Земля — документ. Солнце — документ, человек — документ. Кто их сотворил?
— А кто сотворил бога?
— Не хочу об этом думать. О существовании бога не полагается требовать документа. Я верю, что он существует. Поэтому не будем спорить: есть документ или нет документа.
— Вы же только что требовали документ, что бога нет. Сами сказали, что вы не против науки. А науки о природе — астрономия, биология, геология, медицина и многие другие, практика, подтверждающая, что наши знания о природе, о ее законах правильны, что мы овладеваем силами природы, — все это разве не документы?
— Не буду спорить. Я только спрашиваю: кому плохо от того, что я верю в науку и в бога? Государству? Моим товарищам по работе? Моим соседям по квартире? Кому плохо, скажем, от того, что я утром, как только встаю, читаю коротенькую молитву — мойде-ани? Я благодарю бога за то, что он вернул мне душу. Вы скажете, что души нет. Но я спрашиваю другое: кому плохо от того, что я прочитал молитву? Потратил на молитву несколько минут. Не опоздал из-за нее на работу. Скажу откровенно: утром я читаю и более длинную молитву — шахрис, навертываю тфилин и молюсь. Я не полную молитву читаю. Это отняло бы у меня около часа. У меня же времени в обрез. Но шмойнеэсре — восемнадцать молений богу — читаю. Отнимает это десять минут. Кому это мешает? Думаю, что никакого урона нет государству и от того, что я произношу молитву после отправления некоторых человеческих нужд или читаю молитву до и после приема пищи. Кому от этого плохо? На работу прихожу вовремя и работаю добросовестно. Никаких замечаний не имею, и, надеюсь, иметь не буду. Предвечернюю молитву минхе читаю после работы. У нас пятидневная рабочая неделя, еженедельно два дня отдыха.
— Бог установил?
— А почему мне не считать, что бог внушил эту добрую мысль нашим руководителям? Дай им бог здоровья! Шмойнеэсре я читаю и вечером, когда молюсь майрев (вечерняя молитва). Тут у меня времени больше, и я эту молитву произношу с толком, с чувством. Кому от этого плохо?
Перед сном читаю молитву кришме, знаменитую «Слушай, Израиль!». Молитва молитв. В ней основа основ иудейской религии. Кому от этого плохо? Несколько раз в день мы должны произносить эту молитву. Должны! Но с чувством я могу читать ее только перед сном.
— А вы мезузу[4] целуете?
— Нет у меня на косяке дверей мезузы. Была бы — целовал.
— Тору в синагоге целуете?
— Целую. Кому от этого плохо? Признаюсь, я бы очень хотел соблюдать иудейские законы, то есть предписания, в потреблении пищи — кошер, трейф, молочная пища, мясная пища. Хотел бы их соблюдать, но не выходит. Пасху соблюдаю: ем мацу, не допускаю хомец[5] в моем доме, то есть в квартире.
Хороший у нас праздник суббота! Но соблюдать все предписания, касающиеся этого дня. я не могу. Мне, например, приходится иногда работать в субботу. Это большой грех, но что поделаешь! Не думайте, что я. в обиде за это на Советскую власть. Боже сохрани! В Америке иудеи работают в субботу. Была бы только работа. Жил в Америке мой брат. До революции еще. Работал там в прачечной. И в субботу работал. Заработал чахотку и пошел на тот свет. Царство ему небесное!
Я, слава богу, не обижен Советской властью. Это другой вопрос… Говорю о субботе. В пятницу вечером хожу в синагогу. И в субботу вечером. Чувствую себя в еврейском, так сказать, коллективе. Кому это мешает? Читал ваши рассуждения о субботе. Спорить не буду. Возможно, что вы правы. Но кому от этого плохо, если я хотя бы на 20–30 процентов соблюдаю субботу? В субботу я не курю, например. Ношу свой платок в кармане. Но если я завязал бы его вокруг руки или ноги, кому бы я этим повредил?
Или, например, рош-га-шоно и йом-кипур. Говорите что хотите, а кушать в Судный день я не могу. Пощусь. И по секрету вам скажу, что много еще евреев постятся в Судный день. Но кому от этого плохо? Не едят, так им же голодно. Ничего, не умрут. От поста никто не умер. А что касается шойфера, то я вот вам что скажу. Было время, когда трубные звуки шойфера обладали большой, громадной силой. Стены крепости Иерихона рухнули от звуков шойфера. Теперь не библейские времена. И нет такой опасности, что хоть один забор завалится. Но у верующего еврея сердце дрогнет, когда он услышит звуки шойфера. Где-то сказано, что даже рыба в воде дрожит, когда в городе раздаются трубные звуки. Не знаю, как у рыбы, но у меня сердце дрожит. Ведь с первого дня месяца элул каждое утро во время молитвы трубят в шойфер. Но мне уже не приходится слушать эти звуки. Рабочие дни!
— Внуки у вас есть?
— Внук обрезан?
— Вы наступили на мою самую чувствительную мозоль. Говорят обычно: любимая мозоль. Но я даже в шутку не могу назвать ее любимой. Из-за нее мой зять чуть не развелся с моей дочерью. А мой зять — бывший партизан, человек с золотыми руками и бриллиантовым сердцем. Когда он узнал, что мы над его сыном, над нашим внуком, который носит имя отца моей жены, совершили обряд обрезания, он уложил в чемодан свои вещи и ушел. Я вам не стану рассказывать, сколько слез пролила моя дочь, пока мы его увидели в нашем доме. Сейчас они живут отдельно от нас. И он, зять наш, на порог не пускает мою жену, свою тещу. Проделала операцию (я говорю об обрезании) она, моя жена. Самую операцию сделал моел[6], но организатором была она, моя жена. Я бы этого не сделал. Хотя, по правде говоря, если человек родился евреем, он должен быть обрезан.
Я уже сказал вам, что я лично не стал бы настаивать. Но, с другой стороны, кому же плохо, если обрезали ребенка? Я не говорил бы об этом. Неприятно. Но раз вы затронули этот вопрос — чистосердечно вам изложил, как было дело. Простите, что затянул свой один вопрос…
— Из вашего «одного вопроса», Бениамин Яковлевич, я заключаю, что вы состоите на двух службах.
— Что вы! Я на одной государственной службе.
— Одна — государственная, другая — божеская. На одной вы получаете заработную плату и обеспечиваете себе хорошую жизнь на этом свете, на грешной земле, а на другой — готовите себе райскую жизнь на том свете, на небесах.
— Я верю, что службой господу богу оберегаю себя от всяких возможных неприятностей на земле, стремлюсь заслужить благополучие себе и своим детям. И не только для себя лично и для своих детей, но и для моего народа и Советского государства. Понимаю. благополучие каждого из нас в большой степени зависит от благополучия Советского государства и всех советских людей.
— Чем же вы содействуете благополучию Советского государства?
— Своей работой. А чем еще я могу содействовать?
— Тем, что вы состоять будете не на двух службах, а на одной. Вы считаете, что никакого вреда не наносите государству тем, что в течение дня то и дело обращаетесь с молениями к богу. Вы совершаете ваши молитвы в свободное от работы время…
— Вот именно.
— Ваша молитва мойде-ани отнимает у вас всего несколько минут. Кому от этого плохо? Плохо лично вам, плохо советским людям, плохо Советскому государству. В этой молитве вы благодарите бога за то, что он вернул вам душу, которую он на ночь забрал на хранение в небесный сейф.
Вы верите, что существует душа вне тела, что эта душа временно проживает в вашем теле, а когда бог захочет, он ее заберет к себе на небо, где она будет жить вечно.
— Правильно.
— Как благочестивый еврей вы еще верите, что в «конце дней» придет Мессия, тогда мертвые воскреснут, и бог вынет души из сейфа и расселит их по назначению в тела, поведет Мессия всех живых и воскресших евреев в землю обетованную.
— Об этом я не думаю, когда читаю мойде-ани.
— А когда читаете ани маймон — эти тринадцать пунктов кредо «верую», — вы подтверждаете, что верите в грядущее воскрешение мертвых?
— Вообще говоря, верю.
— Верите, что ни один волос не упадет с головы человека без воли божьей… Словом, «без бога ни до порога». Верите, что судьба каждого человека, народа, государства зависит от воли божьей… И пятьдесят четыре раза в день (трижды восемнадцать — пятьдесят четыре) вы произносите моления богу. В добавление еще множество молитв утром, днем, вечером, перед сном и после сна, перед приемом пищи и после приема пищи, а также после отправления других человеческих надобностей. Вы в постоянном страхе перед богом и угодливо кланяетесь ему, умоляете его, заискиваете перед ним. Вы с трепетом душевным слушаете трубные звуки шойфера. С возвышенным чувством, как утверждаете, читаете «Слушай, Израиль!».
Можете ли вы при такой вере в существование сверхъестественной, всемогущей силы верить в свои собственные силы, в силу народа, верить, что народ — творец истории? Можете ли вы активно участвовать в народном творчестве, принимать деятельное участие в общественной жизни? Нет! У вас, извините меня, рабская психология. Вы называете себя рабом божьим, и вы действительно раб. Вы даже не смеете самостоятельно мыслить и всецело полагаетесь на волю божью. Вы верите, что мир и война — в руках божьих. Вы несколько раз в день объясняетесь богу в любви «всем сердцем и всей душой». Не за то ли, что он внушил Гитлеру и гитлеровцам «добрую» мысль — истребить десятки миллионов людей и среди них шесть миллионов сынов и дочерей «избранного» им народа? За то, что он такую же мысль сохранил у наследников Гитлера, замышляющих новую бойню?
— Верующие евреи за мир. Мы молимся за мир.
— И считаете, что постом и молитвой можно предотвратить войну? Вы боитесь вашего бога, бога мести, и надеетесь умилостивить его тем, что в Судный день у вас будет пустой желудок. Вы во власти постоянного страха перед неведомой силой этого всемогущего деспота.
Своим коллективом вы считаете миньон — собрание молящихся иудеев, а не товарищей по работе.
Вы считаете, что обрезание — нужная операция, потому что таким образом на теле еврея остается на всю жизнь знак, отличающий его от других народов. Тем самым вы за отчуждение народов, а не за дружбу между народами.
Религия, всякая религия — и иудейская, и христианская, и мусульманская, и другие —
