Жан-Поль Сартр
Затворники Альтоны
Пьеса в пяти актах
.
Мне казалось, я выдумал имя Герлаха. Я ошибался: оно случайно хранилось в памяти. Я более чем кто-либо сожалею о своей ошибке, ибо это имя одного из смелых и прославленных врагов национал-социализма.
Гельмут фон Герлах посвятил свою жизнь борьбе за мирное сосуществование Франции и Германии, за мир.
В 1933 году он возглавил высланных немцев; его имущество, а также имущество его семьи было конфисковано. Он умер в ссылке двумя годами позже, отдав последние силы помощи своим соотечественникам-эмигрантам.
Слишком поздно менять имена моим персонажам, но я прошу его друзей и близких принять мои извинения и сожаления.
АКТ ПЕРВЫЙ
Просторная гостиная заставлена претенциозной и безвкусной мебелью в стиле прошлого века Германии. Внутренняя лестница, ведущая наверх, кончается небольшой площадкой, куда выходит запертая дверь. Направо — двустворчатая стеклянная дверь в густо заросший парк; свет, пробивающийся сквозь листву, окрашивает комнату в зеленоватые тона. На стене — три огромные фотографии Франца, и на каждой из них, в правом углу внизу, — черная траурная лента.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Лени, Вернер, Иоганна.
Лени стоит, Вернер сидит в кресле, Иоганна сидит на кушетке. Все молчат. После короткой паузы массивные готические часы бьют три раза. Вернер поспешно встает.
Лени (смеется). Смирно! (Пауза.) И это в тридцать три года!
(Раздраженно.) Да садись же ты!
Иоганна. Почему? Разве уже пора?
Лени. Пора? Будем ждать, вот и все.
Вернер пожимает плечами.
Мы будем ждать, ты это отлично знаешь.
Лени. Так у нас заведено. Перед каждым семейным советом…
Иоганна. И как часто они бывают?
Лени. Когда-то они были нашими праздниками…
Иоганна. Каждый по-своему празднует. И что же?
Лени (продолжает). Вернер приходил слишком рано, а старый Гинденбург запаздывал.
Вернер (Иоганне). Не верь ей. Отец всегда был по-военному точен.
Лени. Правильно. Мы ждали его здесь, а он у себя в кабинете курил сигару, поглядывая на часы. Он входил по-военному в три часа десять минут. Десять минут: ни минутой раньше, ни минутой позже. Двенадцать, со служебного совещания, восемь — когда он председательствовал на административном совете.
Иоганна. А зачем такие сложности?
Лени. Чтобы у нас было время набраться страху.
Иоганна. И на верфи?
Лени. Шеф является последним.
Иоганна (поражена). Что? Кто это сказал? (Смеется.) Кто придает этому значение?
Лени. Пятьдесят лет своей жизни старый Гинденбург думал, что это имеет значение.
Иоганна. Возможно, тогда, но теперь…
Лени. Теперь он уже ни во что не верит. (Пауза.) И все же опоздает на десять минут. Убеждения меняются, а привычки остаются: наш бедный отец приобрел свои привычки еще при Бисмарке. (Вернеру.) Помнишь, как мы его ждали? (Иоганне, указывая на Вернера.) Он дрожал и спрашивал — кого же накажут!
Вeрнер. Будто ты не дрожала, Лени?
Лени (сухо, с усмешкой). Я? Я умирала со страху, но говорила себе: он за все заплатит.
Иоганна (с иронией). И заплатил?
Лени (улыбаясь, но очень жестко). Платит. (Оборачиваясь к Вернеру.) Так кого же накажут, Вернер? Кто из нас двоих будет наказан? О, мы впали в детство. (Неожиданно резко.) Ненавижу, когда жертвы уважают своих палачей.
Иоганна. Вернер не жертва.
Лени. Взгляните на него.
Иоганна (указывая на зеркало). Взгляните на себя.
Лени (удивленная). На себя?
Иоганна. Уж не такая вы храбрая! И вы много говорите.
Лени. Для того чтобы вас развлечь. Отец давно не внушает мне страха. Да, и на этот раз мы знаем, что он нам скажет.
Вернер. Не могу себе представить.
Лени. Не представляешь? Фарисей, святоша, закрываешь глаза на все, что тебе не по душе! (Иоганне.) Старый Гинденбург скоро околеет, Иоганна. Разве вы не знали?
Иоганна. Нет, знала.
Вернер. Ложь! (Задрожав от возмущения.) Я тебе говорю, что это ложь.
Лени. Не дрожи так. (С внезапной яростью.) Да, околеет, да, околеет! Как собака! И ты был предупрежден: конечно, был, раз все рассказал Иоганне.
Иоганна. Ошибаетесь, Лени.
Лени. Полно! У него нет от вас секретов.
Иоганна. Очевидно, есть.
Лени. Тогда кто же вам сообщил?
Иоганна. Вы.
Лени (в изумлении). Я?
Иоганна. Три недели тому назад, после консилиума, один из врачей прошел вслед за вами в голубую гостиную.
Лени. Да, Гильберт. Ну и что?
Иоганна. После его ухода я встретила вас в коридоре.
Лени. И что же?
Иоганна. Больше ничего. (Пауза.) У вас очень выразительное лицо, Лени.
Лени. Я этого не знала. Благодарю. Я ликовала?
Иоганна. У вас был испуганный вид.
Лени (кричит). Неправда! (Берет себя в руки.)
Иоганна (мягко). Поглядите на себя в зеркало: в складках рта еще таится испуг.
Лени (сухо). Зеркала — это по вашей части.
Вернер (ударяет по ручке кресла). Довольно! (Гневно глядит на них.) Если это правда, что отец должен умереть, то ведите себя хотя бы пристойно и молчите. (Лени.) Что с ним?
Лени не отвечает.
Я спрашиваю тебя — что с ним.
Лени. Ты сам знаешь.
Вернер. Неправда!
Лени. Ты узнал об этом на двадцать минут раньше, чем я.
Иоганна. Лени? Вы хотите сказать?..
Лени. Прежде чем пройти в голубую гостиную, Гильберт зашел в розовую. Там он встретил моего брата и все ему рассказал.
Иоганна (ошеломлена). Вернер!
Вернер, погрузившись в кресло, не отвечает.
Я… я не понимаю.
Лени. Вы еще не знаете Герлахов, Иоганна.
Иоганна (указывая на Вернера). Одного я узнала в Гамбурге, три года тому назад, и сразу полюбила его, он был свободным, искренним, веселым. Как он изменился здесь!
Лени. И он не боялся слов, в Гамбурге, ваш Герлах?
Иоганна. Ничего он там не боялся.
Лени. Подлинный Герлах тот — кого вы видите здесь
Иоганна (обернувшись к Вернеру, с грустью). Ты обманываешь меня.
Вернер (поспешно и громко). Ни слова больше. (Указывая на Лени.) Посмотри на ее улыбку: она подготавливает почву.
Иоганна. Кому?
Вернер. Отцу. Нас хотят принести в жертву; основная их цель разъединить нас. Что бы ты ни думала обо мне, не упрекай меня: не то ты сыграешь им на руку.
Иоганна (нежно, но строго). Мне не в чем упрекать тебя.
Вернер (настойчиво и в то же время рассеянно). Что ж, тем лучше! Тем лучше!
Вернер. Не волнуйся: они нам скажут.
Иоганна. А что с ним?
Лени. С кем?
Иоганна. С отцом.
Лени. Рак горла.
Иоганна. От этого умирают?
Лени. Обычно умирают. (Пауза.) Может, он еще и протянет. (Мягко.) Он вам нравился? Правда?
Иоганна. И сейчас нравится.
Лени. Он нравился всем женщинам. (Пауза.) Какое возмездие! Этот рот, который так любили… (Видя, что Иоганна не понимает.) Вероятно, вы не знаете, но основное поражение при раке горла…
Иоганна (поняв). Замолчите.
Лени. Браво! Вы становитесь подлинной фон Герлах! (Берет Библию, толстую тяжелую книгу — фолиант XVI века, и с трудом переносит ее на стол.)
Иоганна. Что это?
Лени. Библия. Когда созывается наш семейный совет, ее кладут на стол.
Иоганна удивленно смотрит на нее.
(Добавляет с некоторым раздражением.) Конечно, на тот случай, если понадобятся клятвы.
Иоганна. Какие могут быть клятвы?
Лени. Кто знает.
Иоганна (со смехом, чтобы ободрить себя). Вы-то сами не верите ни в бога, ни в черта.
Лени. Это правда. Но мы ходим в церковь и присягаем на Библии. Я уже говорила вам — наша семья утратила смысл жизни, но сохранила свои добрые традиции. (Поглядев на часы.) Три часа десять минут: можешь встать, Вернер.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и отeц.
В то же мгновение из сада входит отец. Услышав, как открывается дверь с веранды, Вернер оборачивается, Иоганна колеблется, прежде чем встать, но в конце концов встает с недовольным видом. Отец торопливыми шагами пересекает комнату и, положив руки на плечи Иоганны, усаживает ее в кресло.
Иоганна садится.
(Склоняется, целует ей руку, затем, резко выпрямившись, глядит в сторону Вернера и Лени.) Собственно говоря, мне уже нечего вам сообщить. Тем лучше. Перейдем прямо к делу. И без церемоний, не так ли? (После короткой паузы.) Итак, я обречен.
Вернер берет за руку отца.
(Почти грубо ее отдергивает.) Я же сказал: без церемоний.
Вернер оскорбленно отворачивается и садится. Пауза.
(Устремляя на всех пристальный взгляд, продолжает несколько хриплым голосом.) Вы твердо уверены в моей смерти. (Не сводит с них глаз, как бы желая убедить себя.) Я скоро подохну. Подохну. Это очевидно. (Овладев собой, почти весело.) Дети мои, природа сыграла со мной самую гнусную штуку. Чего я стою — это вопрос иной… Но моя плоть никому не причинила огорчений… Через полгода я стану трупом, не имея с этого никакой выгоды. (Со смехом отвечает на жест Вернера.) Садись: я уйду пристойно.
Лени (с вежливым любопытством). Вы собираетесь…
Отец. Неужели ты думаешь, что я примирюсь с причудами каких-то клеточек, я, человек, заставляющий плавать сталь по морям? (После короткой паузы.) Полгода — это более, чем нужно, чтобы привести в порядок все мои дела.
Вернер. А после полугода?
Отец. После? Что ты хочешь, чтобы было? Ничего.
Отец. Насильственная смерть: последняя попытка исправить природу.
Вернер (сдавленным голосом). Кто должен исправить?
Отец. Ты, если сумеешь.
Вернер вздрагивает.
(Смеется.) Не тревожься, я все возьму на себя: вам придется позаботиться только о моих похоронах. (Некоторое время молчит.) Довольно об этом. (После долгой паузы, приветливо, Иоганне.) Дитя мое, прошу вас еще немного запастись терпением. (Другим тоном, Лени и Вернеру.) Вы принесете клятву по очереди.
Иоганна (обеспокоенно). Сколько церемоний! А вы говорили, что их не будет. В чем нужно поклясться?
Отец (добродушно). Пустяки, невестушка! Во всяком случае, непрямые члены семьи освобождаются от клятвы. (Поворачивается лицом к сыну, с торжественностью, не то иронической, не то искренней.) Вернер, встань. Сын мой, ты был адвокатом. Когда Франц умер, я призвал тебя на помощь, и ты не колеблясь покинул свою контору. Это заслуживает награды. Ты станешь хозяином этого дома и возглавишь наше предприятие. (Иоганне.) Как видите, ничего страшного: он станет одним из властителей этого мира.
Иоганна молчит.
Не согласны?
Иоганна. Не мне отвечать вам.
Отец. Вернер! (Нетерпеливо.) Ты отказываешься?
Вернер (мрачно и смущенно). Я поступлю, как вы решите…
Отец. Разумеется. (Глядя на него в упор.) Но поневоле?
Вернер. Да.
Отец. Крупнейшее судостроительное предприятие! Тебе приносят его в дар, и ты недоволен. Почему?
Вернер. Я… хотя бы потому, что я недостоин.
Отец. Весьма вероятно. Но ничего не поделаешь: мой единственный наследник по мужской линия — ты.
Вернер. Франц обладал всеми необходимыми качествами.
Отец. Кроме одного, его нет в живых.
Вернер. Представьте себе, я был хорошим адвокатом. И не так уж приятно стать плохим шефом.
Отец. Может, ты окажешься и не таким уж плохим.
Вернер. Я не в силах приказывать, когда гляжу человеку в глаза.
Отец. Почему?
Вернер. Нет у меня ощущения, что я выше его…
Отец. Смотри выше глаз. (Касаясь лба.) Сюда, например: только на лоб.
Вернер. Надо обладать вашей гордыней.
Отец. А у тебя ее нет?
Вернер Откуда мне было ее взять? Чтобы вылепить Франца по своему подобию, вы не пожалели ничего. Разве моя вина, что я приучен только слепо повиноваться?
Отец. Это одно и то же.
Вернер. Что одно и то же?
Отец. Повиноваться и приказывать: в обоих случаях ты передаешь приказания, которые получил.
Вернер. Вы их получали?
Отeц. Я не так давно перестал их получать.
Вернер.
