Мистер Блум шагал в одиночестве под деревьями меж опечаленных ангелов, крестов, обломанных колонн, фамильных склепов, каменных надежд, молящихся с поднятыми горе взорами, мимо старой Ирландии рук и сердец[445 — Старой Ирландии рук и сердец – из ирл. патриотической песни.]. Разумнее тратить эти деньги на добрые дела для живых. Молитесь за упокой души его.
Как будто кто-то на самом деле. Спустили в яму и кончено. Как уголь по желобу. Потом для экономии времени за всех чохом. День поминовения.
Двадцать седьмого я буду у него на могиле. Садовнику десять шиллингов.
Выпалывает сорняки. Сам старик. Сгорбленный в три погибели, щелкает своими ножницами. В могиле одной ногой, Ушедший от нас. Покинувший этот мир. Как будто они по своей воле. Всех выкинули пинком. Сыгравший в ящик.
Интересней, если б писали, кто они были. Имярек, колесник. Я был коммивояжер, сбывал коркский линолеум. Я выплачивал по пять шиллингов за фунт. Или женщина с кастрюлей. Я стряпала добрую ирландскую похлебку. Как там это стихотворение эклогия на сельском кладбище[446 — Эклогия на сельском кладбище – Блуму припоминается классический стих «Элегия, написанная на сельском кладбище» (1751) англ. поэта Томаса Грэя (1716-1771).] написал то ли Вордсворт то ли Томас Кемпбелл. У протестантов говорят: обрел вечный покой. Или старый доктор Моррен: великая исцелительница позвала его к себе. Для них это Божий надел[447 — Божий надел – английское – стало быть, протестантское – прозвание кладбища.]. Очень милая загородная резиденция. Заново оштукатурена и покрашена. Идеальное местечко, чтобы спокойно покурить и почитать «Черч таймс»[448 — «Церковные ведомости» (англ.), газета англиканской церкви].
Объявления о свадьбах никогда не берут в веночек. Проржавелые венки, гирлянды из фольги висели на крестах и оградках. Вот это выгодней. Хотя цветы более поэтично. А такое надоедает, не вянет никогда. Совершенно невыразительно. Бессмертники.
Птица неподвижно сидела на ветке тополя. Как чучело. Как наш свадебный подарок от олдермена Хупера. Кыш! Не пошевельнется. Знает, что тут не ходят с рогатками. Это еще печальней, мертвые животные. Милли-глупышка хоронила мертвую птичку в коробочке, на могилку венок из маргариток, обрывки бусиков.
Это Святое Сердце там: выставлено напоказ[449 — Святое Сердце – эмблема культа Сердца Иисусова, утвердившегося в католической церкви, главным образом, на основе видений св.Маргариты Марии Алакок (1647-1690, канонизир. 1920), фр. монахини ордена визитандинок.]. Душа нараспашку. Должно быть сбоку и раскрашено красным как настоящее сердце. Ирландия была ему посвящена или в этом роде. Выглядит страшно недовольным. За что мне такое наказание? Птицы слетались бы и клевали как там про мальчика с корзинкой плодов но он сказал нет потому что они бы испугались мальчика[450 — Птицы слетались бы… – смешивая Аполлона с Апеллесом, Блум вспоминает историю, которая относится к тому же не к Апеллесу, а к более древнему художнику Зевксису (V в. до н.э.). Зевксис так живо нарисовал плоды, что птицы слетались их клевать; тогда он нарисовал мальчика с плодами, и птицы слетались вновь, Зевксис же сказал в гневе, что, если бы он нарисовал мальчика столь же хорошо, как и плоды, птицы его испугались бы (Плиний Старший. Естественная история, кн. XXXV, разд. 36).]. Аполлон это был.
Сколько их[451 — Сколько их! – мотив Данте (Ад, III, 55-57).]! И все когда-то разгуливали по Дублину. В бозе почившие. И мы были прежде такими, как ты теперь.
И потом как можно всех запомнить? Глаза, голос, походку. Ладно, голос – положим: граммофон. Установить в каждом гробу граммофон или иметь дома.
После воскресного обеда. Поставим-ка нашего бедного прадедушку. Кррааххек!
Здраздрраздраст страшнорад крххек страшнорадсновавстре здраздрас стррашкррпуффс. Напоминает голос как фотография напоминает лицо. Иначе ты бы не вспомнил лицо скажем через пятнадцать лет. Чье например? Например кого-то кто умер когда я был у Уиздома Хили.
Фыррст! Шорох камней. Стой. Обожди-ка.
Он остановился вглядываясь в подножие склепа. Какой-то зверь. Погоди.
Вон вылезает.
Жирная серая крыса проковыляла вдоль стены склепа, шурша по гравию.
Старый ветеран – прапрадедушка – знает все ходы-выходы. Серая живность протиснулась в щель под стену, сжавшись и извиваясь. Вот где прятать сокровища.
Кто там живет? Здесь покоится Роберт Эмери[452 — Безвестный Роберт Эмери по созвучию напомнил Блуму про ирл. революционера Роберта Эммета (1778-1803), вождя неудачного восстания 1803 г. Эммет был подвергнут жестокой казни с обезглавливанием и повешением, и о месте его захоронения, неизвестном и до сих пор, ходили легенды. См. эп. 10, 11, 12.]. Роберта Эммета похоронили тут при свете факелов, так, кажется? Совершает обход.
Хвост скрылся.
Такие вот молодцы живо разделаются с любым. Не будут разбирать кто оставят гладкие косточки. Для них мясо и мясо. Труп это протухшее мясо. А сыр тогда что такое? Труп молока. В этих «Путешествиях по Китаю»[453 — «Путешествия по Китаю» – книга на полке у Блума (см. эп. 17).] написано что китайцы говорят от белых воняет трупом. Лучше сжигать. Попы страшно против. На руку другой фирме. Оптовая торговля кремационными и голландскими печами. Чумные поветрия. Сваливают в ямы с негашеной известкой. Камеры усыпления для животных. Прах еси и в прах возвратишься.
Или хоронить в море. Где это про башню молчания у парсов[454 — Башня молчания – в религии парсов – зороастрийцев принято оставлять тела усопших наверху особых башен, где они становятся добычей птиц.]? Птицы пожирают.
Земля, огонь, вода. Говорят утонуть приятней всего. В одной вспышке видишь всю свою жизнь. А если спасли уже нет. Но в воздухе нельзя хоронить. С аэроплана. Интересно, передаются там новости когда свеженького спускают под землю. Подземные средства связи. Мы этому научились у них. Не удивился бы. Их хлеб насущный. Мухи слетаются когда еще не помер как следует.
Пронюхали про Дигнама. Запах это им все равно. Рыхлая белая как соль трупная каша: на запах, на вкус как сырая репа.
Ворота забелелись впереди: открыты еще. Обратно на этот свет. Довольно тут. Каждый раз приближаешься еще на шаг. Последний раз был на похоронах миссис Синико[455 — Похороны миссис Синико – в рассказе «Прискорбный случай» описана смерть миссис Синико, попавшей под поезд.]. И у бедного папы. Любовь которая убивает. Бывает даже разрывают землю ночью при фонарях как тот случай я читал чтоб добраться до свежезахороненной женщины или уже даже тронутой когда трупные язвы пошли.
Мурашки забегают от такого. Я тебе явлюсь после смерти. Ты увидишь призрак мой после смерти. Мой призрак будет тебя преследовать после смерти.
Существует тот свет после смерти и называется он ад. Мне совсем не нравится тот свет, так она написала. Мне нисколько не больше. Еще столько есть посмотреть, услышать, почувствовать. Чувствовать тепло живых существ рядом. Пускай эти спят в своих червивых постелях. В этом тайме они меня еще не возьмут. Теплые постели: теплая полнокровная жизнь.
Мартин Каннингем появился из боковой аллеи, о чем-то серьезно говоря.
Кажется, стряпчий. Лицо знакомое. Ментон, Джон Генри, стряпчий, поверенный по присягам и свидетельствам. Дигнам работал у него раньше. У Мэта Диллона в давние времена. Мэт компанейский человек. Веселые вечеринки. Холодная дичь, сигареты, танталовы кружки. Уж вот у кого золотое сердце. Да, Ментон. В тот вечер в кегельбане взъярился на меня как черт что я заехал своим шаром к нему. Просто по чистейшей случайности: смазал. А он меня всеми фибрами невзлюбил. Ненависть с первого взгляда.
Молли и Флуи Диллон обнялись под сиренью, хихикали. Мужчины всегда так, их до смерти уязвляет если при женщинах.
На шляпе у него вмятина на боку. Из кареты наверно.
– Прошу прощения, сэр, – сказал мистер Блум, поравнявшись с ними.
Они остановились.
– У вас шляпа слегка помялась, – показал мистер Блум.
Джон Генри Ментон одно мгновение смотрел на него в упор, не двигаясь.
– Тут вот, – пришел на выручку Мартин Каннингем и показал тоже.
Джон Генри Ментон снял шляпу, исправил вмятину и тщательно пригладил ворс о рукав. Затем опять нахлобучил шляпу.
– Теперь все в порядке, – сказал Мартин Каннингем.
Джон Генри Ментон отрывисто дернул головой в знак признательности.
– Спасибо, – бросил он кратко.
Они продолжали свой путь к воротам. Мистер Блум, удрученный, отстал на несколько шагов, чтобы не подслушивать разговора. Мартин разделает этого законника. Мартин такого обалдуя обведет и выведет, пока тот не успеет рта разинуть.
Рачьи глаза. Ничего. Потом еще может пожалеет когда дойдет до него. И получится твой верх.
Спасибо. Ишь ты, какие мы важные с утра.
Эпизод 7[456 — 7. ЭОЛСюжетный план. 12 часов дня. (Джойсово растяжение времени начинает становиться заметным: разумеется, час на весь «Аид», с его процессией через весь город, церковной службой и похоронами, а затем еще и на возвращение Блума в центр – абсолютная нереальность.) Мы видим рекламного агента за работой. Блум – в редакции газет «Фримен» и «Ивнинг телеграф», для которых он добывает рекламные объявления. На сей раз он занят рекламой виноторговца Ключчи, то уходя, то возвращаясь в редакцию (где он вновь – аутсайдер, а не равный участник компании и беседы). В конце мы оставляем его с очередным унижением и очередной проблемой: редактор грубо его отшил, и с рекламой возникли затруднения. В отсутствие Блума в редакцию заходит Стивен с письмом Дизи (эп. 2); получив жалованье, он приглашает всех выпить. По дороге Стивена видит Блум – как и в «Аиде», на расстоянии, – а Стивен рассказывает сочиненную им небольшую историйку, «Притчу о сливах».Реальный план. Разумеется, редакция «Фримена» – реальное и известное место в Дублине. Джойсовы наблюдения за ее жизнью относятся в основном к его первому возвращению в Ирландию в 1909 г.; и прототипом редактора Майлса Кроуфорда является Пэт Мид, что был редактором именно в этот период (в 1904-м он был заместителем редактора). Соответствие образа и прототипа почти буквально, разве что Мид был сдержанней и корректней в своих речах. И он, и все сотрудники крепко попивали. По обыкновению, ряд персонажей сохраняет и реальные имена прототипов. В самом начале эпизода нас встречает дядюшка автора Джон Мерри, работавший в редакции и известный как «Рыжий Мерри». (Джон Мерри раздвоился в романе: оставшись под собственным именем, он также стал Джоном Гулдингом, братом Ричи, упоминаемым в эп. 3, 10). За ним следуют Ратледж, Дэви Стивене – «королевский гонец» (получивший прозвище за свой бойкий разговор с королем Эдуардом при его визите в Ирландию в 1903 г.), Уильям Брайден, Наннетти – все как в жизни. Прототип «профессора» Макхью – колоритная дублинская фигура Хью Макнил, преподаватель древних и новых языков и завсегдатай редакции.Гомеров план. Эпизоду отвечает начало Песни X (1-75), где Одиссей рассказывает Алкиною о своем посещении Эолии, «плавучего острова», где обитает бог ветров Эол с
