(кашляя). Не так… скоро.
Франц. А почему?
Отец. Я только что снова тебя обрел.
Франц. Вы никого не обрели. Даже вы. (Спокоен и прост впервые за все время, во всем облике полная безысходность.) Я всегда был и буду ничем; только одним из ваших вымыслов. Остальные остались нереализованными у вас в голове, а этому, к несчастью, суждено было воплотиться. В Смоленске, ночью… минута независимости. Итак, вы виноваты во всем, за исключением той ночи. (Пауза.) Тринадцать лет лежал в ящике моего стола заряженный револьвер. Знаете, почему я не спустил курок? Я говорил себе: что сделано, то сделано. (Пауза; глубоко искренне.) Смерть ничего не меняет, она не изменит и меня. Я бы хотел… только не смейтесь: никогда не родиться. Я но всегда лгал себе, там, наверху. Вечерами я ходил взад и вперед по комнате и думал о вас.
Отец. А я сидел здесь, в этом кресле. Ты шагал, я слушал.
Франц (безразлично и безучастно). Да? (Собираясь с мыслями.) Я размышлял: если бы была возможность вернуть этот мятежный образ, восстановить его, воплотить его в себе, снова ожил бы ваш облик.
Отец. Ничего не было, кроме меня, Франц.
Франц. Не торопитесь; это надо еще доказать. (Пауза.) Покуда мы живы, нас всегда будет двое. (Пауза.) В вашем «мерседесе» было шесть мест, но вы брали с собой только меня. Вы говорили: «Потренируемся, Франц, наберем скорость». Мне было тогда восемь лет; мы мчались по берегу Эльбы… он все на том же месте, этот Чертов мост?
Отeц. На том же.
Франц. Опасный пробег: столько смертей каждый год.
Отец. С каждым годом их больше.
Франц. Вы говорили «вот он!» и нажимали на акселератор. Я сходил с ума от страха и радости.
Отец (чуть улыбаясь). Как-то раз застопорил тормоз.
Франц. Два раза. Какую скорость набирают теперь машины?
Отец. «Порш» твоей сестры сто восемьдесят.
Франц. Возьмем его.
Отец. К чему такая поспешность?
Франц. На что вы надеетесь?
Отец. На передышку.
Франц. Она у вас была. (Пауза.) Вы отлично знаете, что она долго не продлится. (Пауза.) Я не могу прожить часа без ненависти к вам.
Франц. Сейчас — нет. (Пауза.) Ваш живой вымысел сольется со всеми теми, которые навсегда остались в вашей голове. Вы были первопричиной я останетесь моей судьбой до конца.
Отец. Хорошо. (Помолчав.) Я создал тебя и сам уничтожу. Моя смерть прикроет твою, и выйдет так, что умер я один. (Помолчав.) Погоди, я ведь не думал, что все произойдет так быстро. (Грустно, с усмешкой, которая не скрывает его волнения.) Забавно: жизнь взрывается в пустом сиянии. Ничего не скажешь. (Пауза.) Меня никто не будет судить. (Помолчав.) Ведь и я, знаешь, не очень себя любил.
Франц (положив руку на руку отца). Предоставьте мне любить вас.
Отец (с той же страдальческой улыбкой). Наконец-то! Я тень от тучи. Внезапный ливень — и солнце озарит то место, где я жил. Плевать на все… выигрывает тот, кто проиграл. Я создал дело, которое раздавало нас. Не о чем жалеть.
(Пауза.) Наберем скорость, Франц. Это ободрит тебя.
Франц. Возьмем «Порш»?
Отец. Разумеется. Я выведу машину из гаража. Подожди меня здесь.
Франц. Вы дадите сигнал?
Отец. Фарами. (Пауза.) Лени и Иоганна на террасе. Попрощайся с ними.
Франц. Я… хорошо… Позовите их.
Отец. До скорого, мой малыш. (Выходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Франц, один, затем Лени и Иоганна.
Голос отца за сценой: «Иоганна! Лени!»
Франц подходит к камину и смотрит на свой портрет. Внезапно срывает траурную ленту и бросает ее на пол.
Лени (появляясь на пороге). Что ты делаешь?
Франц (смеясь). Ведь я еще жив, а?
Входит Иоганна; Франц выходит на авансцену.
Лени. Ты в штатском, мой лейтенант?
Франц. Отец везет меня в Гамбург, я завтра отплываю. Вы больше не увидите меня. Вы выиграли, Иоганна. Вернер свободен. Свободен, как воздух. Желаю удачи. (Останавливается у стола, подходит к магнитофону.) Примите этот дар. С моей лучшей записью. Семнадцатое декабря тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. В тот день на меня нашло вдохновение. Может, у вас позже появится желание узнать аргументы защиты или просто вспомнить мой голос. Принимаете?
Иоганна. Принимаю.
Франц. Прощайте.
Иоганна. Прощайте.
Франц. Прощай, Лени. (Гладит ее по волосам, как отец.) Какие мягкие волосы.
Лени. На какой машине вы едете?
Франц На твоей.
Лени. По какой дороге?
Франц. Вдоль Эльбы.
Снаружи зажигаются фары, их свет освещает комнату.
Лени. Так. Отец дает сигнал. Прощай.
Франц выходит. Шум мотора; звук усиливается, затем понемногу стихает; свет фар, промелькнув во втором окне, тотчас исчезает.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Иоганна, Лeни.
Лени. Который час?
Иоганна (взглянув на часы, стоящие рядом). Шесть часов тридцать две минуты.
Лени. В шесть часов тридцать девять мой «Порш» будет в воде. Прощай.
Иоганна (охвачена ужасом). Почему?
Лени. Потому что Чертов мост в семи минутах отсюда.
Иоганна. Они…
Лeни. Да.
Иоганна (сдавленным голосом, беспощадно). Вы его убили!
Лени (так же жестко). А вы? (Пауза.) Впрочем, это не имеет значения: он не хотел жить.
Иоганна (все еще держится, но уже теряя над собой власть). Семь минут.
Лени (подходит к часам). Шесть. Нет. Пять с половиной минут.
Лени (так же жестко). Догнать? Попробуйте. (Пауза.) Что вы собираетесь теперь делать?
Иоганна (пытаясь овладеть собой). Пусть решает Вернер. А вы?
Лени (указывая наверх). Там, наверху, ждут затворника. На этот раз им буду я. Я не увижу вас больше, Иоганна. (Пауза.) Будьте добры, передайте Хильде, пусть постучит в дверь завтра утром — я отдам распоряжения. (Пауза.) Еще две минуты. (Пауза.) У меня не было к вам ненависти. (Приближаясь к магнитофону.) Аргументы защиты… (Открывает ящик.)
Иоганна. Я не хочу…
Лени. Семь минут! Оставьте: они мертвы. (Включает магнитофон.)
Голос Франца возникает сразу, Лени пересекает комнату пока Франц говорит; поднимается по лестнице и скрывается за дверью.
Голос Франца. «Будущие века. Говорит мой век, одинокий изуродованный, осужденный век… Мой подзащитный истекает кровью, белая лимфа, что течет из его вен, — это кровь: красные шарики отсутствуют, осужденный умирает от голода. Я хочу раскрыть вам тайну этой сложной метаморфозы. Мой век не был бы так неисправимо плох, если бы человек не растлил его: жесточайший, исконный враг — дикое, злое, всеядное животное — человек, который поклялся погубить человека… Один плюс один равно одному — вот тайна нашего века. Притаившись, зверь жил внутри нас, мы ощущали его взгляд внезапно в зрачках наших близких, и тогда мы наносили удар: законные предосторожности защиты. Я был охвачен этим зверем, я нанес удар, человек упал, и тогда в его потухающем взоре я увидел живого зверя — себя. Один плюс один равно одному: какая бессмыслица! Откуда, от кого этот затхлый, горький привкус у меня во рту? От человека? От зверя? От меня самого? Это привкус века. О, счастливые века, вам неведома наша ненависть, как же вам постигнуть жестокую власть нашей смертоносной любви… Любовь, ненависть… — один плюс один… Воздайте же нам должное! Мой подзащитный покрыл себя несмываемым позором: он знает, что он наг. Прекрасные дети, вы придете на смену нам, созданным вашим страданием. Наш век подобен женщине, он разрешится от бремени, — кто же из вас осмелится осудить свою мать? А? Отвечайте же! (Пауза.) Тридцатый век молчит. Может так статься, что после нас не будет больше никакого века. Может, бомба погасит свет всей вселенной. И вся твердь превратится в прах: и глаза, и судьи, и время. И наступит вечная ночь. О, суд ночи, ты был, ты будешь, ты есть — как был я! Я был! Я, Франц фон Герлах, здесь, в этой комнате, возложил бремя века на свои плечи и сказал себе: «Я отвечу за сегодняшний день и во веки веков». А? Что?..»
Лени в комнате Франца. Вернер появляется на пороге. Увидев его, Иоганна идет ему навстречу. Они молча выходят, их лица ничего не выражают. Со слов — «Отвечайте же» — сцена пуста.
