пальцами!
Эринии хохочут.
Первая эриния. Они вздыхают, шевелятся, скоро они проснутся. Давайте, сестры, сестры-мухи, разбудим преступных нашей песней.
Хор эриний.
Бзз, бзз, бзз, бзз.
Как мухи, мы облепили твое гнилое сердце,
Сердце гнилое, кровоточащее, лакомое.
Как пчелы, сберем гной и сукровицу твоего сердца.
Не бойся, мы превратим их в мед, прекрасный зеленый мед.
Ненависть слаще нашему лону, чем любая любовь.
Бзз, бзз, бзз, бзз.
Мы обернемся пристальным взглядом домов,
Рычаньем, оскалом сторожевого пса,
Жужжаньем над твоей головой,
Шумом леса,
Свистом, треском, плеском, воем,
Мраком,
Неприглядным мраком твоей души.
Бзз, бзз, бзз, бзз,
Эйа! Эйа! Эйа-а!
Бзз, бзз, бзз, бзз,
Гной сосем мы, мухи,
Все ты отдашь нам,
Пищу — во рту, свет — в глубине глаз,
Мы — твои провожатые до могилы,
Только червям уступим мы место.
Бзз, бзз, бзз, бзз.
Пляшут.
Электра (просыпается). Кто здесь разговаривает? Кто вы?
Эринии. Бзз, бзз, бзз, бзз.
Электра. А! Вот и вы. Значит, мы их в самом деле убили?
Орест (пробуждаясь). Электра!
Электра. А ты кто? А, ты — Орест. Уходи.
Орест. Что с тобой?
Электра. Я боюсь тебя. Мне снилось, что наша мать упала навзничь, что из нее хлестала кровь и ручейками вытекала из-под дворцовых дверей. Потрогай мои руки, какие они холодные. Нет, оставь, не трогай меня. Из нее вытекло много крови?
Орест. Замолчи.
Электра (окончательно проснувшись). Дай, погляжу на тебя. Ты убил их. Это ты их убил. Ты здесь, ты только проснулся, на твоем лице ничего не написано, а ведь это ты убил их.
Орест. Ну и что? Да, убил! (Пауза.) Ты тоже пугаешь меня. Вчера ты была так красива. Сейчас точно какой-то зверь изуродовал тебя когтями.
Электра. Зверь? Твое преступление. Оно ободрало мне щеки и веки: мои глаза и зубы точно обнажились. А это кто такие?
Орест. Не думай о них. Они ничего не могут с тобой сделать.
Первая эриния. Пусть войдет в наш круг, если посмеет, увидишь, как мы ничего не можем сделать.
Орест. Тихо, суки. На место!
Эринии ворчат.
Неужели это ты танцевала вчера в белом платье на ступенях храма?
Электра. Я состарилась. За одну ночь.
Орест. Ты все еще прекрасна, но… у кого я видел такие мертвые глаза? Электра… ты похожа на нее; ты похожа на Клитемнестру. Стоило ли убивать ее? Когда я вижу свое преступление в этих глазах, оно внушает мне ужас.
Первая эриния. Потому что ты ужасаешь ее.
Орест. Это правда? Я внушаю тебе ужас?
Электра. Оставь меня.
Первая эриния. Ну? Ты еще сомневаешься? И как ей тебя не ненавидеть? Она жила спокойно, в своих мечтах, ты явился, принес резню и святотатство. И вот она делит твою вину, она прикована к этому пьедесталу, этот островок — все, что ей осталось.
Орест. Не слушай ее.
Первая эриния. Назад! Назад! Гони его, Электра, не позволяй прикоснуться к себе. Это мясник. От него исходит пресный запах свежей крови. Знаешь, как неумело он убивал старуху. Не смог даже прикончить ее разом.
Электра. Ты не лжешь?
Первая эриния. Можешь мне поверить, я так и жужжала вокруг них.
Электра. Он нанес ей несколько ударов?
Первая эриния. Добрую дюжину. И всякий раз меч хлюпал в ране. Она прикрывала живот и лицо руками. Он изрубил ей все руки.
Электра. Она долго страдала? Она умерла не сразу?
Орест. Не смотри на них, заткни уши, главное — не расспрашивай их: будешь расспрашивать — пропадешь!
Первая эриния. Она чудовищно страдала.
Электра (закрывая лицо руками). А-а!
Орест. Она хочет отделить нас друг от друга, воздвигнуть вокруг тебя стену одиночества. Берегись: когда ты останешься одна, совсем одна, беспомощная, они набросятся на тебя. Электра, мы вместе решили совершить это убийство, мы должны вместе встретить его последствия.
Электра. Ты утверждаешь, что я хотела этого?
Орест. Разве не так?
Электра. Нет, не так… Подожди… Так! Ах, я уже ничего не знаю. Мне это преступление снилось. А ты, ты совершил его, ты стал палачом собственной матери.
Эринии (хохочут и вопят). Палач! Палач! Мясник!
Орест. Электра, за этой дверью — просторный мир. Простор и утро. Там, снаружи, солнце восходит над дорогами. Мы скоро выйдем, мы пойдем по дороге, освещенной солнцем, а эти дочери мрака утратят свою силу: лучи солнца пронзают их как мечи.
Электра. Солнце…
Первая эриния. Ты никогда не увидишь солнца, Электра. Мы застим тебе солнце, как туча саранчи; куда б ты ни пошла — над твоей головой будет ночь.
Электра. Оставьте меня! Не мучьте!
Орест. Их сила в твоей слабости. Посмотри: мне они не смеют ничего сказать. Послушай: ты предалась неведомому ужасу и отделилась от меня. А разве ты пережила что-то иное, чем я? Стоны матери? Или ты думаешь, что они замолкнут когда-нибудь в моих ушах? Ее огромные зрачки — океаны, вышедшие из берегов, — на мелово-бледном лице; думаешь, они изгладятся когда-нибудь из моих зрачков? А тоскливый страх, грызущий тебя? Думаешь, когда-нибудь он перестанет снедать меня? Но что мне до всего этого — я свободен. Пусть тоска, пусть страшные воспоминания. Свободен. Я в согласии с самим собой. Не нужно ненавидеть себя, Электра. Дай мне руку: я тебя не покину.
Электра. Пусти мою руку! Эти черные суки вокруг меня — страшны, но ты еще страшней.
Первая эриния. Видишь! Видишь! Не правда ли, куколка, мы тебя пугаем меньше, чем он? Мы нужны тебе, Электра, ты наше дитя. Тебе нужны наши когти, чтоб терзать свое тело, тебе нужны наши зубы, чтоб кусать свою грудь, тебе нужна наша каннибальская любовь, чтоб забыть о ненависти к себе, тебе нужны страдания плоти, чтобы не думать о страданиях души. Приди! Приди! Спустись всего на две ступеньки, и мы примем тебя в объятия, наши поцелуи истерзают твое хрупкое тело, и наступит забытье, забытье во всепожирающем, чистом огне боли.
Эринии. Приди! Приди!
Медленный танец, как бы околдовывающий ее. Электра встает.
Орест (хватая ее за руку). Остановись, умоляю тебя, ты погибнешь.
Электра (яростно вырываясь). А! Ненавижу тебя! (Сходит по ступенькам.)
Эринии набрасываются на нее.
На помощь!
Входит Юпитер.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Юпитер.
Первая эриния. Хозяин!
Эринии неохотно расходятся, оставляя Электру распростертой на земле.
Юпитер. Бедные дети. (Подходит к Электре.) Чего вы добились. Гнев и жалость борются в моем сердце. Встань, Электра: пока я здесь, мои суки тебя не тронут. (Помогает ей подняться.) Какое страшное лицо. За одну ночь! За одну ночь! Где твоя деревенская свежесть? За одну ночь твоя печень, селезенка и легкие износились, тело стало жалкой тряпкой. Ах, самонадеянная, безумная молодежь, сколько зла вы сами себе причинили!
Орест. Смени тон, приятель: этот не к лицу царю богов.
Юпитер. И ты, гордец, тоже смени тон: дерзость неуместна в устах преступника, искупающего вину.
Орест. Я не преступник и ты не заставишь меня искупать то, что я не считаю виной.
Юпитер. Ты ошибаешься, пожалуй, но потерпи — я рассею вскоре твое заблуждение.
Орест. Терзай меня сколько угодно: я ни о чем не жалею.
Юпитер. Даже о том ужасном состоянии, до которого ты довел сестру?
Орест. Даже об этом.
Юпитер. Слышишь, Электра? И он утверждает, что любит тебя.
Орест. Я люблю ее больше, чем себя самого. Но она страдает по собственной воле и только сама может избавиться от страданий, она — свободна.
Юпитер. А ты? Ты тоже, может быть, свободен?
Орест. Тебе это известно.
Юпитер. Взгляни на себя, бесстыжее и глупое созданье, ты воистину величествен: скрючился меж ног божества, тебя хранящего,— а вокруг эти голодные суки. Если уж ты осмеливаешься называть себя свободным, остается воспеть свободу узника, закованного в кандалы и брошенного в подземелье, или свободу распятого раба.
Орест. А почему бы и нет?
Юпитер. Берегись: ты фанфаронишь, потому что Аполлон тебе покровительствует. Но Аполлон — мой покорный слуга Стоит мне пальцем пошевельнуть — он тебя покинет.
Орест. За чем же дело стало? Пошевели пальцем, хоть всеми десятью.
Юпитер. К чему? Разве я не сказал, что мне обрыдло наказывать? Я явился, чтоб вас спасти.
Электра. Спасти? Не насмехайся над нами, хозяин мщения и смерти. Даже богу недозволено вселять обманчивую надежду в сердца тех, кто страдает.
Юпитер. Через четверть часа ты можешь быть далеко отсюда.
Электра. Живая и здоровая?
Электра. А чего ты потребуешь с меня взамен?
Юпитер. Я ничего не требую от тебя, дитя мое.
Электра. Ничего? Я правильно расслышала, о добрый бог, дивный бог?
Юпитер. Или почти ничего. Пустяк, который ты можешь дать мне с легкостью, — капельку раскаяния.
Орест. Берегись, Электра. Эта капелька ляжет тяжелым камнем тебе на сердце.
Юпитер (Электре). Не слушай его. Ответь лучше мне: что мешает тебе осудить преступление, совершенное другим. Ты ведь даже не сообщница.
Орест. Электра! Неужели ты отречешься от пятнадцати лет ненависти и надежды?
Юпитер. Кто говорит об отречении? Она никогда не хотела этого святотатства.
Электра. Увы!
Юпитер. Ну-ну, можешь на меня положиться. Я ведь читаю в сердцах.
Электра (недоверчиво). И ты читаешь в моем сердце, что я не хотела этого преступления? Это я-то, в течение пятнадцати лет мечтавшая об убийстве и мести?
Юпитер. Ерунда! В кровавых снах, баюкавших тебя, было что-то невинное: они позволяли забыть о рабстве, врачевали раны, нанесенные твоей гордости. Но ты никогда не собиралась их осуществить. Я ошибаюсь?
Электра. Ах! Бог мой, дорогой мой бог, как я хочу, чтоб ты не ошибался.
Юпитер. Ты еще совсем девочка, Электра. Другие девочки мечтают стать богаче всех или красивей всех. А ты, ослепленная жестокой судьбой своего рода, мечтала всех превзойти страданиями, всех превзойти преступлениями. Ты никогда не хотела зла: ты хотела только быть несчастной. В твоем возрасте девочки еще играют в куклы и в классы, а у тебя, бедная малютка, не было ни игрушек, ни подружек, ты играла в убийство, потому что в эту игру можно играть одной.
Электра. Увы! Увы! Я слушаю и начинаю понимать себя.
Орест. Электра! Электра! Вот теперь-то ты виновна. Кто, кроме тебя самой, может знать, чего ты хотела? Неужто ты позволишь другому решать за тебя? К чему искажать прошлое? Оно беззащитно! К чему отрекаться от той разгневанной Электры, которой ты была? От той юной богини ненависти, которую я полюбил? Разве ты не понимаешь, что этот жестокий бог играет тобой?
Юпитер. Чтоб я стал играть вами? Послушайте, что я вам предлагаю: отрекитесь от вашего преступления, и я посажу вас обоих на трон Аргоса.
Орест. На место наших жертв?
Юпитер. Что поделаешь.
Орест. И я натяну на себя еще не остывшее платье покойного царя?
Юпитер. Это или какое-нибудь другое, не важно.
Орест. Ясно. Было б черным, не так ли?
Юпитер. Разве ты не в трауре?
Орест. В трауре по матери. А я и забыл. И моих подданных я тоже одену в черное?
Юпитер. Они уже в черном.
Орест. И правда. Дадим им время износить старое платье. Ну? Ты поняла, Электра? За несколько слезинок тебе предлагают нижние юбки и сорочки Клитемнестры — те вонючие, грязные сорочки, которые ты пятнадцать лет стирала собственными руками. Тебя ждет
