они сделали с нами обоими; страдание, от которого ты бежишь, оно во мне, оно ждет тебя, если ты придешь в мои объятия, оно станет нашим страданием. Любовь моя, доверься мне, и мы сможем снова говорить мы, мы опять будем вдвоем, мы все перенесем вместе, даже твою смерть. Если бы ты нашла в себе хоть одну слезу…
Люси (яростно). Слезу? Я хочу только одного — чтобы они вернулись за мной и чтобы они снова избивали меня, а я буду снова молчать и смеяться над ними, и тогда они начнут бояться меня. Все здесь так серо: ожидание, твоя любовь, тяжесть этой головы на моих коленях. Я бы хотела, чтобы боль поглотила меня. Я хотела бы гореть, молчать и видеть страх в их глазах.
Жан (подавленно). Ты вся иссушена гордостью, как пустыня.
Люси. Разве это моя вина? Они ранили мою гордость. Я ненавижу их, но я в их руках. И они в моих тоже. Я чувствую себя ближе к ним, чем к тебе. (Смеется.) Мы! Ты хочешь, чтобы я говорила: мы! Разве у тебя так же раздавлены руки, как у Анри? Разве у тебя такие же раны на ногах, как у Канориса? Послушай, все это одна комедия: ты ничего не перенес, ты только воображаешь.
Жан. Раздавленные пальцы… Ха! Если для того, чтобы снова стать вашим, нужно только это, хорошо, это можно быстро сделать. (Оглядывается вокруг, хватает тяжелую подставку.)
Люси (разражается смехом). Что ты делаешь?
Жан (положив левую руку на пол, бьет по ней). Хватит с меня слушать, как вы превозносите свои страдания, будто это великие заслуги. Хватит с меня клянчить у вас милостыню. То, что они сделали с вами, я могу сделать с собой сам: это доступно всем.
Люси (смеется). Ты промахнулся, промахнулся! Ты можешь перебить себе все кости, ты можешь выколоть себе глаза, но это ты, ты сам причинишь себе боль. А наша боль — это насилие, потому что нам ее причинили другие люди. Ты не сравняешься с нами.
Жан (отбрасывает подставку и смотрит на Люси. Встает). Ты права, я не могу сравняться с вами: вы вместе, а я один. Я не пошевельнусь больше, я не буду больше говорить. Я спрячусь в углу, и вы забудете о моем существовании. Видно, таков мой жребий в этой истории, и я должен его принять, как вы принимаете свой. (Пауза.) Только что мне в голову пришла мысль: Пьер был убит около грота Серваз, где мы прятали оружие. Если они меня отпустят, я пойду туда, положу кое-какие документы в карман его куртки и отнесу его в грот. Отсчитайте четыре часа после моего ухода, и если они снова начнут допрашивать вас, откройте им этот тайник. Они найдут Пьера и решат, что это я. Тогда, я думаю, у них больше не будет причин пытать вас и они быстро закончат это дело. Вот и все. Прощайте. (Идет в глубину чердака.)
Долгое молчание. Шум шагов за дверью. Появляется полицейский с фонарем в руках. Осматривает чердак.
Полицейский (обратив внимание на Франсуа). Что с ним?
Люси. Он спит.
Полицейский (Жану). Пойдем. Для тебя есть новости.
Жан колеблется, с отчаянием смотрит на остальных, идет за полицейским. Дверь захлопывается.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Канарис, Анри, Люси.
Люси. Он выбрался, правда?
Канорис. Я думаю.
Люси. Прекрасно. Одной заботой меньше. Он вернется к себе подобным, и все будет хорошо. Подойдите ко мне.
Анри и Канорис подходят.
Ближе, еще ближе: теперь мы остались в своем кругу. Почему вы не садитесь? (Смотрит на них и понимает.) А! (Пауза.) Он должен был умереть; вы же знаете сами, что он должен был умереть. Это они убили его нашими руками. Идите сюда. Я его сестра, и я говорю вам, что вы не виноваты. Прикоснитесь к нему. С тех пор как он умер, он с нами. Посмотрите, какой у него мужественный вид. Он сжал губы, чтобы сохранить тайну. Прикоснитесь к нему.
Анри (гладя волосы Франсуа). Мой малыш! Мой бедный малыш!
Люси. Они заставили тебя кричать, Анри, я слышала. Тебе должно быть стыдно.
Анри. Да.
Люси. Я чувствую твой стыд, как тепло твоего тела. Это и мой стыд. Я сказала ему, что я одна, и солгала. С вами я не чувствую себя одинокой. (Канорису.) А ты не кричал: жаль.
Канорис. Мне тоже стыдно.
Люси. Почему?
Канорис. Мне было стыдно, когда кричал Анри.
Люси. Хорошо. Прижмитесь ко мне. Я чувствую ваши руки и ваши плечи, малыш так тяжело давит на колени. Хорошо, завтра я буду молчать. Ах, как я буду молчать. За него, за себя, за Сорбье, за всех вас. Мы делаем единое дело. Мы едины.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Еще до открытия занавеса слышно отвратительное вульгарное пение: «Если бы все рогоносцы ходили с колокольчиками…». Та же классная комната, что и во второй картине. Утро следующего дня.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Пеллерен, Ландрие, Клоше, позже Корбье.
Пеллерен с одуревшим видом сидит за партой и пьет. За кафедрой полупьяный Ландрие, тоже пьет. Клоше стоит у окна и зевает. Время от времени Ландрие разражается хохотом.
Пеллерен. Почему ты смеешься?
Ландрие (приставляя руку к уху). Что?
Пеллерен. Я спрашиваю, почему ты смеешься.
Ландрие (показывая на приемник, кричит). Из-за этого.
Пеллерен. А что?
Ландрие. Я нахожу эту идею сногсшибательной.
Пеллерен. Какую идею?
Ландрие. Надевать колокольчики на рогоносцев.
Пеллерен. Дерьмо! Я ничего не слышу. (Идет к приемнику.)
Ландрие (кричит). Не выключай.
Пеллерен выключает радио. Тишина.
Вот видишь, видишь.
Пеллерен (изумленно). Что я вижу?
Ландрие. Стало холодно.
Пеллерен. Тебе холодно в июле?
Ландрие. Я тебе говорю, что холодно; ты ни черта не понимаешь.
Пеллерен. А что ты мне говорил?
Ландрие. Что?
Пеллерен. О рогоносцах.
Ландрие. А кто говорил о рогоносцах? Сам ты рогоносец. (Пауза.) Я включу последние известия. (Встает и подходит к приемнику.)
Клоше. Нет никаких известий.
Ландрие. Как — нет известий?
Клоше. В это время не передают.
Ландрие. Посмотрим! (Включает приемник.)
Музыка. Шум.
Пеллерен. Ты нас оглушил.
Ландрие (к радиоприемнику). Сволочь! (Пауза.) Наплевать на тебя, я буду слушать Би-Би-Си; на какой волне?
Ландрие настраивает на волну. Слышится голос, говорящий по-чешски.
Ландрие (хохочет). Это по-чешски, ты понимаешь, в эту самую минуту какой-то чех выступает в Лондоне. Мир — это большая штука. (Трясет приемник.) А ты не можешь говорить по-французски? (Выключает радио.) Налей мне.
Пеллерен наливает ему полный стакан.
(Пьет.) Какого черта мы здесь торчим?
Пеллерен. Здесь или в другом месте…
Ландрие. Я хотел бы сейчас находиться в самой свалке.
Пеллерен. Гм!
Ландрие. Безусловно, я хочу там быть. (Хватает его за рукав куртки.) Попробуй только сказать, что я боюсь смерти.
Пеллерен. Я ничего не говорю.
Ландрие. А что такое смерть? А? Что это такое? Все равно через нее придется пройти, завтра, послезавтра или через три месяца.
Клоше (живо). Неправда! Неправда. Англичан сбросят в море.
Ландрие. В море? В заду они у тебя окажутся, англичане. Здесь, в этой самой деревне. И тогда начнется большой тарарам, дзинь-бум, дзинь-бум, бац по церкви, бух по мэрии. А что ты будешь делать, Клоше? Ты будешь сидеть в подвале! Ха-ха! В подвале! Повеселимся! (Пеллерену.) Раз уж умер… Потерял мысль. Ага, вспомнил, эти хитрецы наверху, мы их прикончим, ну так вот, мне от этого ни холодно, ни жарко. Каждому свой черед, вот что я думаю. Сегодня их, завтра — наш. Разве это нечестно? Я честный человек. (Пьет.) Все скоты. (Клоше.) Почему ты зеваешь?
Клоше. Мне скучно.
Ландрие. Выпей. Разве я скучаю? Ты предпочитаешь шпионить за нами, ты мысленно уже составляешь донос. (Наливает стакан и протягивает Клоше.) Пей, давай пей!
Клоше. Не могу, у меня болит печень.
Ландрие. Ты выпьешь, или я разобью его о твою морду. (Пауза.)
Клоше протягивает руку, берет стакан и пьет.
Ха-ха-ха! Скоты, все скоты. И это отлично.
Слышны шаги; кто-то ходит по чердаку. Все трое смотрят на потолок. Слушают молча.
(Вдруг бросается к двери, открывает ее и зовет.) Корбье!
Появляется полицейский.
Угомони их. Заткни им глотки.
Полицейский уходит.
(Закрывает дверь и возвращается к остальным.)
Все трое стоят, задрав головы и прислушиваются. Пауза.
Снова придется смотреть на эти рожи. Гнусный день.
Пеллерен. Я вам нужен для допроса?
Ландрие. Почему ты спрашиваешь?
Пеллерен. Я подумал, что их командир, возможно, прячется в лесу. Я могу взять двадцать человек и прочесать лес.
Ландрие (глядя на него). А?
Пауза. Снова слышны шаги на чердаке.
Ты останешься здесь.
Пeллepeн. Хорошо. (Пожимает плечами.) Мы теряем время.
Ландрие. Возможно, но мы его теряем все вместе.
Невольно смотрят на потолок и весь диалог до прекращения шагов ведут с запрокинутыми головами.
Клоше. Пора вызвать мальчишку.
Ландрие. На мальчишку мне наплевать. Я хочу заставить говорить этих типов.
Пeллeрeн. Они не будут говорить.
Ландрие. А я тебе говорю, что будут. Это скоты, надо только уметь за них взяться. Ха! Мы недостаточно сильно их били.
На чердаке шум и звуки ударов, затем наступает тишина.
(Удовлетворенно.) Что ты теперь скажешь? Вот они и успокоились. Ничто не заменит физических методов.
Все трое явно чувствуют облегчение.
Клоше. A все-таки ты должен был начать с мальчишки.
Ландрие. Согласен. (Идет к двери.) Корбье!
Никакого ответа.
Корбье!
Из коридора слышны торопливые шаги. Появляется Корбье.
Сходи за мальчишкой.
Корбье. За мальчишкой? Они его прикончили.
Ландрие. Что?
Корбье. Они его прикончили ночью. Сестра держит его голову на коленях. Она сказала, что он спит. Он уже холодный. На шее следы пальцев.
Ландрие. А? (Пауза.) А кто там сейчас ходил?
Корбье. Грек.
Ландрие. Хорошо. Можешь идти.
Корбье уходит. Тишина. Клоше невольно поднимает голову к потолку.
Пеллерен (взрываясь). Дюжину пуль им в шкуру, немедленно! Чтобы и духу их не было.
Ландрие. Замолчи! (Подходит к приемнику, включает его.)
(Возвращается к кафедре и наливает себе стакан. В эту минуту его взгляд падает на портрет Петена.) Ты видишь это, ты-то сам это видишь, но умываешь руки. Ты жертвуешь собой, отдаешь свою жизнь Франции, а на легкие факты тебе на… Ты вошел в историю, а мы в дерьме. Скотство! (Бросает стакан в портрет Петена.)
Клоше. Ландрие!
Ландрие. Отметь это в твоем доносе. (Пауза. Делает усилие, чтобы успокоиться. Возвращается к Пеллерену.) Дюжину пуль им в шкуру слишком просто. Этого-то они и хотят. Понимаешь?
Пеллерен. Тем лучше для них, если они этого хотят. Надо кончать, чтобы не видеть их больше.
Ландрие. Я не хочу, чтобы они подохли, ничего не сказав.
Пеллерен. Больше им нечего нам сказать. За сутки, что они сидят здесь, их командир имел возможность скрыться.
Ландрие. Наплевать на их командира. Я хочу, чтобы они заговорили.
Пеллерен. А если они не заговорят?
Ландрие. Не морочь себе голову.
Пеллерен. А все-таки, если они не заговорят?
Ландрие (кричит). Я тебе уже сказал, нечего морочить себе голову!
Пеллерен. Ну что же, пусть их приведут.
Ландрие. Разумеется, я сейчас пошлю за ними. (Не двигается с места.)
Клоше (начинает громко смеяться). А если они святые мученики?
Ландрие (вдруг направляется к двери). Приведи их.
Корбье (появляясь в дверях). Всех троих?
Ландрие. Да, всех.
Корбье уходит.
Пеллерен. А девку ты мог бы оставить наверху.
Шаги над головой.
Ландрие. Они спускаются. (Выключает
