Я… Это хотел сделать Борис, но я ему помешала.

– Но тогда вам самой нужно известить их.

Ивиш опустила голову.

– Да.

Наступило молчание. Матье смотрел на поникшую голову Ивиш и ее хрупкие плечи: ему казалось, что она мало-помалу покидает его.

– Итак, – произнес он, – это наш последний вечер года.

– Ха! – иронически засмеялась она. – Года!..

– Ивиш, – сказал Матье, – вы не должны… Я ведь приеду к вам в Лаон.

– Ни в коем случае. Все, что имеет отношение к Лаону, так гнусно…

– Уверен, что вы еще вернетесь.

– Нет.

– В ноябре будет сессия, неужели ваши родители…

– Вы их не знаете.

– Верно, не знаю. Но не станут же они из-за проваленного экзамена коверкать вам всю жизнь, чтобы наказать вас.

– Они и не подумают меня наказывать, – сказала Ивиш. – Будет хуже: они всего-навсего потеряют ко мне интерес, просто выбросят меня из головы. Впрочем, этого я и заслуживаю! – сказала она запальчиво. – Я неспособна овладеть специальностью и лучше останусь на всю жизнь в Лаоне, чем снова начну поступать на ФХБ.[8 — Факультет физики-химии-биологии.]

– Не говорите так, – встревожился Матье. – Не отчаивайтесь заранее. Вы же ненавидите Лаон.

– Да! Я его ненавижу, – процедила Ивиш сквозь зубы.

Матье встал, чтобы пойти за заварным чайником и чашками. Вдруг кровь ударила ему в лицо: он вернулся к Ивиш и, не глядя на нее, пробормотал:

– Послушайте, Ивиш, завтра вы уедете, но я даю вам слово, что вы вернетесь в конце октября. До тех пор я все улажу.

– Уладите? – устало удивилась она. – Но нечего, решительно нечего улаживать. Я вам сказала, что неспособна овладеть специальностью.

Матье осмелился поднять на нее глаза, но не почувствовал себя успокоенным; как найти слова, которые бы ее не обидели?

– Я не это хотел сказать… Если бы… Если бы вы позволили мне вам помочь…

Ивиш, казалось, все еще не понимала. Матье добавил:

– У меня будет немного денег.

Ивиш так и подскочила.

– А, значит, вот что! – изумилась она. И сухо добавила: – Это совершенно невозможно.

– Да нет же, – горячо сказал Матье, – это вполне возможно. Послушайте, во время каникул я отложу немного денег; Одетта и Жак каждый год приглашают меня провести август на их вилле в Жуан-ле-Пен, я там никогда не был, но нужно хоть раз им уступить. В этом году я туда поеду, это меня развеет, к тому же я немного сэкономлю… Не отказывайтесь с ходу, – живо сказал он, – это будет взаймы.

Он остановился. Ивиш поникла и зло посмотрела на него исподлобья.

– Не смотрите на меня так, Ивиш!

– Уж не знаю, как я на вас смотрю, но точно знаю, что у меня болит голова, – мрачно проворчала Ивиш. Она опустила глаза. – Спать я должна вернуться к себе.

– Прошу вас, Ивиш! Послушайте: я непременно найду деньги, а вы снова будете жить в Париже, только не говорите «нет»; умоляю, не говорите «нет», не подумав. Деньги не должны вас смущать, вы вернете мне долг, когда станете зарабатывать.

Ивиш пожала плечами, и Матье быстро предложил:

– Ну хорошо, пусть мне их отдаст Борис.

Ивиш не ответила, она запустила руки в волосы. Матье стоял перед ней истуканом, злой и несчастный.

– Ивиш!

Она продолжала молчать. У Матье возникло желание взять ее за подбородок и силой поднять ей голову.

– Ивиш! Ответьте мне наконец! Почему вы не отвечаете?

Ивиш молчала. Матье начал ходить взад-вперед; он думал: «Она согласится, я не отпущу ее, пока она не согласится. Я… я буду давать частные уроки или займусь корректорской работой».

– Ивиш, – сказал он, – почему вы не соглашаетесь?

Ивиш можно было доконать, если утомить ее, засыпая вопросами, постоянно меняя тон.

– Почему вы не соглашаетесь? – настаивал он. – Ну, скажите, почему?

Наконец Ивиш пробормотала, не поднимая головы:

– Я не хочу брать у вас деньги.

– Но почему? Вы же берете деньги у родителей.

– Это совсем другое.

– Действительно, другое. Вы мне сто раз говорили, что ненавидите родителей.

– Но почему я должна брать у вас деньги?

– Но ведь их деньги вы принимаете.

– Мне не нужны благодетели. К отцу по крайней мере мне не придется испытывать признательности.

– Но откуда такая гордыня? – воскликнул Матье. – Вы не имеете права из-за самолюбия портить себе жизнь. Подумайте о том существовании, которое вы будете влачить в Лаоне. Ежедневно и ежечасно вы будете сожалеть, что не воспользовались случаем.

У Ивиш исказилось лицо.

– Перестаньте! – вскрикнула она. – Перестаньте! Она добавила хриплым, низким голосом:

– О, что за мука не быть богатой! В какие отвратительные ситуации попадаешь!

– Но я вас не понимаю, – мягко сказал Матье. – Еще в прошлом месяце вы мне сказали, что деньги – это нечто низменное, пустячное. Вы тогда говорили: «Мне безразлично, откуда они, лишь бы они у меня были».

Ивиш пожала плечами. Матье видел только ее темя и полоску шеи между локонами и воротничком блузки. Шея была смуглее, чем кожа лица.

– Разве вы этого не говорили?

– Я не хочу брать у вас деньги.

Матье потерял терпение.

– А, вы не хотите брать деньги у мужчины, – нервно усмехнулся он.

– О чем вы? – удивилась Ивиш. Во взгляде ее промелькнула холодная ненависть. – Вы меня оскорбляете. Я об этом даже не думала, и… и мне на это плевать. У меня и в мыслях не было…

– Но тогда что? Подумайте: впервые в жизни вы будете абсолютно свободной; вы будете жить, где захотите, будете делать все, что заблагорассудится. Вы мне сказали, что хотели бы получить лиценциат по философии. Так вот, вы можете попытаться; мы с Борисом вам поможем.

– Почему вы хотите сделать мне добро? – недоумевала Ивиш. – Я его никогда вам не делала. Я… я всегда была с вами несносна, а теперь вы меня жалеете.

– Я вас не жалею.

– Тогда почему вы мне предлагаете деньги?

Матье поколебался, затем, отвернувшись, сказал:

– Я не могу смириться с мыслью, что больше вас не увижу.

Наступило молчание, потом Ивиш неуверенно спросила:

– Вы… вы хотите сказать… что делаете это из эгоизма?

– Из чистого эгоизма, – сухо заверил ее Матье, – я хочу снова вас увидеть – вот и все.

Наконец он решился повернуться к ней. Ивиш смотрела на него, подняв брови и открыв рот. Затем вдруг расслабилась.

– Тогда я, может быть, соглашусь, – безразлично сказала она. – В этом случае вы лицо заинтересованное, так ведь? А кроме того, вы правы: пусть деньги приходят, а откуда – не важно.

Матье вздохнул. «Готово!» – подумал он. Но облегчения не почувствовал: Ивиш по-прежнему выглядела угрюмой.

– Как вы преподнесете это родителям? – спросил он, чтобы закрепить успех.

– Что-нибудь придумаю, – уклонилась от ответа Ивиш. – Они мне либо поверят, либо нет. Какое это имеет значение, раз платить будут не они?

Она мрачно понурилась.

– А пока что надо туда вернуться, – сказала она.

Матье постарался подавить раздражение.

– Но вы ведь снова будете здесь!

– Ну, это так нереально… – сказала она. – Я говорю «нет», я говорю «да», но мне не слишком верится. Все это так не скоро. А в Лаоне я буду уже завтра вечером.

Она притронулась к горлу и сказала:

– Это у меня засело вот тут. К тому же нужно собирать чемоданы, сборы займут целую ночь.

Она встала.

– Чай уже готов. Прошу.

Ивиш налила чай в чашки. Он был черный, как кофе.

– Я буду вам писать, – сказал Матье.

– Я тоже, – пообещала она. – Хотя мне нечего будет вам сказать.

– Вы мне опишете ваш дом, вашу комнату. Я бы хотел иметь возможность вообразить вас там.

– Ну уж нет! – возразила она. – Я не хочу все это описывать. Достаточно того, что я буду там жить.

Матье вспомнил о сухих, коротких письмах, которые Борис посылал Лоле. Но только на мгновение: он посмотрел на руки Ивиш, на ее пурпурные заостренные ногти, на худые запястья и подумал: «Я ее снова увижу».

– Какой странный чай, – сказала Ивиш, ставя чашку на стол.

Матье вздрогнул: позвонили во входную дверь. Он ничего не сказал: надеялся, что Ивиш не услышала.

– Что это? Кто-то звонит? – спросила она.

Матье приложил палец к губам.

– Мы ведь договорились, что не откроем, – прошептал он.

– Нет! Нет! – громко сказала Ивиш. – Возможно, это что-то важное, откройте побыстрее.

Матье направился к двери. Он думал: «Она не хочет быть в сговоре со мной». Он открыл дверь, когда Сара уже намеревалась звонить вторично.

– Здравствуйте, – запыхавшись, сказала Сара. – Вы меня заставили поторопиться. Маленький министр передал, что вы звонили, и я побежала к вам, даже шляпку не успела надеть.

Матье с ужасом смотрел на нее: плотно облегающий кошмарный костюм ядовито-зеленого цвета, улыбка, обнажающая все ее испорченные зубы, растрепанные волосы, весь этот вид болезненной доброты – она казалась воплощением неудачи.

– Здравствуйте, – быстро сказал он, – знаете ли, со мной сейчас…

Сара дружески его оттолкнула и заглянула через его плечо.

– Кто у вас? – спросила она с жадным любопытством. – А! Это Ивиш Сергина. Как поживаете, Ивиш?

Ивиш встала и изобразила что-то вроде реверанса. У нее был разочарованный вид. У Сары, впрочем, тоже. Ивиш была единственным человеком, которого Сара не выносила.

– Какая вы худышка, – сказала Сара. – Уверена, что вы мало едите. Это неблагоразумно.

Матье сел напротив Сары и пристально посмотрел на нее. Сара начала смеяться.

– Вот Матье делает мне страшные глаза, – весело сказала она. – Не хочет, чтобы я поучала вас насчет диеты. Она повернулась к Матье.

– Я поздно вернулась, – сказала она. – Вальдманна невозможно было найти. Он всего лишь три недели в Париже и уже ввязался в кучу сомнительных делишек. Я его поймала только около шести.

– Вы очень добры, Сара, спасибо, – пробормотал Матье. Он торопливо добавил:

– Поговорим об этом позже. Выпейте чашечку чаю.

– Нет, нет! Я даже не присяду, – сказала она, – мне нужно мчаться в испанский книжный магазин, они срочно хотят меня видеть: в Париж приехал один друг Гомеса.

– Кто? – спросил Матье, чтобы выиграть время.

– Еще не знаю. Мне так и сказали: один друг Гомеса. Он приехал из Мадрида.

Сара с нежностью посмотрела на Матье. Ее глаза как будто помутились от доброты.

– Мой бедный Матье, у меня для вас скверные вести: он отказался.

– Гм!..

У Матье все-таки хватило силы предпринять еще одну попытку:

– Вы, конечно, хотите поговорить со мной наедине?

Он несколько раз нахмурил брови,