тобой поговорить. (Жоржу.) Это Дюваль.

Жорж. Может быть, его разговоры подслушивают?

Вероника. Это не имеет значения. (Передает ему трубку.)

Жорж. Алло, Дюваль?.. Слушайте хорошенько. Вас схватят завтра. Самое позднее — послезавтра. По всей вероятности, вас засудят. У вас нет времени даже уложить чемодан. Бегите! Сейчас же!.. Что? О!.. (Опуская трубку.) Ну и обругал он меня!

Вероника (берет трубку). Нет, Робер, нет, успокойся, это не провокатор. Я тебе потом объясню. (Кладет трубку.) Хочешь поговорить с Мэтром?

Жорж. Нет, я теперь все понял. (Хохочет.) В первый раз в жизни я хотел оказать человеку услугу. И, наверно, в последний. (Пауза.) Мне остается только уйти. До свидания и… примите мои извинения.

Вероника. До свидания.

Жорж (внезапно приходит в ярость). Это идиоты, вот что! У них нет даже воображения! Они не подозревают, что такое тюрьма! Я-то это знаю.

Вероника. Ты никогда еще не сидел в тюрьме.

Жорж. Не сидел, но я поэт. Я могу себе представить. Мне кажется, что я уже в одиночке. Да знают ли они, что из тюрьмы половина выходит с чахоткой?

Вероника. Дюваля арестовали в октябре тридцать девятого. Он вышел в августе сорок четвертого. Нажил чахотку.

Жорж. Тогда он сумасшедший!

Вероника. Нет, Жорж. Он — как ты: он хочет спасти то, что ему дорого.

Жорж. Дорого ему или вам?

Вероника. Ему, мне, нам. Тебе дорога только твоя шкура, и ты хочешь ее спасти. Это естественно. А у Дюваля — его партия, его борьба, его читатели. Это для него жизнь. Если он хочет спасти все, что ему дорого, он не может бежать.

Пауза.

Жорж (яростно). Все вы — отвратительные эгоисты!

Вероника. Не понимаю…

Жорж. Ему захотелось тернового венца, вы будете ему аплодировать, а что будет со мной? Я окажусь изменником, доносчиком, шпиком…

Вероника. Ты можешь…

Жорж. Нет, не могу. Меня свяжут, положат на кровать; полицейские по три раза в день будут меня лупить. Чтобы перевести дух, они будут время от времени спрашивать: «Дашь показания?» У меня распухнет голова. Я буду думать об этих двух мучениках. Мне придется терпеть, потому что они захотели сохранить свои белоснежные ризы. А если я не выдержу, вам это и нужно. Без Иуды нет Христа. Ты думаешь, Иуде было легко? Я его понимаю. Но допустим, что я все выдержу, что же я получу в награду? Плевки. Твой отец будет печатать свои фальшивые разоблачения, а твои друзья будут праздновать оправдание Дюваля и позорный финал лже-Некрасова. Все меня хотят разыграть, как ребенка. (Пауза.) Вероника, объясни своим друзьям, в какое я попал положение, может быть, они все-таки пожалеют меня и скроются?

Вероника. Не думаю.

Жорж. А, черт! Я должен был застрелиться у тебя на глазах. Это твое счастье, что у меня не хватает смелости. (Садится.) Я ничего больше не понимаю. У меня была своя маленькая философия. Она помогала мне жить. А теперь я все растерял. Не нужно было мне лезть в эту проклятую политику.

Вероника. Уходи, Жорж, пора!

Жорж (у окна). Ночь. Пустые улицы. Сейчас я пойду по тротуарам, прижимаясь к стенам. До утра. А потом… Хочешь знать правду? Я пришел к тебе, чтобы меня арестовали здесь. В такую минуту очень важно, чье человеческое лицо ты видишь последним: это лицо долго потом вспоминаешь. Я хотел, чтобы это было твое лицо.

Она улыбается.

Ты должна чаще улыбаться: это тебе идет.

Вероника. Я улыбаюсь тем, кто мне нравится.

Жорж. Я не могу тебе нравиться. Ты мне тоже не нравишься. (Пауза.) Если бы мне только удалось избавить твоих смельчаков от тюрьмы… Хорошо бы вы тогда выглядели. (Ходит по комнате.) Где мой гений? На помощь! Докажи мне, что ты еще жив.

Вероника. Ты ведь знаешь, что…

Жорж. Замолчи! (Поворачивается к ней спиной и кланяется.) Мой гений, спасибо! (Веронике.) С прискорбием объявляю тебе, что твои друзья не будут арестованы. Ни плакатов, ни митингов. Госпожа Кастанье вернется на работу. А десять тысяч голосов, которые получил бы Пердриер, могут получить коммунисты. Я вам покажу, кто дергает ниточки.

Вероника (пожимает плечами). Ты ничего не можешь сделать…

Жорж. Найди кого-нибудь. Пусть меня спрячут. Завтра я тебе дам интервью.

Вероника. Опять интервью?

Жорж. Ты что, не хочешь?

Вероника. Но…

Жорж. Какой заголовок! «Исповедь Жоржа де Валера. Как я сделался Некрасовым».

Вероника. Жорж!

Жорж. Меня нужно спрятать на две недели. Вы сможете фотографировать меня во всех видах, с повязкой и без нее. Я теперь знаю всех этих Палотенов, Нерсья, Бунуми. Мои разоблачения будут неопровержимы.

Вероника. После первой же статьи они пришлют полицию в редакцию. Если мы откажемся тебя выдать, они объявят, что все это выдумка.

Жорж. Ты думаешь, они посмеют меня арестовать? Я слишком много знаю. В конце концов… если они будут настаивать, дай им мой адрес. Вы мне надоели с вашими мучениками. Я сам могу быть мучеником. Ну что, ты согласна?

Вероника. Согласна.

Жорж (смеется). А все-таки твоя прогрессистская газетёнка напечатает сочинение профессионального мошенника. Смешно: диктовал папаше, буду диктовать дочке. Скажи, куда мне идти. И позвони, чтобы меня впустили.

Вероника (надевает шляпу). Я пойду с тобой. Так будет лучше.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Бодуэн и Шапюи, они влезают в окно.

Шапюи. Здравствуй, Некрасов!

Бодуэн. Тебя ищет инспектор Гобле.

Шапюи. Не бойся, мы тебя не выдадим.

Вероника. Все пропало!

Жорж. Как знать? Мой гений со мной. Может быть, моя звезда не закатилась.

Бодуэн. Идем, Некрасов! Здесь тебе грозит опасность.

Шапюи. Эта девка знается с коммунистами.

Бодуэн. Может быть, ей поручили тебя убить.

Жорж: Я — Жорж де Валера, мошенник. Я требую, чтобы меня передали в руки инспектора Гобле.

Шапюи (Веронике). Бедный Некрасов!

Бодуэн (Веронике). Твои русские друзья посадили в тюрьму его жену и детей.

Шапюи. Скорбь свела его с ума.

Бодуэн открывает дверь, входят два санитара.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и санитары.

Бодуэн (санитарам). Вот он. С ним надо обращаться осторожно.

Шапюи. Некрасов, тебе необходим отдых.

Бодуэн. Тебя отвезут в лучший санаторий.

Жорж (Веронике). Слыхала, что они придумали? Это еще почище загородной дачи.

Бодуэн (санитарам). Возьмите его!

Санитары подходят к Жоржу. В открытую дверь входит Гобле.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Гобле.

Гобле. Господа, вы, конечно, не видали мужчину, рост — один метр семьдесят восемь…

Жорж (громко). Сюда, Гобле! Я — Жорж де Валера!

Гобле. Жорж де Валера!

Жорж. Да, Жорж де Валера. Сто два мошенничества. Бери меня! Скорей! Ты станешь начальником полиции. Ты станешь великим человеком.

Гобле (завороженный, подходит). Жорж де Валера!

Бодуэн (преграждает ему дорогу). Коллега, это недоразумение. Перед вами Некрасов.

Гобле (обходит Бодуэна, бросается на Жоржа и хватает его за руку). Я ищу его несколько лет!

Шапюи (тащит Жоржа за другую руку к себе). Тебе говорят, что это сумасшедший! Он вообразил, что он Жорж де Валера.

Гобле (тянет Жоржа к себе). Оставь его! Он мой! Это моя добыча! Это вся моя жизнь!

Шапюи (тащит Жоржа к себе). Нет, он наш! Не смей его трогать! Это Некрасов!

Гобле. Ни за что не отдам! Конечно, я заурядный человек. Я всегда говорил, что мне его не поймать. Но он сам пришел ко мне. Теперь я его не отдам.

Бодуэн. Не забывай, кто ты!

Гобле. Не отдам! Мне его послала судьба!

Шапюи. Ты поднимаешь руку на политическую полицию?

Гобле. Не суйтесь не в свое дело, дармоеды!

Жорж. Смелее, Гобле! Я с тобой! Я твой!

Гобле (обнимает Жоржа). Жорж де Валера!..

Бодуэн. Ты способен разбираться в карманниках…

Шапюи. …в мелких жуликах.

Бодуэн. Но ты действительно понимаешь, что такое политическая полиция?

Шапюи. Неприкосновенность Франции…

Бодуэн. Великие республики…

Гобле. Я заурядный человек. Но я нашел Жоржа де Валера.

Бодуэн (Веронике). Он его действительно принимает за Жоржа де Валера.

Шапюи (Веронике). Бедняга! Он тоже лишился рассудка.

Бодуэн. Мне его жалко. Такое потрясение!

Шапюи (санитарам). Заберите его тоже!

Санитары бросаются на Гобле.

Вероника. Помогите!

Шапюи зажимает ей рот рукой. Гобле в исступлении валит с ног обоих санитаров. Кидается на Бодуэна. Шапюи, оставив Веронику, бросается Бодуэну на помощь. Жорж и Вероника обмениваются взглядами и прыгают в окно. Гобле, сбив с ног Бодуэна и Шапюи, падает, тотчас приходит в себя, оглядывается.

Гобле. Я ведь говорил, что мне его не поймать.

Занавес

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Кабинет Палотена. Рассвет. Свет серый. Лампы зажжены.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Нерсья, Шариве, Бeржepа, Лерминье, Жюль. Нерсья в карнавальном бумажном колпаке; Бержера дудит в дудочку. Шариве и Лерминье сидят в оцепенении, осыпанные конфетти и обрывками серпантина. Жюль шагает по комнате. У всех усталый и мрачный вид. В петлице у каждого значок «Будущих жертв»: бант с большими золотыми буквами «Б. Ж.». На сцене постепенно становится все светлее; солнце полностью зальет кабинет после ухода Жюля.

Шариве. Болит голова.

Бeржeра. У меня тоже.

Лерминье. И еще как!

Нерсья (сухо). И у меня. Ну, что дальше?

Шариве. Я пойду спать.

Нерсья. Нет, Шариве, вы никуда не уйдете. Мы должны дождаться Некрасова.

Шариве. Будьте спокойны, мы его не дождемся.

Нерсья. Мне обещали доставить его сюда до рассвета.

Шариве. До рассвета? (Показывает на окно.) Пожалуйста, уже светает. (подходит к окну.) Какая уродина!

Нерсья. Кто?

Шариве. Заря. Я ее не видел двадцать пять лет. Она ужасно постарела.

Нерсья. Дорогие друзья…

Бержера дудит в свою дудочку.

Я вас умоляю: перестаньте дудеть в вашу дудочку!

Бержера. Это свирель.

Нерсья. Пусть свирель. Но я вас попрошу ее бросить.

Бержера. Бросить свирель? Я ее брошу, если вы бросите ваш колпак.

Нерсья (изумленно). Что? Вы, кажется, перехватили… (Подносит руку к голове и обнаруживает колпак.) Фу!.. (С отвращением бросает колпак на пол.) Господа, я попрошу вас не забывать, что мы на заседании правления. Приведите себя в достойный вид.

Бержера кладет дудочку на стол. Остальные стряхивают конфетти с одежды.

Жюль — он все время шагал, занятый своими мыслями, — подходит к шкафу, достает бутылку и стакан, хочет налить.

Нерсья. Хватит! Я думал, что вы никогда не пьете.

Жюль. Я пью, чтобы не думать.

Нерсья. Не думать? О чем?

Жюль. В моих руках самая сенсационная информация всей моей жизни, и я не могу ее опубликовать. «Некрасов — это Жорж де Валера». Два великих человека в одном. Вы понимаете, что это такое? Атомная бомба журналистики.

Нерсья. Вы удивительно легкомысленны.

Жюль. Не такой уж грех помечтать. На один день я хотел бы быть журналистом левой газеты. Только на один день. Вы понимаете, какой заголовок? (Останавливается, охваченный восторгом.) Через всю первую страницу, через вторую, захватывает третью… Атомный заголовок!

Нерсья. Я понимаю, о чем вы говорите. Некрасов — это Некрасов. Он скрылся час тому назад только потому, что боялся покушения коммунистов. (Глядя Жюлю прямо в глаза.) Вот это правда. Вся правда. Только правда!

Жюль (вздыхая). Я предпочитаю такой правде мою мечту.

Пауза. Стучат в дверь.

Войдите!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Бодуэн и Шапюи. Головы обоих перевязаны, у Шапюи перевязана рука. Бодуэн на костылях.

Все. Наконец-то!

Нерсья. Где он?

Бодуэн. Мы его застали у Сибило…

Шaпюи. Он беседовал с одной коммунисткой…

Бодуэн. Он собирался продать свои разоблачения газете «Либератэр».

Шапюи. «Как Жорж де Валера стал Некрасовым».

Жюль. «Либератэр»?

Бeржeра. Жорж де Валера?

Нерсья. Вы его, конечно, задержали?

Бодуэн. Само собой разумеется… Но…

Нерсья. Ну, говорите же, говорите!

Шапюи.