следила за ним сверкающими бессильной ненавистью глазами. Матье отвернулся: он не страшился ее ненависти, но на этом лице была такая нечеловеческая мука, что он был потрясен.

– Сегодня утром я был у вас в номере, – настойчиво твердил он. – Я взял ключ в вашей сумочке. Когда вы проснулись, я собирался открыть сундучок. У меня не было времени положить ключ на место, это и навело меня на мысль вернуться вечером к вам в номер.

– Не трудитесь, – ледяным тоном процедила Лола, – я видела, как вы вошли сегодня утром. Когда я с вами заговорила, вы не дошли даже до кровати.

– Я в первый раз зашел… – Лола усмехнулась, и он нехотя добавил: – …из-за писем.

Она его как будто не слышала: совершенно бесполезно было говорить ей о письмах, она могла думать только о деньгах, ей необходимо о них думать, чтобы разжечь в себе ярость, это последнее прибежище. Наконец она едко сказала:

– Все дело в том, что вчера вечером Борис попросил у меня именно пять тысяч франков, понимаете? Кстати, из-за этого мы и поссорились.

Матье почувствовал свое бессилие: было очевидно, что виновным мог быть только Борис. «Я должен был это предвидеть», – удрученно подумал Матье.

– Не утруждайте себя, – со злой улыбкой сказала Лола. – Я с ним все равно разделаюсь! Если вам удастся заговорить зубы судье, я с ним разделаюсь по-другому, вот и все.

Матье поглядел на сумочку, лежавшую на диване. Лола тоже поглядела на нее.

– Он просил деньги для меня, – признался Матье.

– Да. А книгу он днем тоже для вас украл? Он похвастался этим, когда мы танцевали.

Она резко остановилась и вдруг с угрожающим спокойствием заключила:

– Впрочем, ладно! Так это вы меня обокрали?

– Да, я.

– Что ж, верните мне деньги.

Матье озадаченно молчал. Лола добавила с торжествующей иронией:

– Верните мне их сейчас же, и я заберу свое заявление.

Матье не ответил. Лола заключила:

– Хватит. Я все поняла.

Она взяла сумочку, и он не попытался ей помешать.

– А это ведь тоже не доказательство, если бы они у меня и были, – с усилием сказал он. – Борис мог бы мне их передать.

– Я у вас не об этом спрашиваю. Я просто прошу их мне вернуть.

– У меня их нет.

– Вот как? В десять вы меня обокрали, а в полночь у вас уже ничего нет? Очень мило.

– Я отдал деньги.

– Кому?

– Этого я вам не скажу. Он быстро добавил:

– Но не Борису.

Лола, не ответив, заулыбалась; она направилась к двери и он ее не остановил. Он подумал: «Ее полицейский участок на улице Мартир. Я пойду туда объясниться». Но, когда он увидел со спины эту высокую черную фигуру, которая двигалась со слепой неминуемостью катастрофы, он испугался, подумав о сумочке, и предпринял последнюю попытку.

– Хорошо, я скажу, для кого это: для мадемуазель Дюффе, моей подруги.

Лола открыла дверь и вышла. Он услышал, как она закричала в прихожей, и сердце его чуть не выпрыгнуло из груди. Внезапно она снова появилась, вид у нее был безумный.

– Там кто-то есть! – выкрикнула она. Матье подумал: «Это Борис».

Но это был Даниель. Он с благородным видом вошел и поклонился Лоле.

– Мадам, вот пять тысяч франков, – сказал он, протягивая конверт. – Извольте убедиться, что это действительно ваши деньги.

Матье одновременно подумал: «Его прислала Марсель» и «Он подслушивал под дверью». Даниель с удовольствием подслушивал под дверью, чтобы подготовить свое эффектное появление.

Матье спросил:

– Разве она…

Даниель жестом успокоил его:

– Все в порядке.

Лола смотрела на конверт недоверчиво и тупо, как крестьянка.

– Там пять тысяч франков? А как я узнаю, что они мои?

– Вы не записали номера купюр? – спросил Даниель.

– Еще чего!

– Ax, мадам, – с упреком сказал Даниель, – всегда надо записывать номера.

Матье внезапно осенило: он вспомнил удушливый запах «Шипра» и затхлости, исходившие от сундучка.

– Понюхайте их, – предложил он.

Лола некоторое время колебалась, потом резко схватила конверт, разорвала его и поднесла ассигнации к носу. Матье боялся, что Даниель расхохочется. Но Даниель был необычайно серьезен, он смотрел на Лолу с нарочитым пониманием.

– Так что? Вы принудили Бориса их вернуть? – спросила она.

– Я не знаю никого по имени Борис, – сказал Даниель. – Подруга Матье поручила мне принести их ему. Я бегом примчался сюда и случайно услышал конец вашего разговора, за что прошу прощения, мадам.

Лола оцепенела, руки ее повисли вдоль тела, левой она сжимала сумочку, правая судорожно впилась в банкноты; вид у нее был взволнованный и недоумевающий.

– Но зачем вы это сделали? – резко спросила она. – Что для вас значат пять тысяч франков? Матье невесело усмехнулся.

– Увы,немало. И мягко добавил:

– Теперь надо забрать ваше заявление. Или, если хотите, сообщите в полицию обо мне.

Лола отвернулась и быстро сказала:

– Я еще не подала заявления.

Она с сосредоточенным видом застала посреди комнаты, потом проговорила:

– Там были еще письма.

– У меня их больше нет. Я их взял для Бориса сегодня утром, когда он решил, что вы умерли. Это меня и натолкнуло на мысль вернуться и взять деньги.

Лола смотрела на Матье без ненависти, но с огромным удивлением и некоторьм интересом.

– Вы у меня украли пять тысяч франков! – сказала она. – Это… просто смешно.

Но глаза ее быстро погасли, лицо ожесточилось. Она страдала.

– Я ухожу, – сказала Лола.

Они молча посторонились. На пороге она обернулась.

– Если он ничего не сделал, то почему он не приходит?

– Не знаю.

Лола коротко всхлипнула и прислонилась на минутку к дверному косяку. Матье шагнул к ней, но она снова взяла себя в руки.

– Как вы думаете, он вернется?

– Думаю, да. Они не способны давать другим счастье, но они также не способны бросать, это для них еще труднее.

– Да, – сказала Лола. – Да. Ну что ж, прощайте.

– Прощайте, Лола. Вам… вам ничего не нужно?

– Нет.

Она вышла. Они услышали, как за ней закрылась дверь.

– Кто эта пожилая дама? – спросил Даниель.

– Это Лола, подруга Бориса Сергина. Она тронутая.

– Оно и видно, – сказал Даниель.

Матье почувствовал себя неловко, оставшись с ним наедине; ему казалось, что внезапно он снова поставлен перед своей виной. Она была здесь, напротив, живая, она жила в глубине глаз Даниеля, и кто знает, какую форму она приняла в его капризном и вычурном сознании. Даниель был явно настроен воспользоваться моментом. Сегодня он выглядел церемонным, дерзким и мрачным, как в свои самые скверные дни. Матье почувствовал неприязнь и посмотрел на Даниеля. Тот был бледен.

– Ты выглядишь отвратно, – сказал Даниель с нехорошей улыбкой.

– Я о тебе сказал бы то же самое, – парировал Матье. – В хорошенькую историю мы влипли. Даниель пожал плечами.

– Ты пришел от Марсель? – спросил Матье.

– Да.

– Это она вернула деньги?

– Они ей не нужны, – уклончиво сказал Даниель.

– Не нужны?

– Нет.

– Скажи, есть ли у нее по крайней мере средство…

– Об этом речь уже не идет, мой дорогой, – сказал Даниель. – Это уже дело прошлое.

Он приподнял левую бровь и насмешливо, будто через воображаемый монокль, посмотрел на Матье. «Если он хочет меня чем-нибудь ошеломить, ему не помешало бы унять дрожь в руках».

Даниель небрежно сказал:

– Я женюсь на ней. Мы решили оставить ребенка.

Матье взял сигарету и закурил. Голова его гудела, как колокол, он спокойно спросил:

– Значит, ты ее любишь?

– А почему бы и нет?

«Это о Марсель идет речь», – подумал Матье. О Марсель! Ему не удавалось полностью в этом себя убедить.

– Даниель, – сказал он, – я тебе не верю.

– Подожди немного и убедишься.

– Нет, я имею в виду другое: ты не заставишь меня поверить в то, что ты ее любишь, значит, что-то за этим кроется?

У Даниеля был усталый вид, он сел на край письменного стола, одну ногу поставил на пол, а другой непринужденно покачивал. «Он забавляется», – в бешенстве подумал Матье.

– Ты очень удивишься, если узнаешь истину, – сказал Даниель.

Матье подумал: «Черт! Она была его любовницей».

– Если ты не должен мне ничего говорить, то молчи, – сухо сказал он.

Даниель некоторое время смотрел на него, как будто ему было забавно его интриговать, потом вдруг встал и провел рукой по лбу.

– Все плохо начинается, – сказал он. Взгляд его был полон удивления. – Я имел в виду другое. Послушай, Матье, я…

Он натянуто засмеялся.

– Если я тебе кое-что скажу, ты воспримешь это серьезно?

– Хорошо. Говори или не говори, – рассердился Матье.

– Так вот, я…

– Ты любовник Марсель. Это ты хотел сказать?

Даниель вытаращил глаза и присвистнул. Матье почувствовал, что краснеет.

– Неплохая находка! – восхитился Даниель. – Тебе только того и нужно, а? Нет, мой дорогой, у тебя не будет даже такого оправдания.

– Так говори же, – униженно взмолился Матье.

– Подожди! – остановил его Даниель. – У тебя есть что-нибудь выпить? Виски?

– Нет, – сказал Матье, – но у меня есть белый ром. Прекрасная идея, – добавил он, – сейчас выпьем по стаканчику.

Он ушел в кухню и открыл буфет. «Какую мерзость я ему выдал», – подумал Матье. Он вернулся в комнату с двумя бокалами и бутылкой рома. Даниель взял бутылку и до краев наполнил бокалы.

– Это из «Рома Мартиники»? – спросил он.

– Да.

– Ты туда захаживаешь?

– Иногда. Твое здоровье.

Даниель изучающе смотрел на него, как будто Матье что-то скрывал.

– За мою любовь! – провозгласил он, поднимая стакан.

– Ты пьян, – возмутился Матье.

– Действительно, я немного выпил, – признался Даниель. – Но успокойся. Я был трезв, когда пришел к Марсель. Это уже потом…

– Ты пришел сразу от нее?

– Да. Но с маленьким привалом в «Фальстафе».

– Ты… ты, должно быть, пришел к ней сразу после моего ухода?

– Я ждал, когда ты уйдешь, – улыбаясь, сказал Даниель. – Я увидел, как ты завернул за угол, и направился к ней.

Матье не смог сдержать недовольного жеста.

– Ты меня подстерегал? – спросил он. – Что ж, тем лучше, в конечном счете Марсель не осталась одна. Так что ты хотел мне сказать?

– Абсолютно ничего, старик, – сказал Даниель с внезапной сердечностью. – Я просто хотел объявить тебе о своей женитьбе.

– И это все?

– Все…да, это все.

– Ну, как угодно, – холодно сказал Матье.

Они немного помолчали, затем Матье спросил:

– Как… как там она?

– Ты хотел бы, чтоб она была в восторге? – насмешливо спросил Даниель. – Пощади мою скромность.

– Прошу тебя, – сухо сказал Матье.