дорогам? Прятался? А потом вернулся сюда.
Франц. Да. (Пауза.) Развалины были для меня правосудием; я привязался к нашим разгромленным домам, к нашим искалеченным детям. Я лицемерил, когда говорил, что заживо похороню себя, чтобы не видеть агонию Германии. Ложь! Я мечтал о гибели моей страны и замуровал себя, чтобы не стать свидетелем ее возрождения. (Пауза.) Судите меня!
Отец. Ты заставил меня поклясться на Библии…
Франц. Я переменил свое намерение: покончим с этим.
Отец. Нет.
Франц. Повторяю, вы освобождены от клятвы.
Отец. Палач согласится принять приговор доносчика?
Франц. Но ведь бога нет? А?
Отец. Как будто бы нет… иногда это даже досадно.
Франц. В таком случае доносчик вы или нет, но вы мой неизбежный судья.
Пауза. Отец отрицательно качает головой.
Вы отказываетесь? Не хотите судить меня окончательно? У вас что-то другое в голове! Тем хуже! (Резко.) Вы ждете. Чего?
Отец. Чего мне ждать? Ведь ты здесь.
Франц. Вы ждете! Я знаю, как долго и упорно вы умеете ждать. Я не раз видел, как стояли перед вами твердокаменные люди, ненавидели, оскорбляли вас, а вы не отвечали, вы ждали. Под конец они исчезали, как призраки… (Пауза.) Говорите! Скажите что угодно. Это невыносимо.
Отец. Что ты собираешься делать?
Франц. Поднимусь наверх.
Отец. И когда спустишься?
Франц. Никогда не спущусь.
Отец. Никого не будешь принимать?
Франц. Только Лени; надо же, чтобы кто-то меня обслуживал.
Отeц. А Иоганну?
Франц (сухо). Все кончено! (Пауза.) У нее не хватило мужества…
Отец. Она не увлекла тебя?
Франц. Одиночество гнетет. (Пауза.) Если бы она приняла меня таким, как я есть…
Отец. А ты принимаешь себя таким, как ты есть?
Франц. А вы? Принимаете?
Отец. Нет.
Франц (с болью). Даже отец.
Франц (деланно). В таком случае, что мы еще сварганим вместе?
Отец не отвечает.
(Неистово, с тоской.) Не надо было видеться с вами! Я сомневался! Все время сомневался.
Отец. В чем?
Франц. В том, что меня ожидает.
Франц. Пока еще ничего. Но вы тут, и я здесь. Как и в тех кошмарах, что мне снились, вы выжидаете. (Пауза.) Что ж, я тоже могу ждать. (Указывая на дверь наверху.) Между мной и вами дверь. Полгода терпения. (Пальцем указывает на голову отца.) Через полгода эта голова будет пуста, глаза не смогут видеть, червям достанутся искривленные презрением губы.
Отец. Я тебя не презираю.
Франц (с иронией). Поистине! После всего, что я рассказал?
Отец. Ты не сообщил мне ничего нового.
Франц (ошеломлен). Что вы сказали?..
Отец. О твоих приключениях в Смоленске я узнал три года тому назад.
Франц (исступленно). Быть не может! Мертвы… Свидетелей нет! Умерли и зарыты. Все!
Отец. Кроме двоих, которых отпустили русские. Они пришли ко мне. Это было в марте пятьдесят шестого года. Ферист и Шейдеман. Ты их помнишь?
Франц (в замешательстве). Нет. (Пауза.) Чего они хотели?
Отец. Денег за молчание.
Франц. Что же дальше?
Отец. Не признаю шантажистов.
Франц. Они…
Отец. Замолкли. Ты их забыл? Продолжай.
Франц (глядя в пространство). Три года?
Отец. Три года. Вскоре я получил свидетельство о твоей смерти. А еще через год вызвал Вернера — самое благоразумное, что я мог сделать.
Франц (не слушая его). Три года подряд я произносил длинные речи Крабам, лгал им! И не знал, что в течение всех этих трех лет я уже был разоблачен, здесь, внизу. (Внезапно.) Именно после того, как они посетили вас, вы начали настаивать на нашей встрече, не правда ли?
Отец. Да.
Франц. Зачем?
Отец (пожимая плечами). Просто так!
Франц. Они сидели у вас в кабинете, вы их приняли, потому что они знали меня, а затем в какой-то момент один из них сказал вам: «Франц фон Герлах — палач». Какой эффект! Как в театре. (Пытаясь шутить.) Вы здорово изумились, надеюсь?
Франц (исступленно). Я был чист, когда ушел от вас! Я был чист, я хотел спасти раввина… Не изумились? (Неистово.) Что вы подумали? Вы ничего не знали и вдруг внезапно узнали все! (Еще громче.) Что же вы подумали?!
Отец (мрачно, с глубокой нежностью). Мой бедный малыш!
Франц. Что?
Отец. Ты меня спрашиваешь, что я подумал! Я отвечаю. (Пауза.)
Франц выпрямляется во весь рост, затем внезапно падает на плечо отца и рыдает.
Мой бедный малыш! (Неуклюже гладит его по голове.) Мой бедный малыш! (Пауза.)
Франц (внезапно выпрямившись). Хватит! (Пауза.) Столько потрясений. Шестнадцать лет не плакал, и не заплачу еще шестнадцать лет. Не надо жалости, иначе у меня возникает непреодолимое желание убить. (Пауза.) Я ведь не очень-то люблю себя.
Отец. За что тебе любить себя?
Франц. И верно.
Отец. Предоставь мне любить тебя.
Франц. Вы меня любите? Вы? Смоленского палача?
Отец. Смоленский палач — это ты-то?
Франц. Да, да не стесняйтесь. (Смеется нарочито цинично.) У каждого свой вкус. (Внезапно.) Вы меня провели! Вы способны на излияния, только когда они приносят вам пользу. Провели: сначала отхлестали, а потом расчувствовались; судите по крайней мере, не мешкайте… Начинайте! У вас было столько времени обдумать это дело, и ваша гордость не позволит вам, чтобы все решилось не так, как бы вы хотели.
Отец (с мрачной иронией). Моя гордость! Все это в прошлом. (Пауза. Отвернувшись, мрачно усмехается, потом снова поворачивается к Францу; бесконечно нежно, но неумолимо.) Но ты прав — я решу его сам.
Франц (отшатываясь). Это дело мое, и я вам помешаю.
Отeц. Я хочу, чтобы ты перестал себя истязать.
Франц (жестко, резко, точно говорит не о себе, а о ком-то другом). Я не истязаю себя, я истязал других. Вы улавливаете разницу?
Отец. Улавливаю.
Франц. Я все позабыл, даже их вопли. Я опустошен.
Отец. Я это предвидел. К тому же, это еще тяжелее.
Франц. Что вы хотите мне доказать?
Отец. В течение четырнадцати лет ты был жертвой страданий, которые родились в тебе, ты их не чувствуешь, но ты ими непрестанно одержим.
Франц. Кто вас просит говорить обо мне? Да если хотите знать — это еще страшнее: я точно лошадь, которую оседлали, я не пожелаю вам получить такого наездника. (Резко.) Итак? Какой исход? (Глядит в лицо отца широко открытыми главами.) Идите к черту! (Поворачивается к отцу спиной и медленно, с трудом поднимается по лестнице.)
Отец (все время неподвижен, но когда Франц достигает площадки второго этажа, громко, во весь голос). И там Германия!
Франц медленно поворачивается.
Она жива, Франц! Ты от нее никуда не уйдешь!
Франц. Она перебивается, несмотря на свою гибель. С этим я еще могу примириться.
Отец. Благодаря своему поражению, она стала самой могущественной во всей Европе. Ты с этим можешь примириться? (Пауза.) Мы яблоко раздора, главный козырь. Нас растлевают; все мировые рынки открыты нам; наши заводы пущены в ход; мы — мировая кузница. Поражение Германии ниспослано провидением, Франц; у нас масло, пушки, солдаты, сын мой! А завтра — бомба! И тогда мы встряхнем гривой, и наши опекуны отскочат, как блохи, увидишь.
Франц (в последней попытке защиты). Мы господствуем над Европой, будучи разгромлены! Окажись мы победителями, что бы мы делали?
Франц. Значит, войну надо было вести, чтобы проиграть?
Отец. Надо было сыграть в поддавки: как всегда.
Франц. И вы это сделали?
Отец. Да, с самого начала военных действий.
Франц. А те, кто искренне любил свою страну,— пожертвовал своей честью во имя победы…
Отец (хладнокровно и жестко). Они только рисковали затянуть всю эту резню и задержали бы реконструкцию. (Пауза.) По сути дела, они были пригодны только на отдельные убийства.
Франц. Великолепная тема для размышлений… Вот чем я займусь наверху.
Отец. Ты не выдержишь там ни одной минуты.
Франц. Ошибаетесь, отец: я отрекся от страны, которая повергла меня в прах.
Отец. Все тринадцать лет ты пытался это сделать и безуспешно. Теперь ты знаешь все: неужто ты опять будешь разыгрывать свою комедию?
Франц. Разве я могу отказаться? Германия должна околеть, не то я — обыкновенный уголовный преступник.
Франц. Значит? (Устремив взгляд на отца, отрывисто.) Я не хочу умирать.
Отец (спокойно). Почему?
Франц. Вам легко спрашивать. Вы вписали ваше имя в историю.
Отец. Если б ты знал, как мне наплевать на это.
Франц. Это ложь, отец. Вы хотели создать флот, и вы его создали.
Отец. Я создал его для тебя.
Франц. Вот оно что! А я-то думал, что вы создали меня для него. Но, как бы там ни было, он существует. Мертвый или живой, вы — флот. А я? Что я оставлю после себя?
Франц (неистово). Вот потому-то я и буду жить до ста лет. У меня есть только моя жизнь. (С остервенением.) Только она! И я не отдам ее. Вы думаете, что я ее ненавижу, а я считаю, что это лучше, чем ничего.
Отец. Жив ты или мертв, все равно — ты ничто. Ничего не делаешь, ничего не сделал и не в силах ничего сделать. (Долгая пауза. Медленно подходит к лестнице, останавливается, поднимает голову, глядя на площадку, где стоит Франц.) Прости меня, Франц.
Франц (охваченный страхом). Вы? Это новый трюк!
Отец ждет.
(Резко.) За что?
Отец. За тебя. (Пауза; усмехаясь.) Родители подобно творцам: они готовы остановить солнце. Я верил твердо, что мир не изменится. Он изменился. Помнишь, какое будущее я готовил тебе?
Франц. Да.
Отец. Мы говорили о нем без конца… ты словно видел его.
Франц кивает головой.
Но все это было лишь моим прошлым.
Франц. Да.
Франц. Всегда. Но поначалу мне это доставляло удовольствие.
Отец. Мой бедный малыш! Я мечтал, чтобы ты управлял моим делом после меня. Но, в сущности, управляет оно. Оно выбирает для себя людей. Мое предприятие принадлежит мне, но, по сути, я уже не распоряжаюсь им. Тебя, мой маленький принц, оно отвергло сразу же: кому теперь нужны принцы? Оно само создает и выбирает даже управителей.
Пока отец говорит, Франц медленно спускается вниз.
Я тебе передал весь мой опыт, все мое неуемное стремление к господству, но все напрасно. Очень жаль! Ты жаждал действий и выбрал рискованный путь, и вот во что превратились твои подвиги. Твои терзания толкнули тебя на преступление, ты повержен в прах. Я не люблю угрызений совести, Франц, они бессмысленны. Если бы я верил, что где-то в чем-то ты можешь быть полезен… Но я сделал из тебя монарха; на сегодняшний день это значит быть ни к чему не пригодным.
Франц (с улыбкой). Я был обречен?
Отец. Да.
Франц. На бессилие?
Отец. Да.
Франц. На преступление?
Отец. Да.
Франц. Кем же — вами?
Отец. Моими страстями, унаследованными тобой. Скажи на суде твоим Крабам, что я один виноват — во всем.
Франц (с той же улыбкой). Вот что я жаждал услышать от вас. (Спускается с последней ступеньки и останавливается возле отца.) Тогда я принимаю.
Отец. Что?
Франц. То, что вы ждете от меня. (Пауза.) Но с одним условием: оба и немедленно.
Отец (опешив от внезапности). Немедленно?
Франц. Да.
Отец (хрипло). Ты имеешь в виду — сегодня?
Франц. Я хочу сказать — тотчас. (Молчит.) Ведь вы этого хотели?
