нее. Солнечный свет освещает их осу­нувшиеся и почерневшие лица: подглазины и морщины подчеркивают какой-то трагичный и безысходный характер их спора.

Марта. Ты не хочешь отказаться от этой… (с язвительной иронией) терапии?

Фрейд потрясен. Он держит себя нежно и мягко по отношению к ледяной Марте.

Фрейд. Марта! Ты же знаешь, что отступать нельзя.

Марта. Даже если рискуешь потерять себя?

Фрейд. Мы уверены, что открыли…

Марта. Постыдную тайну. Что-то вроде семейного позора. Когда-то ты мне рассказывал обо всем… Теперь ты молчишь, но, когда вечером выходишь из кабинета, у тебя такие глаза, которые меня пугают. (Неожиданно и пылко обнимает его. Страстно.) Зигмунд, неужели ради нашего счастья ты не хо­чешь…

Раздается (за кадром) звонок.

Фрейд и Марта не слышат его. Фрейд смотрит на Марту с какой-то исполненной отчаяния страстью.

Звук открывающейся двери.

Дверь открывает горничная.

Голос горничной за кадром. Доктор Флисс пришел.

Лицо Марты цепенеет, она разжимает руки. Фрейд выпрямляется, глядит сурово.

Фрейд. Нет, Марта. Даже ради нашего счастья.

Марта (снова ледяным тоном). Тогда больше не говори мне ни о чем. Никогда. Пусть будут наши дети, дом, близкие. Обо всем прочем я знать не хочу.

Фрейд с тревогой на нее смотрит.

Марта отворачивается от него и обращается к Флиссу, которого мы не видим.

Марта. Здравствуйте, доктор. Я думаю, что наша девочка спасена.

(29)

Спустя две недели. После полудня.

Флисс и Фрейд идут по залитому ярким солнцем Рингу; они идут по направлению к большому каменному мосту через Дунай. На Ринге толпы людей, мелькают туалеты дам, сияют витрины роскошных магазинов.

Флисс (он – в цилиндре и черной визитке, с тростью – одет гораздо элегантнее Фрейда) разглядывает прохожих и витрины с исполненной горечи веселостью.

Прошла красивая женщина, дерзко взглянув Флиссу прямо в глаза.

Тот ответил ей победоносным взглядом донжуана и даже проводил ее глазами, бесстыдно оглянувшись вслед. Кажется, что именно с ней он прощается.

Флисс (с легкой грустью, чуть-чуть над ней подтруни­вая). Прощай! Прощай!

Фрейд не скрывает своей печали. Он идет сквозь толпу, не замечая людей.

Фрейд (услышав слова Флисса, словно очнулся). С кем это вы прощаетесь?

Флисс (делая неопределенный жест). Со всем вокруг. С Веной.

Фрейд (искренне удивившись). Неужели вы любите Вену? Я ненавижу ее. Ничтожные люди! Жалкие любвишки! Мелкая сволота! И, считая туристов, здесь больше антисемитов, чем жителей.

Флисс (добродушно). Вы бы не смогли жить в другом месте.

Фрейд. Верно. Но сегодня вечером я останусь в Вене совсем один. Когда вы уедете, в этом городе некому будет интересо­ваться моими исследованиями. (Кажется, он впервые обра­щает внимание на прохожих, на их усталые, озабочен­ные, невыразительные или глуповатые лица) Некому…

Флисс (искоса взглянув на него). Однако вы снова встре­чаетесь с Брейером.

Фрейд (слегка смутившись). После его возвращения видел­ся с ним два раза. Он бросает психиатрию.

Флисс. Черт возьми! Для этого надо прочно стоять на ногах. Чем он намерен заняться?

Фрейд. Возвращается к неврологии, это его специальность. (Пауза. С робостью.) Мы вместе пишем книгу.

Флисс (недоверчиво смотрит на Фрейда). О чем же?

Фрейд. О его методе катарсиса. (Пауза.) Мы условились, что не станем касаться проблем сексуальности.

Флисс. Что же тогда остается? Болтовня.

Фрейд (спокойно). Флисс, когда дети вырастают, настает их черед кормить родителей. Брейер помог мне. Я уважаю его, как собственного отца, и буду уважать, что бы ни случилось. Он погрязнет в медицинской практике, а мне хочется, чтобы он написал… свою книгу.

Флисс. В вас слишком много добрых чувств, Фрейд. Избыток. Не забывайте, что наука бесчеловечна.

Фрейд дружески на него смотрит, хочет что-то сказать, но молчит. Проходит Дора под ручку с офицером. Фрейд кланяется ей, но она отворачивается. Флисс, который тоже намеревался поклониться, за­метив это, не кланяется.

Флисс. Кто она?

Фрейд. Это Дора, вы же знаете. У нее невроз навязчивости. Внезапно она перестала приходить ко мне.

Флисс оборачивается и смотрит на Дору, которая слегка прижимается к офицеру.

Флисс. Она, кажется, вылечилась.

Фрейд не оборачивается.

Фрейд (мстительно усмехнувшись). Она была бы совсем здоровой, если бы поклонилась мне.

Они вышли к берегу Дуная, перешли набережную и вступили на мост. По шоссе проехало несколько карет. Тротуар безлюден. Они дошли до середины моста.

Флисс (неожиданно останавливает Фрейда). Здесь, над рекой, посреди города – идеальное место.

Фрейд. Действительно, идеальное.

Они облокотились на перила. Справа набережную окаймляют дома, над которыми возвышается огромное чертово колесо парка Пратер. Флисс достает из кармана два кольца; на оправе выгравированы змеи.

Флисс. Одно – вам, одно – мне. (Улыбается, показывая, что шутит.) Мы с вами создаем тайное общество. (Более серьезно.) Сегодня, 13 июля 1892 года, в Вене, на мосту через Дунай, стоят два человека, и только им ведома тайна природы: сексуальность правит миром. (Он обернулся на перестук ко­лес и показал на солидного господина – седая борода, ордена, минимум государственный советник, – который проезжал мимо в собственном экипаже.) Им тоже правит сексуальность, но он об этом не знает. (Он в упор смотрит на Фрейда. В его больших, мечтательных глазах мелька­ют искорки.) Фрейд, давайте заключим договор. Вы живете в Вене, я – а Берлине. Вы – психиатр, я – физиолог и мате­матик. Больные будут сообщать вам факты, а я рассчитывать, когда они имели место. Ритм, все в нем, все – в ритме и числе. Возьмите кольцо. (Протягивает кольцо Фрейду, который не решается его взять.) Что с вами? Вы боитесь?

Задетый за живое, Фрейд поворачивается к Флиссу, берет кольцо, но не надевает его на палец, а держит в руке.

Фрейд(сдрожью в голосе). Что ж, вы правы… Мне страш­но. (Он боится и не скрывает своего страха.) Придется копаться в грязи. Снова и снова, всегда. Это, это… меня ужа­сает… (Флисс молча смотрит на него.) К тому же я боюсь потерять Марту. Она ни о чем не знает, но догадывается, И думаю, осуждает меня. Я люблю ее потому, что она, подобно мне, строга и стыдлива. Она порицает меня во имя добродете­лей, которым привержен я сам. (Разглядывает свое обру­чальное кольцо и кольцо Флисса.) Она будет жить рядом, словно чужая. Жить в этом изнеженном, развратном городе, который каждый день будет нашептывать ей: твой муж – грязный еврей, такая же свинья, как все евреи.

Долгое, тягостное молчание.

Флисс. Под нами Дунай. Если вы отказываетесь, бросьте кольцо в воду.

Фрейд (говорит хриплым, еле слышным голосом, словно не слыша Флисса). Но главное, что больше всего я боюсь себя…

Флисс (с презрительным высокомерием). Семья, город, ка­кое они имеют значение? Мы станем всемогущи, Фрейд. (Он указывает в сторону набережной, забитой каретами и людьми.) Мы узнаем тайные инстинкты людей, истоки того, что они называют добром и злом, и благодаря разуму, будем господствовать над ними.

Неожиданно Фрейд рассмеялся.

Флисс (растерянно). Что с вами?

Фрейд. Я вспомнил беднягу Мейнерта. Он сказал мне: «За­ключите договор с дьяволом». (Надевает кольцо на указа­тельный палец.) Вот я и заключил.

Флисс улыбается и тоже надевает кольцо.

Флисс. Каждую неделю мы будем писать друг другу. У нас будут тайные встречи.

Фрейд. Научные «конгрессы» двоих.

Фрейд овладел собой, теперь он почти весел.

Флисс. Через десять лет мы научимся управлять людьми. (Он крепко пожимает Фрейду руку.) Отныне, брат мой, мы должны говорить друг другу «ты».

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ

(1)

Кабинет Фрейда на первом этаже в том же доме.

Семья сохранила квартиру на четвертом этаже, который полностью отошел в ее распоряжение.

Об этом мы узнаем позднее из диалога. Сейчас перед нами – врачебный кабинет. Такой же, что мы уже видели.

Сходство объясняется тем, что он занимает в квартире на первом этаже ту же площадь, что и на четвертом.

Единственное различие в меблировке вызвано новыми вкусами Фрей­да: те же кресла, тот же диван, правда более потертые, но на каминной полке, письменном столе, столиках, которые были и прежде, маленькие египетские статуэтки (подлинные, но весьма невыразитель­ные).

Мужчина в черном сюртуке, очень худой, с робким взглядом за стеклами очков, ждет, поставив рядом с собой на ковер цилиндр, скрестив руки на набалдашнике трости.

У него бледно-голубые, холодные и ясные глаза, седенькая, довольно длинная, но реденькая бородка, прекрасная, почти белоснежная ше­велюра. Этот мужчина лет шестидесяти, без всякого сомнения, персона важная (в петлице – награды), его худоба, а также строгий вид создают впечатление аскетичности.

Кажется, что в этот момент он чем-то глубоко недоволен, но молчит.

Голос Фрейда за кадром (все более жесткий и власт­ный). Говорите, Магда, говорите! Я приказываю вам. Речь шла о перчатке.

Голос Магды (за кадром). Какой перчатке?

Старый господин взял со столика египетскую статуэтку и со скукой рассматривает ее.

Голос Фрейда за кадром. Той, что вы видели во сне.

Голос Магды (сонный и усталый). Я не помню.

Старый господин. Это не имеет никакого смысла. Уже пятнадцатый сеанс, а мы ни на шаг не продвинулись.

Мы видим Фрейда, сидящего (как обычно) у изголовья загипнотизи­рованной больной. На сей раз это старая дева (лет примерно тридцати пяти), тоже очень худая, полностью одетая в черное, с невыразитель­ным лицом (и не только потому, что она действительно некрасива, но и потому, что кажется, будто она никогда не была молодой и веселой).

Сейчас глаза у нее закрыты. Но даже в состоянии гипноза она выглядит мрачной и неприятной. Фрейд, услышав замечание отца, в ярости оборачивается к нему.

У него снова тот угрюмый вид, какой был в первой части и в начале второй.

Но он приобрел уверенность и почти тираническую властность, осо­бенно по отношению к больным. В его глазах, в уголках губ затаилась какая-то смесь презрения и резкости.

Теперь его можно назвать грубым человеком, готовым насиловать сознание своих больных, чтобы удовлетворить научное любопытство. В то же время – это контрастирует с его властностью – его жесты стали более нервными. Изредка он кашляет. Коротким и сухим кашлем, который разрывает ему горло. Он не курит.

Фрейд (вежливо, но очень твердо). Тсс! (Он тихо встает и подходит к отцу. Говорит решительно, но почти шепо­том.) Надо признать, господин советник, что вы не облегчаете мою задачу. Я ни разу не оставался с Магдой наедине. Вы присутствуете на всех сеансах.

Советник (в том же тоне). Я никогда не позволю мужчине гипнотизировать Магду в мое отсутствие. Даже дипломирован­ному врачу.

Фрейд (нетерпеливо). В таком случае соблаговолите помол­чать.

Они обмениваются яростными взглядами, и Фрейд возвращается на свое место.

Магда (открыла глаза, говорит громко). Я вспомнила все. Это перчатки моего отца.

Глаза Фрейда сверкают.

Фрейд(голосом полицейского детектива, с недобрым любопытством). Когда он их носил?

Магда. Это было в Китцбюхеле. Через два года после смерти мамы.

Фрейд. Сколько лет вам было?

Магда. Шесть.

Крик Магды за кадром.

Магда издает страшный крик. Старик даже не вздрагивает. Он сидит прямо, устремив взгляд вдаль.

Голос Магды за кадром (она кричит, рыдая). Он сделал мне больно! Он напугал меня! Он перестал быть моим отцом. Никогда я не выйду замуж, я больше не могу видеть этот взгляд! (Эта исповедь заканчивается бессвязными криками.)

Советник не шелохнулся. Его лицо не меняет