– Договорились, я не имею никакого права на вопросы… Но ведь ты пришел сюда…

– Что ж, – сказал Даниель, – я предполагал, что ее будет труднее убедить. Но она набросилась на мое предложение со скоростью экономического кризиса.

Матье увидел в его глазах вспышку обиды; он быстро сказал, желая извинить Марсель:

– Она потерпела крушение…

Даниель пожал плечами и стал расхаживать взад-вперед. Матье не смел на него смотреть: Даниель сдерживался, он говорил тихо, но с видом одержимого. Матье скрестил руки и уставился на свои туфли. Он с трудом, как бы для себя самого, проговорил:

– Значит, она хотела ребенка? Я этого не понял. Если б она мне сказала…

Даниель промолчал. Матье продолжил:

– Так значит, ребенок. Ладно: пусть он родится. Я… я хотел его уничтожить. Но все же лучше ему родиться. Даниель не ответил.

– Разумеется, я его никогда не увижу? – спросил Матье.

Едва ли это был вопрос; он продолжил, не дожидаясь ответа:

– Ну вот. Наверное, я должен быть доволен. В каком-то смысле ты ее спасаешь… но я не понимаю, зачем ты это сделал?

– Конечно, не из гуманных побуждений, если ты это имел в виду, – сухо отрезал Даниель. – Ром у тебя просто гадость, – добавил он. – И все же налей мне еще.

Матье налил ему и себе, и оба выпили.

– Итак, что ты теперь собираешься делать? – спросил Даниель.

– Ничего. Больше ничего.

– А эта девочка, Сергина?

– Нет.

– Вот ты и свободен.

– Ты так считаешь?

– До свидания, – вставая, сказал Даниель. – Я пришел вернуть деньги и немного тебя успокоить: ей больше нечего бояться, она мне доверяет. Вся эта история ее потрясла, но по-настоящему Марсель не несчастна.

– Ты на ней женишься. – повторил Матье. – Она меня ненавидит, – вполголоса добавил он.

– Поставь себя на ее место, – жестко сказал Даниель.

– Знаю. Поставил. Она тебе говорила обо мне?

– Очень мало.

– Знаешь, – сказал Матье, – мне не по себе, что ты на ней женишься.

– Ты сожалеешь?

– Нет. По-моему, это несчастье.

– Спасибо.

– Несчастье для вас обоих! Сам не знаю почему.

– Не волнуйся, все будет хорошо. Если родится мальчик, мы назовем его Матье.

Матье вскочил, сжав кулаки.

– Замолчи! – выкрикнул он.

– Ну, не сердись, – успокоил его Даниель. Он рассеянно повторил:

– Не сердись. Не сердись. – Он так и не решался уйти.

– Значит, – сказал Матье, – ты пришел посмотреть, какая у меня будет рожа после всего этого?

– Может, отчасти и так, – признался Даниель. – Если говорить напрямую. У тебя всегда был такой… основательный вид: это меня бесило.

– Что ж, теперь ты убедился в обратном, – сказал Матье. – Не такой уж я основательный.

– Да, не такой уж.

Даниель сделал несколько шагов к двери и быстро вернулся; он утратил насмешливый вид, но так получилось лишь хуже.

– Матье, я гомосексуалист, – сказал он.

– А? – изумился Матье.

Даниель отступил и удивленно посмотрел на него, в глазах его светился гнев.

– У тебя это вызывает отвращение, так ведь?

– Ты гомосексуалист? – медленно повторил Матье. – Нет, это не вызывает у меня отвращения, почему это должно вызывать у меня отвращение?

– Прошу тебя, – сказал Даниель, – ты вовсе не обязан изображать передо мной широту взглядов…

Матье не ответил. Он смотрел на Даниеля и думал: «Он гомосексуалист». Почему-то не очень удивился.

– Ты ничего не говоришь, – свистящим голосом продолжал Даниель. – Ты прав. У тебя правильная реакция, я в этом не сомневался, такую следует иметь каждому нормальному человеку, но ты можешь оставить ее при себе.

Даниель застыл, руки прижаты к телу, вид жалкий. «Почему ему взбрело в голову каяться именно передо мной?» – жестко подумал Матье. Он понимал, что должен найти нужные слова, но погрузился в глубокое, парализующее безразличие. Все казалось ему в ту минуту таким естественным, таким нормальным: он негодяй, а Даниель – гомосексуалист, все в порядке вещей. Наконец он сказал:

– Ты можешь быть кем хочешь, это меня не касается.

– Конечно, – высокомерно улыбнулся Даниель. – Конечно же, это тебя не касается. У тебя достаточно забот с собственной совестью.

– Тогда зачем ты мне это сказал?

– Я… я хотел посмотреть, какое впечатление это произведет на такого человека, как ты, – сказал, откашлявшись, Даниель. – И потом, теперь есть кто-то, кто знает, возможно, мне… мне удастся поверить в это самому.

Он позеленел и говорил с усилием, но продолжал улыбаться. Матье не мог вынести этой улыбки и отвернулся.

Даниель усмехнулся.

– Это тебя удивляет? Это нарушает твои представления о гомосексуалистах? Матье живо поднял голову.

– Не пыжься. Ты жалок. Не стоит пыжиться передо мной. Возможно, ты сам себе отвратителен, но не более, чем я себе, мы друг друга стоим. Впрочем, – подумав, сказал он, – именно поэтому ты мне и исповедуешься. Это должно быть менее тяжко – исповедоваться перед подонком; а облегчение от исповеди все равно есть.

– Ax ты, маленький лукавец! – развязно – Матье прежде такого не слышал – сказал Даниель.

Они замолчали. Даниель смотрел прямо перед собой, неподвижно и тупо, как это делают старики. Матье пронзило острое раскаяние.

– Но если ты такой, то зачем ты женишься на Марсель? – спросил Матье.

– Это тут ни при чем.

– Я… я не могу тебе позволить жениться на ней. Даниель выпрямился, и его зеленовато-сизое лицо пошло багровыми пятнами.

– Вот как? Не можешь?– высокомерно спросил он. – А как ты мне помешаешь?

Матье, не ответив, встал. Телефон был на письменном столе. Матье набрал номер Марсель. Даниель с иронией смотрел на него. Наступило долгое молчание.

Матье вздрогнул.

– Алло! Это Матье. Я… послушай, мы были идиотами. Я хочу… алло! Марсель? Ты меня слушаешь? Марсель! – в ярости крикнул он. – Алло!

Ответа по-прежнему не было. Он потерял голову и крикнул в трубку:

– Марсель, я хочу на тебе жениться!

Наступило короткое молчание, потом что-то вроде лая на другом конце провода и короткие гудки. Какое-то время Матье сжимал трубку, затем тихо положил ее на стол. Даниель, не говоря ни слова, смотрел на него, но выглядел он отнюдь не торжествующе. Матье сделал глоток рома и сел в кресло.

– Ладно!

Даниель улыбнулся.

– Успокойся, – утешающе сказал он, – гомосексуалисты обычно становятся прекрасными мужьями, это общеизвестно.

– Даниель! Если ты женишься на ней ради красивого жеста, ты испортишь ей жизнь.

– Не тебе бы говорить, – оборвал его Даниель. – Знаешь, я женюсь на ней вовсе не ради красивого жеста. Прежде всего она хочет ребенка.

– А… А она знает?

– Нет!

– Так почему ты женишься на ней?

– Потому что мы с ней друзья. Голос его звучал неубедительно. Они налили себе еще, и Матье упрямо произнес:

– Не хочу, чтобы она была несчастной.

– Клянусь, я сделаю все для ее счастья.

– Она думает, что ты ее любишь?

– Вряд ли. Она предложила жить у нее, но мне это не подходит. Я поселю ее у себя. Вероятно, чувство мало-помалу возникнет – так мы думаем.

Он добавил с вымученной иронией:

– Я ведь собираюсь скрупулезно выполнять супружеские обязанности.

– Но как же… – Матье сильно покраснел. – Разве ты любишь и женщин тоже?

Даниель как-то странно фыркнул:

– Не особенно.

– Понятно.

Матье опустил голову, и слезы стыда навернулись ему на глаза. Он проговорил:

– Я сам себе стал противен еще больше с тех пор, как узнал, что ты женишься на ней. Даниель выпил.

– А, – сказал он рассеянно и бесстрастно, – я думаю, ты должен чувствовать себя довольно мерзко.

Матье не ответил. Он сидел, опустив глаза: «Он гомосексуалист, а она выйдет за него замуж».

Он расставил руки и поскреб каблуком паркет: он ощутил себя загнанным в угол. Внезапно он почувствовал неловкость, он подумал: «Даниель на меня смотрит» – и поспешно поднял голову. Даниель действительно смотрел на него, да с такой ненавистью, что у Матье сжалось сердце.

– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он.

– Ты знаешь!–сказал Даниель.–Ты тоже знаешь!

– Ты бы, наверное, не остановился перед тем, чтобы пустить мне пулю в лоб?

Даниель не ответил. Вдруг Матье обожгла невыносимая мысль.

– Даниель, ты ведь женишься на ней, чтобы наказать себя?

– Ну и что? – равнодушно пробормотал Даниель. – Это касается меня одного.

Матье схватился за голову.

– Боже мой! – воскликнул он.

Даниель быстро добавил:

– Это не имеет никакого значения. Во всяком случае, для нее.

– Ты ее ненавидишь?

– Нет.

Матье грустно подумал: «Это меня он ненавидит».

Даниель снова заулыбался.

– Допьем бутылку? – предложил он.

– Допьем, – согласился Матье. Они выпили, и Матье почувствовал, что хочет курить. Он взял в кармане сигарету и закурил.

– Послушай, – сказал он, – меня не касается, кто ты. Даже теперь, когда ты мне об этом сказал. И все-таки кое-что я хотел бы у тебя спросить: почему тебе стыдно?

Даниель отрывисто засмеялся:

– Я ждал этого вопроса, мой дорогой. Мне стыдно быть гомосексуалистом именно потому, что я гомосексуалист. Я знаю, что ты мне скажешь: «Я бы на твоем месте не стыдился, я бы добивался своего места под солнцем, эта склонность не хуже любой другой» и т. д. Только это меня не трогает. Я знаю, что ты мне все это скажешь именно потому, что ты сам не такой. Все гомосексуалисты стыдятся, это в их природе.

– Но разве не лучше было бы… принять себя таким, как есть? – робко спросил Матье.

Даниель, казалось, разозлился.

– Ты мне об этом скажешь в тот день, когда согласишься остаться негодяем, – жестко отрубил он. – Нет. Гомосексуалисты, которые хвалятся этим, которые афишируют это или просто с этим смирились… мертвецы: они убили себя из-за того, что стыдились. Я такой смерти не хочу.

Но он, казалось, успокоился и без ненависти посмотрел на Матье.

– Я всего лишь слишком себя принял, – мягко продолжал он, – я себя очень хорошо знаю.

Разговор был исчерпан. Матье закурил другую сигарету. На дне его бокала осталось немного рома, и он его допил. Даниель внушал ему ужас. Он подумал: «Через два, через четыре года… стану ли я таким?» Ему вдруг захотелось поговорить с Марсель: только ей одной он мог рассказать о своей жизни, своих страхах, своих надеждах. Но он вспомнил, что больше никогда ее не увидит, и его неутоленное, неназванное желание медленно превратилось в отчаяние. Он был одинок.

Даниель, казалось, размышлял: его взгляд остановился, губы время от времени приоткрывались. Он коротко вздохнул, и что-то дрогнуло в его лице. Он провел рукой по лбу: вид у него был удивленный.

– Сегодня я