прощенной, как это хорошо. Вдруг некая мысль резко сдавила ей горло, уксус тек в ее жилах, сегодня вечером, когда он войдет ко мне, когда я обниму его за шею, поцелую, он все будет знать, и нужно будет делать вид, будто я не знаю о том, что он знает. Ах! Мы обманываем его, – в отчаянии подумала она, – мы еще обманываем его, мы ему говорим все, но наша искренность отравлена. Он знает, он войдет сегодня вечером, я увижу его добрые глаза, я буду думать: он знает, и как я смогу это вынести, мой крепыш, мой бедный крепыш, в первый раз за всю мою жизнь я тебе сделала больно, ах, я соглашусь на все, я пойду к бабке, я убью ребенка, мне стыдно, я сделаю все, что он захочет, все, что ты захочешь».

Под ее пальцами зазвонил телефон, она сжала трубку.

– Алло! – сказала она. – Алло, это Даниель?

– Да, – ответил бархатный, спокойный голос. – Кто у телефона?

– Марсель.

– Здравствуйте, дорогая моя Марсель.

– Здравствуйте, – сказала Марсель. Сердце ее гулко билось.

– Вы хорошо спали? – Серьезный голос отозвался у нее в животе, это было сладостно и невыносимо. – Вчера вечером я ушел от вас ужасно поздно. Мадам Дюффе, наверно, отругала бы меня. Но, надеюсь, она ничего не знает.

– Нет, – задыхаясь, проговорила Марсель, – она ничего не знает. Она очень крепко спала, когда вы уходили…

– А вы? – настаивал нежный голос. – Как спали вы?

– Я? Ну… неплохо… Я, знаете, волнуюсь…

Даниель засмеялся, это был царственный, роскошный смех, спокойный и громкий. Марсель немного расслабилась.

– Не нужно волноваться, – сказал он. – Все прошло отменно.

– Все… это правда?

– Правда. Даже лучше, чем я ожидал. Дорогая Марсель, мы недооценивали Матье.

Марсель почувствовала острый укол совести.

– Правда? Правда, что мы его недооценивали?

– Он меня остановил при первых же словах, – заговорил Даниель. – Он сказал мне, что догадался о ваших переживаниях, и это терзало его весь вчерашний день.

– Вы… вы ему объяснили, что мы видимся? – сдавленным голосом спросила Марсель.

– Естественно, – удивился Даниель. – Разве мы на этот счет не условились?

– Да… да… Как он это воспринял?

Даниель, казалось, колебался.

– Очень хорошо. В конечном счете очень хорошо. Сначала он не мог поверить…

– Наверняка он вам сказал: «Марсель мне говорила все».

– Так и есть. – Даниель как будто развеселился. – Он мне сказал именно это.

– Даниель! – воскликнула Марсель. – Меня мучат угрызения совести!

Она снова услышала глубокий веселый смех.

– Какое совпадение: его тоже. Он ушел, терзаемый муками совести. А раз вы оба в таком расположении духа, я бы очень хотел спрятаться где-нибудь в вашей комнате, когда он к вам придет. Это может быть восхитительно.

Он снова засмеялся, и Марсель подумала со смиренной благодарностью: «Он смеется надо мной». Но его голос стал уже совсем серьезным, и трубка завибрировала, как орган.

– Поверьте, Марсель, все идет превосходно: я рад за вас. Он не дал мне говорить, он остановил меня на первых же словах и сказал: «Бедная Марсель, я страшно перед ней виноват, я ненавижу себя, но я это исправлю; как ты считаешь, могу я еще что-то исправить?» И глаза у него покраснели. Как он вас любит!

– О, Даниель! О, Даниель!.. О, Даниель… – твердила Марсель.

  Наступило молчание, потом Даниель добавил:

– Он сказал, что сегодня вечером хочет с вами поговорить с открытым сердцем: «Мы вскроем нарыв». Теперь все в ваших руках, Марсель. Он сделает все, что вы захотите.

– Вы были так добры, так… Я хотела бы увидеть вас как можно скорее, мне столько нужно вам сказать, а я не могу с вами общаться, не видя вашего лица. Сможете завтра?

Голос показался ей суше, он потерял свою гармоничность.

– Завтра – нет! Естественно, я тоже хотел бы вас увидеть… Послушайте, Марсель, я вам позвоню.

– Договорились, – сказала Марсель, – звоните поскорее. Ах, Даниель, дорогой мой Даниель…

– До свиданья. Марсель. Будьте сегодня вечером ловкой…

– Даниель! – закричала она. Но их уже разъединили.

Марсель положила трубку и провела платком по влажным глазам. «Архангел! Он быстро упорхнул – из опасения, что я буду его благодарить!» Она подошла к окну и посмотрела на прохожих: женщины, дети, рабочие казались ей счастливыми. Молодая женщина бежала по мостовой: на руках у нее был ребенок, она на бегу, задыхаясь, говорила с ним и смеялась. Марсель проследила за ней, затем подошла к зеркалу и с удивлением на себя посмотрела. На полочке умывальника в стакане для полоскания зубов стояли три красные розы. Марсель неуверенно взяла одну и робко повертела ее в пальцах, потом закрыла глаза и воткнула розу в свои черные волосы. «Роза в моих волосах…» Она открыла глаза, посмотрела в зеркало, взбила прическу и смущенно себе улыбнулась.

XV

– Извольте подождать здесь, месье, – сказал человечек.

Матье сел на кушетку. Он был в сумрачном, пахнущем капустой небольшом холле, слева поблескивала застекленная дверь. Позвонили, человечек пошел открывать. Вошла молодая женщина, одетая с благопристойной бедностью.

– Извольте присесть, мадам.

Он проводил женщину, слегка касаясь ее, до кушетки, и она села, подобрав ноги.

– Я уже приходила, – сказала молодая женщина. – По поводу займа.

– Да, мадам, конечно. Человечек говорил ей в лицо:

– Вы служащая?

– Не я. Мой муж.

Женщина стала рыться в сумочке; она была, пожалуй, недурна собой, но вид у нее был унылый и загнанный; человечек рассматривал ее взглядом гурмана. Она вынула из сумочки две или три старательно сложенные бумаги; он взял их, подошел к застекленной двери, чтобы лучше все рассмотреть, и долго их изучал.

– Очень хорошо, – сказал он, возвращая бумаги. – Очень хорошо. У вас двое детей? Вы так молодо выглядите… Детей всегда ждут с нетерпением, не правда ли? Но когда они появляются, то несколько дезорганизуют семейные финансы. У вас сейчас немного стесненные обстоятельства?

Молодая женщина покраснела, человечек потер руки.

– Ну что ж, – добродушно сказал он, – мы все уладим, мы все уладим, для того мы и работаем.

Некоторое время он с улыбкой задумчиво смотрел на нее, потом удалился. Молодая женщина бросила на Матье недружелюбный взгляд и принялась щелкать замком сумочки. Матье стало не по себе: он проник в мир настоящих бедняков, это их деньги он собирался отнять, деньги блеклые и серые, пахнущие капустой. Он опустил голову и посмотрел на пол под ногами: он вспомнил шелковистые ароматные банкноты из сундучка Лолы; то были совсем другие деньги.

Застекленная дверь открылась, и появился высокий господин с седыми усами. У него были серебристые волосы, старательно зачесанные назад. Матье проследовал за ним в кабинет. Господин приветливо указал ему на кресло из потертой кожи, и оба сели. Господин положил локти на стол и сплел красивые белые пальцы. На нем был темно-зеленый галстук, скромно украшенный жемчужной булавкой.

– Вы желаете прибегнуть к нашим услугам? – по-отечески спросил он.

– Да.

Он посмотрел на Матье: его светло-голубые глаза были немного навыкате.

– Месье?..

– Деларю.

–Месье Деларю, вам известно, что устав нашего общества предусматривает услуги займа исключительно государственным служащим?

Голос был красивый и невыразительный, немного жирный, как и руки.

– Я служащий, – сказал Матье. – Преподаватель.

–А-а! – с интересом произнес господин. – Мы особенно счастливы помогать университетским. Вы преподаватель лицея?

– Да. Лицея Бюффон.

– Великолепно, – непринужденно продолжал господин. – Ну что ж, для начала выполним обычные формальности… Есть ли у вас с собой удостоверение личности, все равно какое: паспорт, военный билет, избирательная карточка…

Матье протянул ему документы. Господин взял их и некоторое время рассеянно изучал.

– Хорошо. Очень хорошо, – заключил он. – А на какую ссуду вы рассчитываете?

– Я хотел бы шесть тысяч франков, – сказал Матье. Потом немного подумал и уточнил: – Нет, пожалуй, семь тысяч.

Матье был приятно удивлен. Он подумал: «Никогда бы не поверил, что все решится так быстро».

– Вы знаете наши условия? Мы даем ссуду на шесть месяцев без продления срока. Мы вынуждены брать двадцать процентов, так как у нас огромные расходы и мы подвергаемся большому риску.

– Хорошо! Хорошо! – поспешил заверить его Матье.

Господин достал из ящика два отпечатанных бланка.

– Соблаговолите заполнить эти анкеты. Внизу подпишитесь.

Это была просьба о ссуде в двух экземплярах. Нужно было указать фамилию, возраст, семейное положение, адрес. Матье начал писать.

– Прекрасно, – сказал господин, пробегая взглядом по листкам. – Родился в Париже… в 1905 году… от отца и матери французского происхождения… Ну что ж, пока это все. При отчислении семи тысяч франков мы попросим вас подписать на гербовой бумаге долговое обязательство. Гербовый сбор за ваш счет.

– При отчислении? Вы разве не дадите их мне сейчас?

Господин, казалось, очень удивился.

– Сейчас? Нет, дорогой месье, нам потребуется по крайней мере две недели, чтобы собрать сведения.

– Какие сведения? Вы же видели мои документы…

Господин посмотрел на Матье с веселой снисходительностью.

– Да! – сказал он. – Университетские все одинаковы! Все идеалисты. Заметьте, месье, что в данном частном случае я не подвергаю сомнению ваше слово. Но вообще ничто нам не доказывает, что предъявленные бумаги не фальшивка. – Он грустно усмехнулся. – Когда имеешь дело с деньгами, учишься недоверию. Это низкое чувство, здесь я согласен с вами, но мы не имеем права быть доверчивыми. Так вот, – заключил он, – нам нужно провести собственное маленькое расследование; мы обратимся непосредственно в ваше министерство. Не беспокойтесь, с надлежащим соблюдением тайны. Но, между нами говоря, вы ведь знаете, что такое чиновники: я сильно сомневаюсь, что вы сможете получить нашу помощь раньше пятого июля.

– Это невозможно, – сдавленным голосом проговорил Матье. – Мне нужны деньги сегодня вечером или самое позднее – завтра утром, мне нужны деньги срочно, А нельзя ли… под более высокие проценты?

Господин, казалось, был возмущен, он воздел красивые руки.

– Но мы же не какие-нибудь ростовщики, дорогой месье! Наше общество получило поддержку министерства общественного труда. Это, так сказать, официальная организация, мы берем нормальные проценты, которые были установлены с учетом наших расходов и риска, и мы не можем идти на такие сделки.

Он строго добавил:

– Если вам нужно так срочно,