но он наблюдал этот гнев почти безразлично. Он думал: «Тут я тоже все испортил»; он был почти доволен: получалось как бы искупление. Он продолжил, ища взгляд, который она упорно прятала.

– Не нужно было вас трогать.

– Да это не имеет значения, – процедила она, покраснев от бешенства.

Потом нараспев добавила:

– У вас такой гордый вид, оттого что вы приняли решение, я уж подумала, что вы пришли за вознаграждением.

Он нежно взял ее за руку немного выше локтя. Она не вырывалась.

– Но я люблю вас, Ивиш.

Ивиш напряглась.

– Я не хотела бы, чтоб вы подумали… – начала она.

– О чем?

Но он догадывался. Он отпустил ее руку.

– У меня… у меня нет к вам чувства, – сказала Ивиш.

Матье не ответил. Он подумал: «Она берет реванш, и это правильно». Впрочем, скорее всего это было правдой: с какой стати ей любить его? Он больше ничего не желал, разве только долго молчать, сидя рядом с ней, и еще чтоб в конце концов она молча ушла. Тем не менее он спросил:

– Вы вернетесь в будущем году?

– Вернусь, – пообещала она.

Ивиш ему почти нежно улыбалась, должно быть, она упивалась своей удовлетворенной гордыней. Это было то же лицо, которое она обратила к нему вчера, когда служительница из туалета перевязывала ей руку. Матье неуверенно смотрел на нее и чувствовал, как возрождается его желание. Это грустное и безропотное желание не было желанием пустоты. Он взял ее за руку, почувствовал ее свежую кожу и сказал:

– Я вас…

Но тут же остановился. В дверь звонили: сначала один звонок, потом два, потом непрерывный звон. Матье похолодел: «Марсель!» Ивиш побледнела, конечно, ей тоже пришла в голову эта мысль. Они переглянулись.

– Нужно открыть, – прошептала она.

– Думаю, да, – согласился Матье.

Но не пошевелился. В дверь уже барабанили. Ивиш, вздрогнув, сказала:

– Страшно подумать, что за дверью кто-то есть.

– Да. Хотите… Хотите пройти на кухню? Я закрою дверь, и вас никто не увидит.

Ивиш посмотрела на него спокойно и властно.

– Нет, я останусь.

Матье пошел открывать и увидел в полумраке кривящееся, похожее на маску лицо: это была Лола. Она оттолкнула его, чтобы побыстрее войти.

– Где Борис? – спросила она. – Я слышала его голос.

Матье даже не успел закрыть дверь, он вошел в кабинет следом за ней. Лола с угрожающим видом подошла к Ивиш.

– Вы мне сейчас же скажете, где Борис.

Ивиш испуганно смотрела на нее. Впрочем, та, казалось, обращалась не к ней и вообще ни к кому. Матье даже не был уверен, видит ли Лола ее. Он встал между ними.

– Его здесь нет.

Лола обратила к нему искаженное заплаканное лицо.

– Я слышала его голос.

– Кроме кабинета, – сказал Матье, пытаясь поймать ее взгляд, – в квартире есть кухня и ванная. Можете обыскать все, если что-то подозреваете.

– Но тогда где же он?

На ней было черное шелковое платье и сценический грим. Ее большие темные глаза словно застыли.

– Он расстался с Ивиш приблизительно в три часа, – сказал Матье. – Мы не знаем, что он делал с тех пор.

Лола засмеялась, не меняя позы, как слепая. Руки ее судорожно тискали маленькую сумочку из черного бархата, которая, казалось, содержала только один предмет, твердый и тяжелый. Матье увидел сумочку и испугался, следовало немедленно отослать Ивиш.

– Ну что ж, если вы не знаете, что он делал, я могу вас просветить, – проговорила Лола. – Он поднялся ко мне в номер часов в семь, когда я вышла, открыл дверь, взломал замок сундучка и украл у меня пять тысяч франков.

Матье не смел посмотреть на Ивиш, он ласково сказал ей, опустив глаза:

– Будет лучше, если вы уйдете, мне нужно поговорить с Лолой. Могу ли я… могу ли я снова увидеть вас сегодня ночью?

Лицо Ивиш исказилось.

– Нет-нет! – сказала она. – Я хочу вернуться к себе, мне нужно собрать чемоданы, и вообще я хочу спать. Я так хочу спать!

Лола спросила:

– Она уезжает?

– Да, – ответил Матье. – Завтра утром.

– Борис тоже уезжает?

– Нет.

Матье взял Ивиш за руку.

– Идите спать, Ивиш. У вас был трудный день. Вы по-прежнему не хотите, чтобы я проводил вас на вокзал?

– Нет. Лучше не надо.

– Тогда до будущего года.

Он посмотрел на нее, надеясь обнаружить в ее глазах проблеск нежности, но прочел в них только панику.

– До будущего года, – повторила она.

– Я буду вам писать, – грустно сказал Матье.

– Да, да.

Она направилась к выходу. Лола преградила ей дорогу.

– Простите! Как я могу быть уверена, что она не идет к Борису?

– А хоть бы и так, – сказал Матье. – Полагаю, она свободна.

– Останьтесь, – сказала Лола, ухватив левой рукой Ивиш за запястье.

Ивиш вскрикнула от боли и гнева.

– Оставьте меня! – закричала она. – Не прикасайтесь ко мне! Не хочу, чтобы ко мне прикасались!

Матье быстро оттолкнул Лолу, та, ворча, на шаг отступила. Он не сводил глаз с сумочки.

– Мерзкая баба, – сквозь зубы процедила Ивиш. Она ощупывала запястье большим и указательным пальцами.

– Лола, – сказал Матье, не отрывая глаз от сумочки, – пусть Ивиш уйдет, мне много нужно вам сказать, но сначала дайте ей уйти.

– Вы мне скажете, где Борис?

– Нет, – ответил Матье, – но я вам объясню эту историю с кражей.

– Что ж, идите, – сказала Лола. – И если увидите Бориса, передайте ему, что я подала на него заявление в полицию.

– Заявление будет отозвано, – вполголоса сказал Матье, все еще глядя на сумочку. – Прощайте, Ивиш. Уходите быстрее.

Ивиш не ответила, и Матье с облегчением услышал ее легкие удалявшиеся шаги. Он не видел, как она уходила, но шум шагов стих и у него защемило в груди. Лола сделала шаг вперед и крикнула:

– Передайте ему, что он ошибся адресом! Передайте ему, молод он еще меня дурачить!

Она повернулась к Матье: у нее по-прежнему был странный и невидящий взгляд.

– Ну? – сурово сказала она. – Валяйте.

– Послушайте, Лола!.. – начал Матье.

Но Лола вновь засмеялась.

– Я не вчера родилась, – смеясь, сказала она. – Да уж! Мне уже не раз говорили, что я ему в матери гожусь. Матье подошел к ней.

– Лола!

– Он сказал себе: «Эта старуха без ума от меня и будет только счастлива, если я ее надую, она еще мне скажет спасибо». Нет, он меня не знает! Он меня не знает!

Матье схватил ее за руки и потряс, как сливу, а она, смеясь, все кричала:

– Он меня не знает!

– Заткнитесь! – грубо крикнул Матье.

Лола успокоилась и в первый раз, казалось, его увидела.

– Валяйте!

– Лола, – спросил Матье, – вы действительно заявили на Бориса в полицию?

– Да. Что вы хотите мне сказать?

– Деньги украл я! – выпалил Матье.

Лола безучастно смотрела на него. Он вынужден был повторить:

– Это я украл у вас пять тысяч франков.

– А! – сказала она. – Вы! Она пожала плечами:

– Но хозяйка его видела.

– Как она могла его видеть, если это был я?

– Она его видела, – огрызнулась Лола. – Он тайком поднялся ко мне в семь часов. Она его пропустила, потому что я ее об этом попросила. Я его ждала весь день, а через десять минут, как я вышла, он проник в номер. Должно быть, он следил за мной из-за угла и поднялся, увидев, как я ушла.

Она говорила тускло и быстро, голос ее выражал несокрушимую уверенность. «Можно подумать, что она сама себя в этом уверяет», – обескураженно подумал Матье. Он сказал:

– Послушайте, в котором часу вы вернулись к себе?

– Первый раз? В восемь.

– Так вот, деньги были еще в сундучке.

– А я вам говорю, что Борис был в номере в семь.

– Может, и был, наверное, он пришел повидать вас. Но вы ведь не заглядывали в сундучок?

– Заглядывала.

– В восемь часов?

– Да.

– Лола, будьте откровенны, – сказал Матье. – Я же знаю, что не заглядывали. Я это точно знаю. В восемь часов ключ был у меня, и вы не могли открыть сундучок. Даже если вы обнаружили пропажу в восемь, то, по-вашему, выходит, что вы ждали полуночи, чтобы прийти ко мне? В восемь часов вы спокойно загримировались, надели красивое черное платье и отправились в «Суматру». Не так ли?

Лола настороженно на него поглядела.

– Хозяйка его видела.

– Да. Но в сундучок-то не заглянули. В восемь часов деньги еще были там. Я пришел в десять и взял их. У конторки была старуха консьержка, она меня видела и может это подтвердить. Вы заметили пропажу только в полночь.

– Да, – устало сказала Лола. – В полночь. Но это не имеет значения. В «Суматре» мне стало дурно, и я вернулась. Я легла в постель и взяла сундучок. Там были… там были письма, которые я хотела перечитать.

Матье подумал: «И правда, письма. Почему она хочет скрыть, что их у нее украли?» Они помолчали; время от времени Лола раскачивалась взад-вперед, как человек, спящий стоя. Наконец она будто очнулась.

– Так это вы меня обокрали?

– Я.

Она коротко засмеялась.

– Приберегите вашу трепотню до суда, раз уж вам угодно схлопотать полгода вместо него.

– Полноте, Лола, какой интерес мне рисковать свободой ради Бориса?

Она скривила рот.

– Откуда я знаю, как вы его там обрабатываете?

– Но это же глупо! Послушайте, клянусь вам, это я: сундучок был у окна, под чемоданом. Я взял деньги и оставил ключ в замке.

Губы Лолы дрожали, она нервно мяла сумочку.

– Вы все сказали, что хотели? Тогда позвольте мне уйти.

Она собиралась пройти к двери, но Матье остановил ее:

– Лола, вы  н е   х о т и т е   дать себя переубедить.

Лола плечом оттолкнула его.

– Разве вы не видите, в каком я состоянии? За кого вы меня принимаете, думаете, я поверю вашим сказкам? «Сундучок был под чемоданом, у окна», – повторила она, передразнивая Матье. – Борис здесь был, неужели вы думаете, что я этого не знаю? Вы договорились, что сказать этой старухе Лоле. Пропустите меня! – грозно пророкотала она. – Пропустите!

Матье хотел взять ее за плечи, но Лола отскочила назад и попыталась открыть сумочку; Матье вырвал ее и бросил на диван.

– Хам! – выкрикнула Лола.

– Там серная кислота или револьвер? – улыбаясь, спросил Матье.

Лола задрожала всем телом. «Ну вот, – подумал Матье, – нервный срыв». Казалось, будто он видит зловещий и нелепый сон. Но ее нужно было убедить. Лола перестала дрожать. Она забилась в угол у окна и